Легенды Приграничья (сборник)
Шрифт:
Я понял, что Ральф негромко напевает:
«Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь,
Эй, веселей, скорее в путь —
Взлетаем на рассвете!»
Глава 12
Итак, мы шли на всех парусах, держа курс на восток. По некоторым показателям двигатель Эриксона существенно превосходил по своим качествам Манншеннский. Не было слышно постоянного пронзительного завывания гироскопов, не было странного чувства дежа вю, что является побочным
«Летящее облако» оказалось простым кораблем: раз взяв курс, он летел в фотонном потоке, не требуя постоянной настройки курса. По сравнению с конвенциальными кораблями он был и проще по конструкции, и легче в управлении. Но ведь корабль — это не только металл, пластик и оборудование, входящие в его конструкцию. В конце концов, одна из важнейших составляющих — это команда. И с этой точки зрения «Облако» нельзя было считать счастливым судном.
На нашу беду, на борту «Облака» присутствовала ревность. Сам я прилагал все усилия, чтобы не поддаваться ей, но и я был не без греха. Очевидно, что Сандра — девушка капитана. Очевидно также, что и Марта Уэйн, и Пегги Симмонс претендуют на это звание, и обе страдают от ревности. А док Дженкинс не скрывал, с присущим ему цинизмом, что вовсе не прочь поваляться на сеновале с Мартой. Лишь Сметвик был всем доволен. Однажды во время моего дежурства он неторопливо вплыл в рубку:
— Хорошо у нас на корабле, правда? — промурлыкал он.
— Ты собираешь компромат? — резко спросил я. — Если так, Клод, я лично позабочусь о твоем исключении из команды.
— Вовсе нет, — он выглядел обиженным. — Не говоря уж о последствиях, я и в мыслях не держал шпионить. Но даже тебе приходится держать нос по ветру, а ты ведь не телепат.
— Да, — согласился я. — Я держу нос по ветру. — Я предложил ему сигарету и зажег вторую для себя. — А что нового? Есть что-нибудь?
— Шумиха на Заброшенной, похоже, улеглась. Нас приняли как свершившийся факт. Старик Граймс добрался до Ливицки — он новый офицер псионного радио в порте Обреченный — и попросил того послать нам сообщение: он желает нам всего наилучшего и держит все под контролем.
— Капитана проинформировал? — спросил я.
— Он у себя в каюте, — ответил Клод. — Не думаю, что он будет в восторге, если ему помешают.
— Вроде того, — согласился я.
— Вроде того.
Мы сидели в тишине — ускорение позволяло нам просто сидеть, не пристегиваясь ремнями, и курили. Я смотрел сквозь прозрачный пластик в темноту, где впереди маячило яркое солнце Гроллора. Клод просто смотрел в никуда. Я услышал звук шагов, и в рубку вошла Пегги Симмонс:
— Извините, — заговорила она. — Я думала, ты один, Питер…
— Позвольте мне не нарушать ваше сладостное уединение, — сказал Сметвик, вставая с кресла.
— Что за пошлости у тебя на уме! — вспыхнула девушка.
— Если это пошлости, то они навеяны мыслями других людей, которые я улавливаю, — нашелся он. — Лучше удалюсь и оставлю вас с вашими мыслями.
— Я вообще-то несу вахту, — нашелся я. — А Пегги, в любом случае, должна приходить и отчитываться о работе механизмов: вдруг что неисправно.
— Да, — подтвердила она.
Девушка бросилась в кресло, которое ранее занимал телепат, взяла сигарету из моей пачки. Я подождал, пока выйдет Клод, и спросил:
— Что случилось, Пегги?
— Ничего. С техникой все в порядке. Если не считать торчащего провода в том месте, где осколки обшивки продырявили внутреннюю стенку.
— А почему ты не займешься этим?
— Потому что в первые дни в космосе есть более важные вещи, о которых нужно позаботиться в первую очередь. Заполнение картотеки, необходимые приборы и…
— Уверен, что провод не менее важен, — заметил я.
— Вряд ли. Энергия поступает в дополнительное устройство, и в этом нет нужды, пока мы не приземлимся.
— Не припланетимся, — поправил ее я.
— Ральф называет это приземлением.
— Может быть. Он, должно быть, притащил с собой пару контейнеров с книгами по хождению под парусом, а также фантастики и поэзии. И, знаешь, некоторые вещи недурны. — Я процитировал:
«Я вновь хочу вернуться в тот далекий океан,
Где только грусть и одиночество найду,
Прошу: пусть будет мне корабль высокий дан,
И в небо — путеводную звезду».
Я сделал широкий жест в сторону гролллорского солнца, далекой искорки, бело-голубого гиганта, который, в силу эффекта Допплера, сейчас имел красноватый оттенок. — Вот она, его путеводная звезда! — Я похлопал по подлокотнику кресла: — А это — его высокий корабль.
— Таким образом, у него есть все, что он хочет, — заметила она.
— Все, — я пошел ва-банк. — И высокий корабль, и путеводная звезда, и женщина.
— Но я могла бы дать ему больше.
— Пегги! — взмолился я, — не будь ребенком. — Ты привлекательна и умела, но Сандра много привлекательнее. И еще она хороший повар. Послушай моего совета: забудь свои школьные мечты стать подругой капитана. Вот закончится этот полет — все равно сейчас нет другого выхода, — и дуй отсюда…
— И выходи замуж, и рожай детей, — заключила она. — Но я не хочу, Питер. Не желаю. Не хочу быть женой противного коротышки-клерка или механика и провести остаток дней своих на Заброшенной.
— Ну, хорошо, если ты так считаешь, твое право. Но это приказ, Пегги. Выбрось Ральфа из головы. У нас и так достаточно хлопот, не хватало еще любовных треугольников на наши головы.
Она снова взяла сигарету и зажгла ее. Глядела на кольца дыма:
— Эти стихи, что ты цитировал. Высокие корабли и звезды. Ведь это то, что нужно Ральфу, правда?