Легион хаоса
Шрифт:
Дверца со стороны улицы была открыта, и Говард уже вылез из экипажа. Видимо, как и мы, он заметил приближение роя насекомых, так как он запрокинул голову и, прищурившись, посмотрел на живое облако, потом медленно повернулся. Шум его шагов потонул в мягком жужжании и гудении, которые доносились до нас из облака и становились все громче.
И вот они уже были здесь. Облако плавно опустилось на дорогу, коснулось крыш домов справа и слева от нас и разлетелось, словно от беззвучного взрыва. Миллионы и миллионы серых точек размером с мелкую монетку заполнили улицу, словно кружащийся грязный снег, а воздух внезапно наполнился пронзительным жужжанием и шелестом крыльев, трудно объяснимым образом звучавшем угрожающе.
Я инстинктивно бросился вперед и прикрыл лицо руками, когда тысячи молей-убийц набросились на нас с Рольфом…
Казалось, что к моей шее и к голым запястьям моих рук прикасались нежные, легкие пальцы, повсюду было шелестящее, порхающее движение и серая пыль, которая осыпалась с маленьких крыльев и наполняла воздух резким запахом.
Но смертельной боли, которую я инстинктивно ожидал, не было. Сотни мошек прикасались ко мне, живым серым ковром покрывали мою одежду, но ничего не происходило.
Я осторожно выпрямился, поднес руки к глазам и со смешанным чувством испуга и осторожного, недоверчивого облегчения смотрел на гудящих и порхающих насекомых. Они взлетели, как только почувствовали движение, но тотчас появились другие, которые опустились на освободившееся место. Казалось, они потеряли свою страшную способность в тысячу раз ускорять течение времени.
— Роберт!
Произнесенный быстрым шепотом возглас Рольфа вернул меня к действительности. Я встряхнул руками, чтобы согнать насекомых, поднялся на колени и посмотрел в сторону Рольфа.
Его фигура была едва различима сквозь плотный слой порхавших и метавшихся насекомых. Но я заметил, что он вскочил и показывал вперед, в том направлении, где исчез Говард.
В конце улицы, немного в стороне от других зданий, возвышался двухэтажный, полуразвалившийся дом. Его крыша просела, а земельный участок перед ним был усеян обломками и треснувшими балками. Руины дома заросли сорной травой и маленькими искривленными деревцами, его контуры были к тому же размыты из-за множества насекомых, которые как живая метель кружили вокруг, что еще больше усиливало жуткое, призрачное впечатление, которое этот дом вызывал, должно быть, даже днем.
— Теперь быстро! — хрипло крикнул Рольф. — Пока он не исчез! — Он вскочил, подхватил рюкзак, который держал рядом с собой, и одним прыжком перескочил через стенку.
Мы мчались, не обращая больше внимания на маскировку. Даже если бы Говард и обернулся, он вряд ли бы заметил нас за кипящей серой пеленой, бушевавшей на улице.
Но он не обернулся, а целеустремленно направился к дому и, пригнувшись, исчез за полурухнувшим входом. Я не был в этом полностью уверен, но у меня сложилось такое впечатление, что насекомые заметались сильнее, когда Говард вошел в дом. Жужжание и шелест их крыльев становились все громче, и в воздухе внезапно появилось столько серой, клубящейся пыли, что я едва мог продохнуть.
Рольф опередил меня на несколько шагов, он первым подбежал к двери и, задыхаясь, прислонился к треснувшей дверной раме.
— Он… поднялся по лестнице! — сдавленным голосом прохрипел он. — Быстрее. Я… начну здесь внизу.
Я хотел возразить, но Рольф, не долго думая, схватил меня за руку, подтащил к себе и так сильно втолкнул в дом, что я оказался на ветхой лестнице, которая вела наверх.
— Пять минут! — крикнул он. — И ни секунды дольше! Помни об этом!
Я еще раз взглянул на небо. Полоска яркого дневного света стала шире. Пожалуй, пять минут было слишком много. Но мы должны были пойти на этот риск, чтобы дать Говарду шанс.
В то время как Рольф распахнул принесенный с собой рюкзак и начал лихорадочно рыться в нем, я побежал вверх по лестнице, сначала быстро перепрыгивая через две-три ступеньки, но потом, когда я добрался до второго этажа, медленнее и почти затаив дыхание.
Шаги Говарда звучали прямо над моей головой. Мне показалось, что я слышу его голос, но я не был до конца уверен, так как даже здесь жужжание и шелест крыльев насекомых раздавались достаточно громко, потом хлопнула дверь, а через мгновение до меня донесся громкий стук, как будто на пол упало тяжелое тело.
Я осторожно двинулся дальше. Моя рука нащупала рукоятку шестизарядного револьвера, который я спрятал под плащом. Слова Рольфа побудили меня взять с собой кроме моей трости, в которой была спрятана шпага, еще и револьвер, хотя я обычно испытываю отвращение по отношению к огнестрельному оружию. У меня не было и чувства уверенности, которое обычно придает огнестрельное оружие. Мои ладони стали мокрыми от пота.
Лестница начала охать и дрожать под моим весом, как живое существо, когда я продолжил подъем. Меня окружала темнота, лишь кое-где прерываемая бледными полосками серого предрассветного света, который проникал сквозь щели и дыры в ветхой стене. Я снова услышал голоса и на этот раз был уверен, что они мне не почудились.
Наконец я подошел к маленькому, с одной стороны скошенному коридору, который через несколько шагов заканчивался перед прогнившей деревянной дверью. Голоса доносились именно из-за этой двери. Один голос был незнакомый, другой принадлежал Говарду. Он звучал очень взволнованно. Я остановился, постарался дышать как можно тише и бесшумно двинулся дальше, пока мое ухо не прижалось к растрескавшейся двери.
— …не сам пришел? — услышал я голос Говарда. Он звучал взволнованно, но скорее рассержено, чем боязливо. — Я понял, что он хотел мне сказать. Я здесь. Что еще, черт побери, вы хотите от меня?
— Не упоминай это имя, брат Говард, — сказал другой, незнакомый голос. — Не греши в свои последние минуты.
Говард рассмеялся.
— Прекрати свою глупую болтовню, брат, — сказал он, выделив последнее слово. Его голос звучал необычайно злобно, я еще никогда не слышал, чтобы он разговаривал с кем-нибудь таким тоном. — Ты, так же как и я, прекрасно понимаешь, почему я здесь. Вы хотели, чтобы я предстал перед вами — пожалуйста, вот он я! Но только отзови назад этих чудовищ, которых вы же и создали. Они уже убили достаточно невинных.