Легенды Шаннары. Служители темных сил
Шрифт:
Однако же он часто вспоминал их последнюю встречу и то, как они расстались.
– Мне бы хотелось, чтобы все было подругому, – говорит он ей, но это всего лишь банальная и бессмысленная попытка продемонстрировать сожаление, которое захлестывает его с головой.
– Все могло быть подругому, Сидер, – отзывается она. – Ты должен был только захотеть. Никто не имеет права на твою жизнь. Никто, кроме тебя самого. Это – твое решение, и никто не навязывал его тебе. Но раз ты принял его, выполняй взятые на себя обязательства без сожалений или извинений. Выполняй честно и неукоснительно.
– Я люблю тебя, – с трудом выговаривает он, и слова обдирают его глотку, словно песок.
Она печально улыбается, склоняется к нему и целует его. Она касается пальцами его щеки. Она ничего не говорит. Потом она поворачивается и уходит, не оглядываясь.
С тех пор он ее не видел. Иногда ему казалось, что он больше никогда ее не увидит.
Учеба дарует ему спасение; она позволяет убежать от терзающих его воспоминаний. Старик оказывается прекрасным наставником, он открывает ему, что может черный посох и чего не может. Скрытая в нем магия настолько сильна, что юноша часто задается вопросом, как может ктонибудь, не говоря уже о нем самом, управлять ею. Но потом он узнает, что и она не всесильна. Кроме того, она непредсказуема. В этом он убеждается, используя метод проб и ошибок. Ошибки учат его лучше, он обнаруживает, что магия способна защитить его. Но тот, кто использует ее, платит немалую цену, которая выражается в истощении душевных и физических сил и самой жизни, что ускоряет старение. Это происходит постепенно и почти незаметно, но происходит. Необходимо иметь ясную голову, чтобы сделать выбор, потому что иногда последствия применения магии оказываются слишком тяжелыми, чтобы оправдать ее использование. Понимание того, почему так происходит, приходит к нему еще в начале обучения, когда наставник объясняет ему это в уже знакомой юноше манере.
– Предположим, тебя атакует какойнибудь монстр, создание невероятной силы и гигантских размеров. Ты станешь использовать магию, чтобы защититься? – спрашивает его старик.
– Разумеется, – уверенно отвечает он.
– Ну а если на тебя, предположим, напали десять мужчин, вооруженных и готовых разорвать тебя на части? Станешь ли ты и тогда использовать магию для защиты?
Он снова кивает.
– Станешь ли ты в обоих случаях защищать себя ценой жизни того, кто напал на тебя? Или просто постараешься вывести его из строя?
– Смотря по обстоятельствам.
– По каким обстоятельствам?
– Например, насколько велика будет вероятность лишиться жизни. Или буду ли я уверен, что только убив того, кто напал на меня, сохраню себе жизнь.
– То есть цена применения магии в обоих случаях одинакова?
Он колеблется.
– Цена зависит от того, кто нападает?
– Думаю, да.
– И что же определяет целесообразность применения магии в каждом конкретном случае?
Он вновь колеблется.
Старик одобрительно кивает.
– Твои колебания вполне оправданны. Ответить на этот вопрос сложно. Сделать это можно, только применив магию, а это иногда имеет не очень хорошие последствия. И здесь важно понимать, в чем разница. Нанести увечья монстру, а потом и убить его – совсем не то же самое, что изувечить и убить Человека. Кроме того, разница зависит и от вида животного. И цена, а точнее, целесообразность применения определяется эмоциональным опустошением, которое оно влечет за собой. Всякий раз, применяя магию для того, чтобы нанести увечье или убить, ты лишаешься частицы самого себя. И то, каким образом ты связан с тем, кто нападает на тебя, определяет, какую именно часть себя ты теряешь. Вызвано ли нападение на тебя чемто личным? Известно ли тебе хоть чтото об обстоятельствах, заставивших коголибо напасть на тебя, предыстория происходящего? Это твоя первая встреча с нападающим? Нападение кратковременное и чистое или затянувшееся и грязное? Отреагировал ты на него недостаточно быстро или чересчур поспешно? Твои действия определялись необходимостью или страхом и сомнением? Все это имеет значение, молодой человек. Все эти факторы, вместе взятые, и определяют цену и целесообразность.
Он вроде и понимает, но не совсем. У него нет опыта в том, чему его обучают. Он никогда не использовал посох в бою; ему не разрешается испробовать его силу на живом существе. Он получает самые подробные объяснения, но знания не подтверждаются практикой. Он пытается предполагать и сопоставлять, но реальный опыт ничем заменить невозможно. Он изнемогает от ограничений, наложенных наставником. Он слушает и учится, но продолжает терзаться сомнениями относительно того, что будет, когда посох и его магия окажутся в его распоряжении.
Иногда ему приходит в голову, что талисман никогда не достанется ему и что старик держит его при себе лишь потому, что ему нужен напарник. Он стар и дряхл, но попрежнему полон жизни. Им ничто не угрожает, не происходит ничего такого, что заставило бы хоть одного из них полагать, что недалек тот день, когда черный посох сменит хозяина. Это всего лишь туманное предположение, от которого старик решил застраховаться. Юноша страдает, думая, что отказался от мечты счастливо жить с девушкой, которую любит, дав обещание, которое, возможно, никогда не придется выполнить. Мысль о том, что он попался на дешевую приманку, съедает его изнутри, подобно раковой опухоли.
Но однажды, после трех лет ученичества, старик нарушает установленный распорядок занятий и ведет его вниз по склону на берег ручья, протекающего неподалеку от хижины, которая служит им домом. Последние шесть месяцев они прожили высоко в горах, не очень далеко от западной горной гряды, ограждающей долину. Сюда забредают только звероловыохотники. Здесь царит идиллическая, девственная красота – горные луга, поросшие густой травой, которая весной сменяется буйством цветов, а зимой скрывается под первозданной чистоты снегами. Здесь намного больше солнечных дней, чем в долине, где над землей непроницаемым одеялом стелются туманы, а облака цепляются за горные вершины. Сидеру нравится это место, и ему хочется, чтобы они не уходили отсюда, хотя по опыту он знает, что это случится совсем скоро.
Но сегодня старик говорит не об учебе и выборе нового места для лагеря.
– Есть коечто, о чем я тебе до сих пор не рассказывал, – начинает он. – Коечто такое, о чем мы должны поговорить прямо сейчас. Кроме меня есть еще один носящий черный посох. Еще один потомок прежних Рыцарей Слова.
Юноша весь обращается в слух, но старик молчит, собираясь с мыслями.
– Это Эльф, – наконец роняет он. Старик смотрит кудато вдаль, на горный пейзаж, словно на прожитые годы. – Их было двое, тех, кто пришел в долину, пережив Великие Войны, и принес с собой посохи. Оба принадлежали к расе Людей, но один женился на девушкеэльфийке; их дети остались с Эльфами, породнились, заключая с ними браки, так что их потомки в конце концов стали чистокровными Эльфами. Посохи остались у тех, кто носил их, – у Человека и Эльфа; но, поскольку защитные туманы оберегали долину от опасностей внешнего мира, то сами посохи и носящие их оказались не у дел. Постепенно Человек и Эльф стали вести крайней уединенный образ жизни, подобно мне. Они превратились в бродяг, стали объектом досужих домыслов, любопытства и даже неверия. Уже никто не помнил, для чего предназначены черные посохи и почему ктото до сих пор носит их.