Легион обреченных
Шрифт:
Центр тут же дал Черкезу задание срочно известить по своим каналам начальника отдела контрразведки советской воинской части, расквартированной в Мешхеде, о местонахождении Каракурта, чтобы арестовать его! Хотя Черкез не мешкая исполнил указание Центра, задержать Каракурта не удалось, того и след простыл.
Чары Назаров в который раз листал документы, кропотливо собранные чекистами, анализировал каждую справку, акты экспертизы. Прежде чем заручиться ордером на арест, ему хотелось все взвесить. Да и прокурор дотошный, в прошлом армейский контрразведчик, у которого могли возникнуть самые неожиданные вопросы. А если арестуют человека ошибочно, незаконно?
Кто же все-таки Машат Атдаев, он же Эзиз Аннаков? Человеку,
Назаров невольно пригладил рукой начавшие редеть волосы, задумался... И все же что-то нечисто во всей этой истории. Хороз ни с кем дружбу просто так не заводил. Какая была ему выгода от Машата? Но где Хороз, там ищи и Кейли...
А английский резидент в Мешхеде тоже выполнял волю своих хозяев, сам был напичкан их наставлениями. Особенно запомнился ему один визит перед самым отъездом в Иран. Его вызвали в знакомое многоэтажное здание с занавешенными окнами, что по соседству с тихим парком, напротив мрачного зева станции «подземки» — лондонского метро. Там размещался «мозговой центр» Интеллидженс сервис, направлявший всю разведывательную и контрразведывательную деятельность на иностранных территориях. В глобальном масштабе!
Шеф был строг, подчеркнуто вежлив, недолго беседовал с гостем, произнеся заученные фразы:
— Вы разведчик, сэр, значит, подобно часовому, стоите на страже его величества. Это обязывает вас быть похожим и на охотника в засаде, для которого не должно существовать никаких преград — ни физических, ни моральных...
Кейли понял правильно — не гнушайся ничем, руководствуйся иезуитским принципом: цель оправдывает средства, сам всевышний во имя величия Британии простит все прегрешения.
Эти общие, начиненные ядом фразы шефа обрели плоть и кровь в конкретных заданиях, которыми загружали Кейли в тихих кабинетах Интеллидженс сервис. Все оставалось по-прежнему, будто не Германия воевала с Советским Союзом, а Англия. Война с выстрелами, атаками, бомбардировками — дело одно, а бесшумная война — совсем другое. Пусть льется кровь немцев и русских, чем больше их погибнет, тем легче Британия приберет к своим рукам и Германию, и Россию с ее окраинами.
«Солнце никогда не заходит над Британской империей», — эти слова из песни выражают суть британского империализма. Так должно и быть, ибо англичане — исключительная нация, и она имеет на это право. Именно англичане, а не русские и какие-то там азиаты, несправедливо населяющие огромные территории. Их следует завоевать. Но как? Не в открытую, а тихой сапой, путем подрыва социализма изнутри, используя с этой целью и эмигрантские силы, националистов, которые охотно идут на услужение к иностранным разведкам. Ищите опору в эмигрантских «союзах», «объединениях», «комитетах», рекомендовали английскому резиденту в кулуарах Интеллидженс сервис; их лидеры способны на все, лишь бы услужить своим хозяевам и побольше напакостить своему народу, Родине...
Такими сведениями располагали туркменские чекисты о Кейли и Хорозе. Хотя они и могли помочь разгадке личности Аннакова, однако не давали право предъявить ему тяжкое обвинение.
Размышления Назарова прервал скрип двери. Размашистой походкой вошел Багиев. Он уже установил, что своего маленького сына от первого брака сразу после смерти жены Эзиз будто бы отправил к родичам, в соседний аул. Но откуда у него они взялись, если в своей автобиографии тот писал, что он — сирота и родственников в Туркменистане не имеет. Исколесив все окрестные аулы, Багиев выяснил, что разговоры о родичах — выдумка, а мальчик тоже вскоре умер и похоронен на Кешинском кладбище. Произведена эксгумация трупа ребенка, есть заключение судебно-медицинской экспертизы.
— Это не человек, а чудовище! — Багиев положил перед Назаровым акт, подписанный экспертами. — Он задушил собственного ребенка. Зачем он это сделал, мерзавец?!
