Легион призраков
Шрифт:
— Вот тогда я стала бы презирать тебя!
Он обнял Камилу и поцеловал ее в серебристые волосы.
— Это все, чего я хочу, — сказала она.
Дайен вздохнул и снова лег, увлекая за собой Камилу. Луна спряталась за тучами, и тень от них скрыла Дайена. Камила прислушивалась к его ровному дыханию, к биению его сердца.
А когда тень исчезла, из темноты проступило лицо Дайена, строгое, словно высеченное из мрамора. Камила похолодела от страха. Ей вспомнился сон, который приснился в первую ночь после встречи с Дайеном.
Ей снилась битва, каких
А потом они повстречались с небывалым врагом. Волной бедствия и мрака он обрушился на их ряды и нанес удар по щиту Дайена. Король держался стойко. Его доспехи и меч были в крови — его и его врагов. Но раны и усталость сказались, он споткнулся и упал. Угроза гибели нависла над Дайеном. Камила стояла над ним и закрывала его щитом. Что еще могла она сделать для него? Удары следовали один за другим. И вот уже ее щит разбит, а сама она опустилась на колени.
Позади них дрогнуло войско Дайена. Камила упала, и разбитый щит лежал поверх их тел. Они смотрели друг на друга, а враги промчались мимо, готовые уничтожить тех, кто шел за ними.
И тогда Дайен поднялся с земли и, отбросив в сторону щит, напал на неприятеля. Его воины сомкнули ряды и, ведомые своим предводителем, нанесли врагу сокрушительное поражение. И Камила осталась в темноте одна.
Неожиданно для самой себя Камила вскрикнула. Ее душили слезы.
— Не плачь, — сказал Дайен. — Это я во всем виноват. Я не хотел огорчать тебя. Скажи мне — я первый, кого ты любишь?
Она прижалась лицом к его руке и молчала, не зная, как объяснить ему, отчего она плачет.
Дайен молча гладил ее волосы, а потом заговорил, чувствуя, как горит его лицо:
— Однако я не ожидал… Я думал… Здесь, в вашем городке…
— Дайен! — Камила заглянула ему в глаза и попыталась улыбнуться дрожащими губами. — Как мог ты об этом подумать? Я люблю тебя, одного тебя.
Он крепко прижал ее к своей груди, а она горячо прильнула к нему. Еще немного, казалось им, и их души, преодолев сопротивление живой плоти, сольются. Но плоть устояла, даря им взамен наслаждение.
Упоительная страсть кружила им головы, гоня прочь все печали и заботы. Усталые, лежали они в благодатной истоме и долго молчали. Первым нарушил тишину Дайен.
— Мы слишком много говорили обо мне, — сказал он. — Расскажи мне о себе. Чем ты занята, что изучаешь, с кем встречаешься, о чем говоришь, где бываешь…
— Я нигде не бываю, кроме учебных аудиторий, — тихо засмеявшись, ответила Камила, довольная тем, что Дайен спрашивает ее об этом, и еще теснее прижалась к нему. — Сначала мне здесь было очень трудно. Я очень отстала от других. Ты ведь знаешь, как относятся в нашей стране к университетскому образованию. Мне пришлось очень много работать, чтобы наверстать упущенное и догнать
— Теперь? — с любопытством взглянул он на нее.
— Сначала я очень скучала по дому. Это было трудное время. Ты как раз женился тогда… Я чувствовала себя беспомощной и ревновала. Не к ней. Я не боялась, что полюбишь ее так же сильно, как меня. — Она прижала ладонь к его губам, не давая перебить себя. — Я никогда не сомневалась в тебе. Меня мучили воспоминания о тех днях, когда мы были вместе с тобой, мучило сознание, что теперь ты не со мной, а с другой…
— С другой? Да… Но мы не любим друг друга, — нахмурясь произнес Дайен.
Луна снова зашла за тучи. Разыгрался ветер, начиналась метель. В окно стучались крохотные льдинки.
— Почему ты молчишь? Рассказывай, — вдруг произнес Дайен. — Я хочу знать о тебе все, чтобы быть с тобой в своем воображении. Что ты ешь на завтрак? Ты завтракаешь дома или ходишь в кафе?
— О, Дайен, — засмеялась она.
— Я серьезно. Рассказывай мне все.
Она послушалась его и стала рассказывать обо всех подробностях своей повседневной жизни, о занятиях, о профессорах, о друзьях и подругах, о книгах, которые читает, а еще о том, что ей нравится философия, но любимый ее предмет — математика. Ну и о том, что она ест на завтрак.
Он лежал очень спокойно и тихо. Она бы подумала, что он спит, если бы не видела его широко открытых глаз, неподвижно смотревших в темноту.
Она мысленно сравнила его дни со своими. Сколько на нем ответственности, сколько приходится ему принимать решений, от которых зависят судьбы множества людей. Как велика разница между королем и человеком, который держит ее сейчас в своих объятиях! Сочувствие к нему и раскаяние наполнили ее душу. Она не привыкла жалеть себя. Лишь изредка, вечером, когда кругом царил аромат роз и на глаза ей попадались влюбленные парочки, ей становилось грустно и было жаль, что она одна, вдали от любимого.
Но лучше не думать об этом. Никаких сожалений. Никакой жалости к себе. И поскорее прогнать прочь страх и грусть, испытанные ею при воспоминании о приснившейся битве.
— Ну, хорошо, — сказал вдруг Дайен после затянувшегося молчания. — Ты изучаешь астрофизику и квантовую механику. А что потом? Какие у тебя планы?
— А ты не догадываешься? — спросила Камила, чувствуя, что краснеет.
Он приподнялся, опершись на локоть. Ее тон заинтриговал его.
— Уж не собираешься ли ты посвятить свою жизнь Богу, уйти в монастырь?
— Вот именно, ты угадал! — И она игриво запустила пальцы в его шевелюру и слегка дернула его за волосы.
Началась веселая возня, кончившаяся тем, что выбившаяся из сил и хохочущая Камила оказалась прижатой к изголовью кровати.
— Скажите мне всю правду, леди, — притворяясь сердитым и строгим, сказал Дайен. — Приказываю вам.
— Ты будешь смеяться надо мной, — запротестовала Камила.
— Ты же не смеялась надо мной, когда я сказал тебе, что стану королем.
— Нет, — согласилась Камила, — не смеялась.