Легион: Прыжок льва. Испанский поход. Смертельный удар
Шрифт:
– Иллур согласен поддержать нас совместным ударом с Филиппом Македонским, – поспешно произнес он, отставив чашу с вином, – а затем вторгнуться в римские земли с севера. Я передал ему медальон. Он сказал, что будет на побережье Эпира через несколько месяцев.
Ганнибал откинулся на богато отделанную спинку кресла, сделав жест, которым разрешал Федору насладиться закусками. На его лице появилось довольное выражение полководца, который уже выиграл войну.
– Вот теперь я смогу захватить Тарент, не считаясь с потерями, – удовлетворено проговорил Ганнибал, – едва только македонцы и скифы ввяжутся в эту войну, как Рим перебросит часть легионов и флота на север. А большего
Удивленный Чайка поднял глаза на главнокомандующего, не понимая о чем идет речь.
– Пока ты выполнял мою волю у скифов, – снисходительно пояснил Ганнибал, прочитав вопрос в глазах командира двадцатой хилиархии, – я отправил послов к Филиппу, чтобы заключить договор.
– Так он еще не был заключен, когда я отплыл? – удивлению Федора не было предела. Он-то, уплывая, уже находился в полной уверенности, что союз с македонцами это реальность.
– Нет, – усмехнулся Ганнибал, продолжая откровенничать, – когда ты отплыл, мои послы только отправились к Филиппу. Я знал его настроения, и этот союз был уже обсужден, но не заключен. Однако мы заключили его, пока ты занимался другим. А на обратной дороге моих послов перехватила римская эскадра и в сенате Рима узнали о нашем союзе с македонцами еще раньше, чем о нем узнал я. Однако это сыграло мне только на руку: еще ничего не произошло, а Рим уже забеспокоился. Он тотчас прислал пятьдесят кораблей для защиты Тарента, но зато снял сразу несколько легионов из-под Капуи и Неаполя, отправив их в северную Апулию и долину реки По. Союзники могут вздохнуть с облегчением, им пока ничего не угрожает. А мы сохранили и даже упрочили позиции, а также выиграли время.
Теперь Ганнибал сам наклонился к столу и взял чашу с вином.
– Из северной Апулии эти легионы двинутся не на меня, а наверняка будут переброшены в Эпир, едва только македонцы вторгнуться в него. А стоит там же появиться скифам, с их быстрой конницей, как Рим будет вынужден перебросить и другие, направленные сейчас против меня силы на север. И чем больше римских солдат погибнет без моего участия, тем легче мне будет в дальнейшем осуществить то, что я задумал.
Эти откровения вызвали у Федора двойственное чувство. С одной стороны, ему стали доверять, делая носителем секретов большой политики. А с другой – свидетели долго не живут.
– Все, что произошло и что будет происходить здесь, в римских землях, мне ясно, – закончил откровения Ганнибал. И, потягивая бархатистое красное вино, вновь задал вопрос. – Ты, Чайка, лучше расскажи мне, как прошло твое плавание.
– Довольно гладко, – сообщил тайный посол к скифам, – если не считать одного события.
И он пересказал все, что произошло с ним за время путешествия, закончив основную часть истории ночным нападением предателей-охранников. Добавил и о том, что узнал уже здесь.
Выслушав это, Ганнибал отставил чашу с вином и нервно забарабанил пальцами по столу.
– Значит, кое-кто уже пронюхал об этом, – пробормотал он, не высказав, впрочем, никаких предположений по поводу источника опасности и тем самым оставив Федора в недоумении, – ну что же. Тем лучше. Отступать нам некуда. Придется переходить в наступление. Я собираюсь начать активную подготовку к штурму Тарента. Часть войск уже давно стоит под городом. А завтра несколько африканских хилиархий отправятся туда, и твоя в том числе. Пора побеспокоить наших римских друзей.
