Легенды
Шрифт:
— С чего это она будет скромничать? — вскинулась маманя.
Но Летиция, подобно многим людям, которые снаружи мягкие как персик, внутри имела твердую косточку и без боя не сдавалась.
— У этой особы, несомненно, природный дар, и, поверьте, ей бы следовало благодарить...
Тут маманя Огг бросила слушать. У этой особы. Вот, значит, что.
Какое ремесло ни возьми, везде одно и то же. Рано или поздно кого-нибудь осеняет: необходима организация. И будьте уверены, организаторами станут не те, кто, по общему мнению, достиг вершин мастерства, — тем не до этого, они работают.
Нет, как правило, организовывать берутся те, у кого достаточно времени и желания бегать и суетиться. И — опять-таки, если не кривить душой, — миру нужны те, кто бегает и суетится. Но не обязательно их любить.
По внезапному затишью маманя догадалась, что Летиция наконец высказалась.
— Да что вы говорите! Вот я, к примеру, — подала она голос, — даровита от природы. У нас, Оггов, колдовство в крови. Мне чары наслать всегда было раз плюнуть. А Эсме... что ж, капелька способностей и ей досталась, это верно, но очень даже небольшая. Пока заклятие наложит, семь потов сойдет с бедняжки. Она просто работала как проклятая. И теперь вы хотите ей сказать «завязывай, родная»?
— Вообще-то мы надеялись, что это скажете вы, — призналась Летиция.
Маманя открыла рот, чтобы выпустить на волю пару-тройку крепких словечек, но передумала.
— Вот что, — решила она, — скажете ей сами, завтра, а я приду ее поддержать.
Когда они появились на дорожке, бабаня Громс-Хмурри собирала Травы.
Обычные травы, используемые поварами или знахарями, считаются простыми. Травы бабани простыми не были. Они были либо сложными, либо никакими. И всякими легкомысленными штучками, вроде миленьких корзиночек и изящных ножниц, тут не пахло. Бабаня пользовалась ножом. И стулом, который держала перед собой. И кожаной шляпой, перчатками и передником в качестве второй линии обороны.
Даже она не знала родины некоторых Трав. Корешки и семена продавались и обменивались по всему свету, а может, и за его пределами. У одних растений цветки поворачивались вслед прохожему, другие выстреливали шипами и колючками в пролетающих птиц, а третьи приходилось подвязывать к колышкам — не для того, чтобы не полегли, а для того, чтобы на следующий день найти их на прежнем месте.
Маманя Огг, которая отродясь не выращивала никаких трав, кроме тех, которые можно курить или бросить в куриный бульон, услышала, как бабаня бурчит себе под нос: «Так-так, паршивцы...»
— Доброе утро, барышня Хмурри, — громко сказала Летиция.
Бабаня Громс-Хмурри замерла, потом очень осторожно опустила стул и обернулась.
— Не «барышня», а «хозяйка», — поправила она.
— Ну, не важно! — безмятежно откликнулась Летиция. —
Надеюсь, у вас все хорошо?
— Было до этой минуты, — ответила бабаня и вялым кивком указала на трех ведьм.
Воцарилась звонкая тишина, которая повергла маманю Огг I смятение. Где же предписанное ритуалом приглашение Hi чашечку чего-нибудь? Какая невоспитанность — томить людей на улице! Почти (хоть и ис совсем) такая же, как называть пожилую незамужнюю ведьму «барышней».
— Вы насчет Испытаний, — сказала бабаня.
Летиция едва не лишилась чувств.
— Откуда...
—
Маманя успокоилась. В конце концов, возможно, существуют обычаи, которыми не может пренебречь даже бабаня Громс-Хмурри, Даже злейшего врага непременно приглашают в дом и поят чаем с пирожками, Честно говоря, чем злее враг, тем лучше бывает чайный сервиз и вкуснее пирожки. После можешь крыть недруга последними словами, но покуда он под твоим кровом — корми его до отвала.
Темные глазки мамани приметили, что кухонный стол еще не просох после мытья.
Когда чай был разлит по чашкам, а обмен любезностями (по крайней мере со стороны Летиции; бабаня встречала их молчанием) завершен, самозваная председательница устроилась на стуле поудобнее и начала:
— Сказать по правде, создается впечатление, что ремесло ведьмы в Бараньих Вершинах переживает своего рода возрождение.
— Чего? Возрождение? Ага.
— Это дает молодым женщинам прекрасную возможность проявить себя, вы не думаете?
Маманя знавала не одну мастерицу срезать собеседника острым словом. Но бабаня Громс-Хмурри умела убийственно внимать. Ей достаточно было услышать что-нибудь, чтобы это прозвучало глупо.
— У вас хорошая шляпа, — заметила бабаня. — Бархат, верно? Видать, пошив не местный.
Летиция потрогала поля и деликатно усмехнулась.
— Это от Киккиморо Болотти, из Анк-Морпорка.
— Как? Готовую купили?
Маманя Огг поглядела в угол комнаты, где на подставке высился обшарпанный деревянный конус. К нему были пришпилены куски черного коленкора и ивовые прутья — каркас бабаниной весенней шляпы.
— Шила на заказ, — ответила Летиция.
— А булавки какие, — продолжала бабаня. — И полумесяцы, и коты, и...
— Эсме, у тебя ж у самой есть брошка-полумесяц, забыла? — вмешалась маманя Огг, решив, что пришла пора дать предупредительный выстрел. Когда на бабаню накатывало желание язвить, она много чего могла наговорить ведьме про ее украшения.
— Верно, Гита. У меня есть брошка-полумесяц. И держу я ее исключительно ради формы. Полумесяцем очень удобно закалывать плащ. Но этим я ни на что не намекаю. Между прочим, ты меня перебила, как раз когда я собиралась похвалить госпожу Мак-Рицу за отличный подбор булавок. Совсем как у ведьмы.
Маманя, резко развернувшись всем корпусом, точно болельщица на теннисном матче, воззрилась на Летицию, желая узнать, поразила ли цель отравленная стрела. Но Летиция самым натуральным образом улыбалась. Есть, есть все-таки люди, которым и десятифунтовым молотом не вобьешь в башку очевидное!
— Кстати о ведьмах, — сказала Летиция, в манере прирожденной председательницы переводя разговор в нужное русло. — Я подумала, что стоило бы обсудить с вами ваше участие в Испытаниях.