Легион призраков
Шрифт:
Камила поняла, что он видит ее, поймала его взгляд и улыбнулась так, что он один знал, кому предназначена эта улыбка. И вдруг словно синее пламя промелькнуло между ними. Пораженный и очарованный, Дайен вздрогнул всем телом. Кто-то позади него кашлянул. Дайен спохватился, осознав, что стоит, умолкнув на полуслове и уставясь в одну точку перед собой.
Дайен перевел взгляд на те строчки, которые ему предстояло прочесть, и вдруг они потеряли для него всякий смысл. Он больше не мог читать их, у него пересохло во рту и перехватило горло. Метнулся свет прожектора, Камилу поглотила темнота, и внезапно Дайен с необыкновенной
Он говорил ей о том, как высоко ценит ее советы, ее мудрость. И о ее брате, о Платусе, о том, какое влияние оказал на него Платус, этот удивительный, добрый человек. Он говорил ей о Дереке Сагане, о полученных от Сагана уроках, о неудачах, раскаянии и искуплении вины. Дайен забыл об аудитории. Он остался наедине с леди Мейгри, словно, кроме них двоих, здесь больше никого не было. И когда он умолк, его душа и сердце, казалось ему, были опустошены, и он ждал, что ответит она ему. И был изумлен и огорчен ее молчанием.
Она удалилась.
Над собравшимися в зале людьми пронесся луч прожектора. Проход между рядами был пуст. Дайен смотрел в безмолвную темноту и был похож на человека, неожиданно очнувшегося от сна в незнакомом ему месте. Потерянный и смущенный, он озирался вокруг.
Сходя с трибуны, Дайен покачнулся. Весь в испарине, он дрожал, как в ознобе, ослабевший и мучимый болью. Ректор поспешил к нему и, протянув руку, помог сойти с трибуны.
— Спасибо, сир. Какая речь! — сказал ректор прерывающимся от волнения голосом. — Я рыдал, как дитя.
— Благодарю вас, — с трудом ответил Дайен, все еще не вполне осознавая, что происходит с ним.
Он слышал странный шелестящий звук, и не сразу понял, откуда он исходит. В торжественном, благоговейном молчании, которое бывает порой красноречивее самых бурных аплодисментов, аудитория встала как один человек, чтя память погибших и… безмолвно выражая восхищение своим королем.
Дайен вернулся с трибуны на сцену, сам не зная, как попал сюда, и надеясь, что достойно вышел из положения.
Капитан Като поспешил ему навстречу. Король оперся с благодарностью о его теплую, крепкую руку.
— Спасибо, Ваше величество, — тихо сказал ему Като. На лице капитана, на этом суровом солдатском лице блестели непривычные слезы. — Спасибо за то, что вы сказали о милорде.
Дайен пытался понять, что же произошло с ним, но так и не мог вспомнить ни слова из того, что он говорил леди Мейгри.
— Вы стояли за кулисами, Като. Вы видели ее? — спросил он капитана, понизив голос.
— Кого, Ваше величество?
— Леди Мейгри.
Капитан недоуменно взглянул на Дайена.
— Нет, Ваше величество.
Дайен нахмурился: к
К королю, неслышно ступая, приблизился Д'Аргент:
— Вы хорошо себя чувствуете, Ваше величество?
Дайен прикоснулся дрожащей рукой ко лбу. Странное впечатление, наверное, производил он, когда стоял на трибуне. Скорее всего появление леди Мейгри было оптическим обманом. Эффект игры света прожекторов, не иначе… Или это была игра его собственного воображения? Неужели он так сильно волновался, когда вышел на трибуну? Но как бы там ни было, он видел ее. Он видел ее снова в своей памяти, и этого видения не изгнать ни логическими доводами, ни одним лишь отказом поверить в реальность случившегося.
Дайен с трудом держался на ногах. Из-за кулис он еще раз взглянул вниз на центральный проход между рядами и попытался отыскать эфемерное видение в серебряных доспехах.
— Ваше величество, — деликатно, но настойчиво напомнил королю о себе Д'Аргент.
— Нет, Д'Аргент, не могу сказать, что со мной все в порядке, — слабо улыбнулся Дайен и покачал головой. — Я и представить себе не мог, что это будет так трудно — говорить о них… об их памяти…
Он повернулся к Д'Аргенту, который держал наготове пальто, шляпу и белый шелковый шарф.
— Я не смогу присутствовать на приеме, Д'Аргент. Принесите от моего имени извинения.
Дайен пытался надеть пальто. Его руки не попадали в рукава. Озноб не прекращался.
— Уверен, сир, они все поймут.
Конечно, поймут. А что им еще остается? В конце концов он был их королем.
Д'Аргент помог Дайену надеть пальто, терпеливо дожидаясь, пока Его величество наконец совладает с рукавами. Это пальто, сшитое из тончайшего кашемира, плотное и теплое, ничуть не помогло, однако, Дайену избавиться от ощущения зябкости оцепенения во всем теле. Надевая правую перчатку, Дайен вздрогнул от боли.
— Вы будете сегодня ночью на банкете, сир? — спросил Д'Аргент.
— Да! — Мысль о предстоящей встрече с Камилой обрадовала и обнадежила Дайена, как утопающего — спасательный круг. Но, почувствовав, что голос выдает его, он добавил уже тише: — Мне только надо немного отдохнуть, скрыться от толпы.
— Конечно, сир.
Королевская гвардия проводила Дайена до ожидавшего его реактивного лимузина. Като и его люди успешно сдерживали напор толпы и репортеров. Руководство Академии ограничило доступ посетителей извне, представителей прессы в публике было немного. Доступ репортеров зависел от того, какую информацию Его величество разрешил сообщать другим мирам. Те же репортеры, что получили доступ сюда, делали свою работу спустя рукава, главным образом в надежде выудить какие-то пикантные подробности, которые потом можно будет выдать за самые свежие новости.
Смерть Дерека Сагана три года тому назад вызвала в прессе непродолжительные оживленные отголоски. Кончина леди Мейгри Морианны прессу вообще почти не затронула. Теперь об этом уже почти забыли. Здесь сыграли свою роль главным образом усилия Дайена, который понимал, что ни Саган, ни леди Мейгри не хотели при жизни быть объектом досужих вымыслов и всевозможных пересудов и кривотолков. Не хотели, чтобы их ошибки и достоинства преувеличила праздная болтовня поверхностных людей. Истинная память о них сохранилась в сердцах тех, кто знал их и помнил.