— Значит,
В тот же день Аннакова, жившего в доме тестя, взяли под стражу. К аресту поначалу отнесся спокойно, пока его не привезли на старую квартиру, где жил до второй женитьбы. Там он заметно сник, обессиленно опустился на табуретку посередине большой комнаты. Назаров, Багиев и один пожилой чекист, призванный в войну из запаса, внимательно исследовали стены, потолок, небогатую мебель, состоявшую из платяного шкафа, двухтумбового стола и нескольких стульев и табуреток. Двое понятых — русская женщина средних лет и однорукий фронтовик-туркмен — стояли у дальней стены, наблюдая за происходящим.
Между досками пола у порога Назаров заметил зазор и кинул быстрый взгляд на Аннакова — тот, не спускавший с него глаз, заерзал на месте. Багиев легко приподнял одну доску и увидел под ней аккуратно сбитый деревянный ящик. Когда его вскрыли, взору предстали пачки чистых бланков советских паспортов и военных билетов, свидетельств о рождении, браке и смерти, различных справок и квитанций, а также штампы, печати советских учреждений и организаций.
Багиев, подойдя к запыленному столу, не без усилий отодвинул его от стены, внимательно изучил содержимое выдвижных ящиков с книгами, учебниками. Среди них нашел захватанный коран в темно-зеленом матерчатом переплете, из которого выглядывала пожелтевшая от времени, свернутая вдвое бумажка. Подумав, что это обычная закладка, не придав значения, полистал коран и другие книги, потом занялся ящиками стола. Они оказались с двойным дном. В искусно сделанных тайниках лежали тугие пачки советских сторублевок, два новеньких пистолета бельгийской системы и заряженные обоймы к ним.
Тем временем Назаров взял коран, развернул заложенную в него бумажку и увидел столбцы цифр. Это было зашифрованное письмо, побывавшее, судя по виду, во многих руках, пока добралось до адресата. Сразу его не расшифруешь, но очевидный ключ — текст корана. И чекисты непременно его прочтут, не сегодня, так завтра. Радуясь, что идут по верному следу врага, начальник контрразведки республики одновременно вспомнил с удручающей горечью, что Касьянова срочно отозвали в Москву для выяснения обстоятельств побега Каракурта. Чем все кончится? Кто-то уже выехал для расследования... А ведь сиди Каракурт под стражей, навряд ли вышли сейчас на сына Атда-бая. Каракурт встретился с ним волею случая, но чекисты не случайно следили за Каракуртом, обратили внимание на подозрительное поведение его знакомого. Если бы не побег! Кто знал, что Каракурт выкинет такое? Маху дали, что и говорить.
Багиев молча подал новую находку, еще больше обрадовавшую Назарова. Это были инструкция и шифровальный блокнот. Чекист, не подав виду, спокойно заглянул в коран, полистал блокнот, сличил с цифрами на бумажке, затем задумчиво взглянул на шпиона.
— А вы, однако, не очень осторожны, инструкция предписывает шифровки тут же сжигать. Кстати, какое ваше имя занести в протокол: Машат Атдаев или Эзиз Аннаков, как вас нарек Кейли?
— Машат Атда-бай оглы! — сипло, не без спеси ответил он.
Перед Назаровым сидел противник, прошедший выучку у самого Кейли, и чекист давно уже обдумывал, как допросить его, чтобы тот ничего не утаил от следствия. Машат Атдаев не глуп. Идейный враг, ненавидевший все советское, он удачно внедрился шпионом, без сучка и задоринки начал вторую жизнь и потому не верил, что на чем-либо попадется. Его хозяева, казалось, продумали все: где учиться, как продвигаться по службе, даже как вести себя в случае непредвиденных обстоятельств...
Адресованное Атдаеву письмо было полностью расшифровано. В нем резидент сообщал о смерти Джапара Хороза, успокаивая агента под кличкой Каджар, что тайна о нем теперь известна только ему, Кейли, и еще одному-единственному человеку в Лондоне — их шефу. «Живи и работай спокойно, никто тебя беспокоить не будет. Задание остается прежним: вживаться дальше, любой ценой занять высокий пост в руководстве республики».