Легион призраков
Шрифт:
Да, в сердцах тех, кто помнил их…
Дайен постарался поудобнее устроиться на кожаном сиденье реактивного лимузина и успокоиться, но по-прежнему дрожал как в лихорадке, несмотря на то, что машину в ожидании короля хорошо прогрели. Король был один. Д'Аргент остался, чтобы уладить возможные волнения из-за отсутствия Его величества на официальном приеме. Като и четверо королевских охранников заняли места за спиной водителя. Остальные сопровождали короля в своих специально для этого сконструированных вооруженных транспортных средствах.
Дайен смотрел из окна на освещенный боковыми огнями реактивного лимузина на воздушной подушке снег, несущийся
Внезапно он снова увидел леди Мейгри, ее серебряные доспехи остались в его памяти темным полыхающим силуэтом. Так бывает, если взглянуть на солнце.
Впервые она явилась, чтобы утешить и поддержать его. Она оставалась с ним до самого конца этого трудного испытания и покинула его, когда он окреп духом. Но перед своим уходом она уже не была утешительницей. В последний момент она казалась торжественной и суровой. Он помнил, как она подняла свою правую руку в знак… В знак чего? Предостережения?
Дайен с трудом отвел зачарованный взгляд от снежной круговерти и снял перчатку с правой руки. Пять шрамов распухли и ныли от боли. Вот так же болели они, когда впервые он взял в руку гемомеч, повинуясь указаниям Сагана, и иглы рукояти вонзились в его ладонь.
Дайен потер правую руку. Уже месяц не прикасался он к гемомечу — с тех самых пор, как слова «Легион Призраков» сами собой пришли ему на ум.
Дайен крепко сжал правую руку в кулак, прикрыв шрамы пальцами, и заставил себя думать только о предстоящей ночи и о золотистых глазах…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Те немногие избранные счастливцы, что были удостоены чести ужинать с Его величеством Дайеном Старфайером, сообщили на следующий день представителям прессы, что король казался спокойным и погруженным в свои мысли. Он был само очарование — только таким и может быть правитель галактики, по мнению присутствовавших там молодых женщин. За столом царила непринужденная обстановка. Король легко и свободно говорил с сотрапезниками об интересующих его людях и удивил гостей тем, что знал об их родных планетах не меньше — если не больше, — чем сами жители этих планет. Да и вообще король покорил сердца пяти приглашенных молодых женщин. Но каждая из них заметила, что время от времени король погружался в молчание и возобновлял беседу лишь тогда, когда замечал, что тишина за столом становится тягостной для присутствующих. А будь эти молодые женщины еще немного наблюдательнее, они бы заметили, что принцесса Камила Олефская умело оживляла беседу, а ее голос выводил короля из задумчивости. Но друзья принцессы были слишком поглощены тем, чтобы не ошибиться в выборе всевозможных ложек и ложечек.
Вечер завершился шампанским и шоколадом, а потом явился личный секретарь Его величества и предложил гостям взглянуть на отведенные для них покои. Женщины расположились в двух больших комнатах, а принцессе предоставили отдельную спальню в другом крыле здания. Принцесса удалилась к себе, а остальные гостьи тем временем принялись избавляться от макияжа, расчесывали волосы и обсуждали самые важные события вечера.
Д'Аргент случайно услышал, как одна гостья сказала другой:
— Говорят, что Камила и король Дайен старые друзья, но, по-моему, он сегодня не уделял ей особого внимания, даже, кажется, не смотрел на нее.
— Это все политика, — тоном знатока ответила ее подруга. — Король вынужден поддерживать хорошие отношения с ее отцом, своим союзником. Его величество, видимо, хорошо понимает, что ему надо делать.
— Не верится мне, что они близкие друзья, — сказала та, что начала этот разговор. — Он встречался с ней как-то раз, когда гостил на их планете, но непохоже что-то, чтобы их объединяло нечто большее.
— У него такая красивая жена! Чего ради стал бы он заглядываться на других женщин?
За этими словами последовал вздох.
Д'Аргент улыбнулся. Потом он сообщил молодым женщинам, что им лучше было бы — для большей безопасности — никуда не отлучаться из своих покоев, пока не настанет утро, и ушел проверить, у себя ли принцесса. Его не удивило ее отсутствие. Лукаво улыбнувшись, он покачал головой и с чистой совестью пошел к себе с твердым намерением как следует выспаться. По пути он не заглянул, против обыкновения, к Его величеству, чтобы спросить, не будет ли каких-либо новых распоряжений.
Они встретились в розарии. Это случилось само собой. За столом они не обменялись ни единым тайным взглядом, ни единым, произнесенным шепотом словом, ни тайной улыбкой… И вот каждый из них остался один в своей спальне. Двери обеих спален вели в розарий. И оба они — и Камила, и Дайен — вдруг ощутили, как тесно им в четырех стенах, как хочется им всей грудью вдыхать свежий воздух. И не беда, что за окнами холодно и валит снег.
Дайен не признавался самому себе, что вышел в тайной надежде встретить Камилу. Шестое чувство подсказывало ему, что она, уроженка холодной планеты, после утомительного дня выйдет в полночь на прогулку в тихий заснеженный сад. Он не ошибся. И не удивился, увидев ее сидящей на скамейке, и она, услышав шаги, нисколько не удивилась его появлению здесь в этот поздний час.
Сначала оба молчали. Что бы ни привело их сюда, они были вместе. Он протянул к ней руки, и она встала и подошла к нему. В лунном свете блестели на ее волосах растаявшие снежинки.
— Я знал, что встречу тебя здесь.
— И я знала, что встречу здесь тебя.
Их объятия и поцелуи были сладки и отчего-то тревожны и пугающи. Голова Камилы опустилась на плечо Дайена.
— Мне страшно, — прошептала Камила. — Это грех.
— Нет! — Дайен провел рукой по ее коротким серебристым волосам и еще теснее прижал Камилу к себе. — Нет. Мы любим друг друга. Любовь не может быть грехом.
Она собиралась возразить ему, но не решилась. Камила верила Дайену. Что же грешного в том, что двоим молодым людям так хорошо, когда они вместе? Камила подняла голову и, вскинув вверх руки, обхватила Дайена за шею и ответила ему страстным, долгим поцелуем.
Теперь, зная, что их ждет, зная, что это неотвратимо, они медлили, наслаждаясь предчувствием неизбежного и изумительной, сладкой болью желания близости и сознанием, что скоро это желание будет утолено.
Камила снова положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащенному биению его сердца. Ее взгляд скользил по укрытым снежным ковром дорожкам сада, по мраморным статуям, которые, казалось, мгновение назад были живы и вот теперь навсегда застыли и вся их жизнь стала одним этим застывшим мгновением. А вокруг статуй и вокруг Камилы и Дайена стояли розовые кусты. Их великолепные летние побеги были безжалостно срезаны, но придет весна — и как же пышно расцветут тогда эти кусты! И надо всем этим возвышались деревья, погруженные, казалось, в непробудный сон. Сквозь черные кружева, в которые сплелись их ветви, проникали серебристые отблески туч.