– Я слышал, что в Тарент должен был прибыть сам Марцелл, – осторожно заметил Федор,
– Однако ты быстро узнаешь свежую информацию, – похвалил пуниец, не став отрицать. И добавил, усмехнувшись: – Твои разведчики не обманули тебя. Да, Марцелл прибыл в город. С теми пятью десятками квинкерем, которые Рим прислал для защиты Тарента. У меня их сейчас всего восемнадцать. И это лишний раз доказывает, как Рим боится нас. Имея вдвое больше солдат и кораблей, он уже почти год не переходит в наступление, ограничиваясь лишь трусливым наблюдением и вылазками.
– Насколько я знаю сенатора, Марцелл может предпринять попытку высадить десант в нашем порту, – продолжал Федор подбираться к нужной теме, – ударить нам в тыл первым.
– Да, это возможно, – кивнул пуниец, ничуть не смутившись, и просветил Федора насчет последних событий на фронтах: – Для того сенат Рима и прислал сюда самого Марцелла, поскольку кроме него у меня сейчас нет в Италии достойных противников. Консул Тиберий Семпроний Гракх стоит недалеко от Луцерии с двумя легионами рабов, наблюдая за мной. И не предпримет в ближайшее время ничего. Другой консул Луций Постум Альбин вместе с восемнадцатым и девятнадцатым легионами недавно попал в засаду в долине реки По, устроенную моими добрыми кельтами, и погиб, а его легионы истреблены. Ему на замену был вновь выбран медлительный Фабий Максим, чему я искренне рад, а Марцелл стал проконсулом. Так что он единственный, кого стоит немного опасаться. Но когда в дело вступит Филипп со своими македонцами и скифская конница, даже он будет не страшен.
– Но пока что его нападение в районе нашего единственного порта вполне вероятно, – продолжал гнуть свою линию Федор. – Если командующий позволит, я хотел сказать, что стоит укрепить оборону порта. Три дня назад, когда я оттуда уезжал, сил там было явно недостаточно, чтобы отразить серьезную атаку.
– Ты так беспокоишься об обороне этого порта, словно боишься, что Марцелл отберет у тебя обратно свою дочь, которую ты прячешь там от меня уже полгода, – усмехнулся Ганнибал.
Федор, расслабленно откинувшийся на кресле, резко выпрямил спину. «Он все знает! – пронесся панический импульс в мозгу командира хилиархии, – все знает!» А главнокомандующий, насладившись моментом, спокойно добавил, легко прочитав его мысли.
– А ты предполагал, что сможешь скрыть от меня такое?
Ганнибал в упор посмотрел на Чайку, который молчал в ожидании приговора. При этом взгляд пунийца отнюдь не выражал злорадства по поводу раскрытия заговора. Скорее он был веселым. Это немного смутило Чайку.
– А что это за мальчик находится с ней? – уточнил Ганнибал так, словно ничего особенного не произошло, – сын Памплония?
– Это мой сын, – признался Федор, решив пойти ва-банк: «Будь, что будет!»
– Ах вот оно, что! – ухмыльнулся Ганнибал и даже оставил в сторону тарелку с мясной закуской. – А я все не мог понять, зачем тебе такие заложники. А они вовсе и не заложники. Значит, Юлия осталась с тобой добровольно. Отлично! Просто великолепно!
Федор не знал, что и думать. Глядя на веселое лицо Великого Карфагенянина, он не мог понять, издевается тот или говорит всерьез. Но следующий его вопрос вновь припер к стенке Федора.
– А когда же ты успел… – проговорил Ганнибал, на секунду замявшись, подбирая нужное слово, – зачать этого сына. Ведь ему уже больше трех лет. Наш поход тогда еще не начался…
И вдруг по его лицу проскользнула догадка.
– Как ты вообще появился в Карфагене? Мне кажется, ты что-то утаил в прошлый раз, когда рассказывал мне о спасении Магона. Ты его действительно спас или все было иначе?