Легион хаоса

Хольбайн Вольфганг

Я откинулся назад, прислонил голову к холодной, влажной каменной стене и закрыл глаза. Моему организму требовался сон, к тому же все обстояло таким образом, что мне в любом случае было суждено пробыть в этой дыре как минимум до следующего утра.

А может быть, и не только до следующего утра. На моем счету числилось восемь мертвецов, а по моей оценке, Торнхилл будет все валить на меня, если не найдет никого другого, кто мог бы оплатить счет…

Я вздохнул, поерзал на жестких нарах, стараясь занять более удобную позу и скрестил руки за головой. Сон пришел почти мгновенно.

…Фигура

была одета в белую ночную рубашку, всю залитую кровью и разорванную, черные волосы опалены А в глазах, прекрасных темных глазах, в которых должна была сверкать золотая и серебряная звездная пыль, светилась смерть, смерть, кровь и страх. Белоснежный лик Присциллы превратился в гримасу ужаса, в дьявольский портрет существа, которое не имело право жить и никогда и не жило. Падение сквозь время и пространство разъединило нас, но оно чуяло меня, следовало по моим следам, как борзая собака, и приближалось все ближе… ближе… ближе., ближе… Иногда фигура исчезала, словно корабль в штормовом море между застывшими черными волнами адского ландшафта, который являлся кулисами нашей странной гонки, но каждый раз она появлялась снова и с каждым разом все ближе, независимо от того, как быстро я бежал. Казалось, что ее скорость всегда была чуть-чуть больше моей и я знал, что не смогу убежать от нее и…

Я с криком вскочил с нар. В камере было темно и черно как в могиле. Пока я спал, уже наступила ночь.

Но я не был больше один…

Что-то находилось рядом. Невидимое, бестелесное и смертельно опасное.

Снаружи в коридоре послышались шаги, потом в замке зазвенел ключ, а дверь резко распахнулась. В камеру заглянул рыжеволосый парень с резко очерченным подбородком и темными, утомленными глазами. В правой руке он держал лампу, которую направлял прямо мне в лицо.

— Что случилось? — спросил он. — Кто это кричал как резаный?

— Кричал? — Мне даже не пришлось притворяться, чтобы мои слова прозвучали удивленно. Мое сердце колотилось. Мне стоило большого труда сконцентрироваться на словах полицейского.

— Черт побери, да! — заорал тот. — Я ясно слышал!

— Я… я не знаю, — солгал я. — Я спал. Может быть… кто-нибудь в другой камере?

— Там никого нет, — ответил охранник, покачал головой и снова полуприкрыл дверь. Потом он строго посмотрел на меня. — Если вы, дорогуша, позволите себе какие-нибудь глупые шуточки, — сказал он, — то имейте в виду, что у меня тоже есть чувство юмора. Только я не знаю, понравится ли вам мой юмор.

— Я… ничего такого не сделал, — ответил я как можно убедительнее. — Возможно… я кричал во сне.

— Во сне, да? — он на мгновение задумался. Внезапно выражение его лица стало значительно приветливее. — В первый раз здесь?

Я кивнул.

— Тогда я могу вас понять, — сказал он. — Не очень-то приятно сидеть здесь под замком. Но всего лишь одна ночь — что-то рановато для тюремной аллергии. Кто ведет ваше дело?

— Торнхилл, — ответил я.

— Ой-ой-ой, — пробормотал охранник. — Ну тогда желаю успеха. От него еще ни один не ушел. Если хотите услышать от меня совет — скажите ему всю правду, это поможет вам избежать массы неприятностей.

— А если я невиновен?

— Тогда скажите ему об этом, — сказал он. — Если это правда, тогда он вам поверит. — Тюремщик ободряюще улыбнулся, повернулся и закрыл за собой дверь. Зазвенели ключи, и потом я услышал его удаляющиеся шаги.

Со вздохом я снова опустился на нары. Хорошо, что охранник не задержался в камере еще хотя бы на десять секунд. Мое самообладание было на исходе. В конце разговора его лицо начало расплываться перед моими глазами, и сквозь его черты на меня снова уставилась страшная рожа демона из моего кошмара, мерзкая карикатура на любимые черты Присциллы…

Но был ли это действительно только сон? Все казалось таким подлинным, таким невероятно реальным, что это было просто непостижимо.

Мне действительно всего лишь приснился мир ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ или я побывал там?

Я попытался забыть увиденное, но от этого мне стало еще хуже. Если бы ко мне могла вернуться память!

Мысль о том, что Присцилла могла действительно превратиться в эту… эту бестию, была…

Где-то совсем рядом что-то заскрипело.

Я замер. На мгновение я потерял способность даже думать.

Звук стал громче, явственнее… Словно поворачивалась дверь на старых, ржавых шарнирах…..

Весь дрожа от ужаса, я медленно поднял голову и посмотрел налево.

На противоположной стене камеры возник контур. Узкий, высотой около полутора метров прямоугольник, образованный тонкими, зелеными мерцающими линиями — контур двери!

И эта дверь медленно, очень, очень медленно открылась наружу…

За дверью колыхалась бесконечность.

Мир, такой чужой, что он просто не поддавался человеческому восприятию. И я не смогу его описать в этих строках. Можно назвать внешние признаки, вещи, которые можно увидеть и потрогать, но только не ужас, который, как зловоние чумы, исходил от этого мира, мира, в котором не было места жизни, в котором правили смерть и страх и биение пульса которого определялось одним только ужасом.

Равнина, черная, как ад, и слегка волнистая, как поверхность океана, изгаженная страшными, неописуемыми вещами, которые прорывались на подернутую рябью поверхность.

Небо, которое никогда не освещалось светом солнца, на котором не было видно ни одной звездочки и на котором царил костлявый лик бледной, мертвой луны.

И — далеко, далеко — фигура, которая медленно приближалась.

Белая.

Белое платье, испачканное кровью. Темные волосы, которые развевались и трепетали, как голова Медузы. Когти, смертоносные и острые как кинжалы. Искаженная дьявольская рожа, на которой знакомые черты превратились в омерзительную карикатуру.

А потом я услышал голос.

Сначала я его даже не узнал — это был пронзительный визг, крик дьявольской ярости, который доносился до меня и становился все громче и громче, но потом я смог различить и слова.

— Мы доберемся до тебя, Роберт Крейвен, — пропищал он и злобно захихикал. — Мы доберемся до тебя, Роберт Крейвен. Ты мертвец.

И это был не просто чей-то голос, точно так же как и дьявольская рожа была не просто какой-то незнакомой рожей.