Легион Безголовый
Шрифт:
— Не переживай, сынок. — Генерал похлопывает по плечу, приводя меня в нормальное состояние духа. — Привиделось небось чего? Бывает, сынок. Мне тоже часто басмачи снятся. Работа у нас такая.
— Да… — я уже не могу верить ни глазам, ни словам, ни ушам. Меня все настораживает, все вызывает подозрения. Тот безголовый всадник славно поработал. Галлюцинации наверняка результат того, что он меня по голове погладил. Подстричься, что ли?
Часть лица генерала, проходящая в анатомических энциклопедиях как челюсть человеческая нижняя, сваливается на уровень орденских планок.
Оборачиваюсь
На задних креслах кинозала сидит человек. Он Слишком огромен для обычного зрителя. Два места без дополнительного билета. И я слишком медленно осознаю, кто перед нами. Человек поднимается, упирается ручищами в бока и гулко смеется. Только сейчас становится видно, что у него нет головы.
— Безголовый! — Горло совершенно сухое. Не крик, не хрип. Шепот.
Да. Это он. Маньяк из подземного перехода. Всадник с острой саблей. Преступник, которого нам не удалось схватить.
Мария Баобабова без раздумий выхватывает из кобуры рядом стоящего полковника пистолет. Красиво прыгает вперед и в полете, за три секунды, выпускает в Безголового всю обойму. Больно стукается подбородком о неубранное откидное сиденье.
Безголовый, откровенно издеваясь над присутствующими, стучит кулаками в непробитую пулями грудь, тычет в мою сторону указательный палец. Разевает рот:
— Кто?
После чего, перешагивая через кресла, пробирается к стене кинозала и протаранивает собственным телом кирпичную кладку. Стена разваливается. Безголовый оборачивается, кидает что-то в нашу сторону, снова кричит: “Кто?!” — и исчезает на улице.
Круглый тяжелый предмет скачет по красной дорожке.
— Вспышка слева! — Генерал, даром что на пенсию давно пора, вспоминает полевые учения и приказывает принять все меры к минимальному поражению подчиненных.
Полковники, не жалея мундиров, залегают за выступающими частями кресел.
Баобабова, по ходу дела сбив с ног самого генерала, который не знает, что делать по отданной самим собой команде, бросается грудью на подкатившийся круглый предмет.
Маша, Маша… Как же ты так… Не попрощавшись. Тебе бы жить да жить. Отделу нашему служить. Ловить преступников, распутывать таинственные клубки подозрительных дел. Кто же теперь самовар истопит? Кто меня от пули бандитской заслонит?
— Не-е-ет!
Был бы я сейчас с тобой, Маша Баобабова, если бы не стервец генерал. Ухватил он меня за лодыжку, прерывая бег сокола ясного. Лежал бы я с тобой, заслоняя лейтенантскими погонами мир от посягательств безголовых граждан. Чувствовал бы, как стучат в унисон наши сердца, отсчитывая последние мгновения нашего горячо любимого отдела “Пи”. Но не отпускает упертый генерал, тянет к себе ручищами загребущими. Прижимает к себе, успокаивая:
— Ничего, сынок. Все там будем. Напарница долг свой выполняет. За нас смерть принимает. А хочешь, расскажу, как в девятнадцатом я на динамитной шашке смерть ждал. Было это в далеком году, когда папа и мама твои, лейтенант, еще не знали, что родится у них такой смелый пацан. Мотался я по пескам за бандой басмача. Три полка загнал, трех горнистов загудел, трех барабанщиков забарабанил… Эй, полковник! Глянь-ка молодыми глазами, что там с прапорщиком? Не пора ли останки в пакеты собирать?
Вызванный принудительно полковник поднимается в полный рост, чтобы взглянуть на Баобабову, но встречает ураганный огонь. Машка никого не подпускает к опасному месту. Легко раненный в плечо полковник отползает за оркестровую яму, а успокоенный генерал продолжает повествование:
— Обложил я басмача, его, кстати, так же, как тебя, звали Махмудом…
— Меня Алексеем зовут, — поправляю невнимательного генерала. — Лесиком можно.
— Один хрен, — машет рукой генерал. Впрочем, не сильно машет. Баобабова для острастки продолжает стрелять над нашими головами. Она к делу всегда тщательно подходит. — Обложил в горном ауле. С трех сторон горы, с четвертой арык глубокий. Канал по-нашему, только без мостов и паромной переправы. Три месяца ждал, когда вода у бандита кончится. Надоело ждать. Ты меня, сынок, слушаешь?
— Слушаю. — Интересно, что сейчас Машка чувствует? Каково это, смерть через подрыв гранаты принять? — Товарищ генерал, а про динамит когда?
— Будет и про динамит. Эй, полковник! Поднимите белый платок и узнайте, какая взрывная конструкция заложена под прапорщика Баобабову.
Не успев подняться, белый платок сбивается точным выстрелом прапорщика.
— Вот же чертяка какая женского рода! — изумляется генерал. — Теперь я понимаю, сынок, зачем ты ее в клетке держал. Таких чертяк женского рода только в клетках держать и надо.
— Разрешите, я попробую к ней пробраться?
— Умереть торопишься, сынок? Я тебе еще про динамитную шашку не рассказал. Вот помню, в далеком девятнадцатом, гонялся я за басмачом. Его, так же как тебя, звали Махмудом.
— Спасибо за доверие, товарищ генерал, — козыряю я. — Выполню ваш приказ в точности. Узнаю все и доложу немедленно.
Пока генерал соображает, о каком приказе идет речь, отползаю подальше от девятнадцатого года. Стариков, конечно, надо уважать, но сейчас мне дороже Машкина жизнь.
Свистят над головой пули. Прапорщик стреляет на слух, поэтому стараюсь производить как можно меньше шума. Запутывая трассу, хлопаю сиденьями кресел, кидаюсь по сторонам подобранными конфетными фантиками. Но ближе трех метров не подползаю. Здесь уже зона прямого поражения.
— Машка! Я это! Пономарев.
— Леша? — Тяжелое дыхание прапорщика передает огромное напряжение лежащего на взрывном предмете тела. — Ты?
— Я. Потерпи, Маша. Я сейчас. Я быстро.
— Нет, Леша. Не надо. Я прошу, не надо. Я не хочу! Ой, мамочки!
— Еще чуть-чуть. Это быстро, Маша. Помнишь, как говорил Угробов: “Вжик-вжик — и граната обезврежена вместе с прикрывающим его телом”. Смотри, я осторожно.
— Да! Да! Да!
У Машки странное представление о смерти.
Подползаю ближе. По лбу прапорщика стекает ручьями пот. Бронежилет, вопреки заверениям изготовителя, промок насквозь. Щека напарника подрагивает. Замечаю на губе мелкий пушок. Это так трогательно.
— Сейчас ты резко встанешь, а я попытаюсь поймать гранату.
— Не могу. Затекла вся, — жалуется прапорщик Баобабова, пробуя пошевелиться. Эффект сапера. Три часа на мине — и инвалидность на год.