Легион Времени

Уильямсон Джек

Весь караван, как выяснилось, собрался у танка. Здесь Якобу Гарту удалось остановить насмерть перепуганных бедуинов. При виде Прайса разговоры смолкли.

— Охлаждение в энной степени, — объяснил Прайс Гарту. — Беднягу просто-напросто заморозили, практически мгновенно. Белое на нем — это иней. И я, похоже, заметил, где стоит замораживающее устройство, — чуть дальше по каньону, у подножия скалы.

На бледном одутловатом лице Якоба Гарта не отразилось ни удивления, ни страха.

— Они видели

нас прошлой ночью, — прогремел он. — Видели с помощью того… миража. Они готовы… Как и в прошлый раз.

— Ничего, мы им так просто не дадимся, — объявил Прайс. — Миллер, — повернулся он к столпившимся вокруг европейцам, — собери свои расчеты и подготовьте орудия к бою. Цельтесь в основание вон той скалы. — Прайс показал нужное место. — Дальность — около четырех тысяч ярдов.

— Так точно, сэр!

Низкорослый тевтонец, когда-то служивший капитаном в австрийской армии, четко отдал честь и побежал к верблюдам, навьюченным орудиями.

Затем Прайс приказал установить пулеметы так, чтобы они перекрывали все ущелье, велел раздать ружья и боеприпасы. По его команде снайперы заняли позиции. Пусть теперь враг только сунется!

Когда оружие достали, Прайс отослал верблюдов в тыл. Их следовало сберечь во что бы то ни стало. Без верблюдов экспедиция была бы обречена.

Якоб Гарт молча наблюдал за действиями американца, оставаясь совершенно бесстрастным.

— Следи за Фархадом, — вполголоса сказал ему Прайс. — Если он нас бросит и удерет с верблюдами, нам крышка. Я поеду вперед на танке и, если потребуется, скорректирую огонь.

Орудия сделали первый залп, и Прайс, вскочив на броню танка, спустился в люк на место пулеметчика. Сэм Сорроуз, водитель, тут же дал газ, и танк с ревом пополз вперед.

Лязгая гусеницами, они проехали мимо перепуганных арабов, мимо плюющихся огнем пушек, мимо пулеметов и охраняющих их снайперов.

Под скалой, возле которой застыла ледяная статуя Мустафы, Прайс велел Сэму остановиться и, выбравшись из танка, прополз вперед.

Врага видно не было. Желтые столбы дыма и пыль от разрывающихся снарядов поднимались у основания скалы. Прайс решил перенести огонь чуть б сторону, передал скорректированный прицел Сэму, который просемафорил его артиллеристам.

Над головой Прайса просвистело еще несколько снарядов. Враг не подавал признаков жизни.

— Пусть прекратят огонь, — сказал Прайс Сэму, возвращаясь к танку. — Боюсь, что мы зря тратим снаряды. И давай проедем немного вперед. Посмотрим, что к чему. Не возражаешь?

— Ты командир, тебе решать, — усмехнулся Сэм.

— Это дело рискованное, — честно предупредил Прайс. — Я не знаю, что нас там ждет. Может, нам удалось отогнать их, а может, они просто выжидают… Эта штуковина, которая прикончила Мустафу…

Но Сэм уже снова заводил мотор.

— Я

вообще рисковый парень, — сказал он. — Иначе сидел бы сейчас у себя в Канзасе. Поехали!

Улыбаясь, Прайс вслед за Сэмом нырнул в люк. Канзасец ему определенно нравился. Сам Прайс никогда не бегал от опасности. Он верил в удачу Дюранов. Надо играть, а карты пусть сдает судьба. Прайс всегда так думал, и теперь ему приятно было встретить человека такого же склада.

Лязгая гусеницами по камням, танк с ревом полз между гранитных стен в ту сторону, где засел враг. Холодок страха пробежал по спине Прайса — снаряды не долетели до цели!

В доброй сотне футов за дымящимися черными воронками между камнями на солнце блестело странное сооружение из бронзы и сверкающих кристаллов. Над ним возвышалось большое эллипсоидное зеркало, отливающее серебром.

За этим удивительным устройством — похоже, тем самым, что убило беднягу Мустафу, — склонился человек в синем.

Защитит ли танковая броня от смертоносных замораживающих лучей? Спасет ли от холода, в единый миг превратившего бедуина в ледяную статую? Прайс боялся, что нет.

Ужас, какого Прайсу еще никогда не приходилось испытывать, объял его сердце. Пот холодными каплями покрыл лоб. С мрачной решимостью американец взялся за ручки пулемета.

Прайс нажал на гашетку, и треск выстрелов врезался в слитное гудение мотора. Танк бросало из стороны в сторону, и целиться было трудно. Пули щелкали по камням вокруг замораживающего устройства, но человек в синем казался заговоренным.

Внезапно серебряное зеркало озарилось голубым светом. И сразу же в танке заметно похолодало. Прайс даже вскрикнул от неожиданности.

Негнущимися, мгновенно замерзшими руками он упорно сжимал гашетку, отчаянно пытаясь попасть в цель. И вот наконец пулеметная очередь перечеркнула загадочную машину. Полыхнула алая вспышка, что-то загрохотало, и от причудливого устройства осталась только груда покореженного металла и разбитых кристаллов. Человека в синем взрывом отбросило в сторону.

Когда Прайс и Сэм подошли к нему, он был еще жив. Обгорелый, весь в крови от множества пулевых ран, незнакомец глядел на белых людей с фанатичной ненавистью.

Высокого роста. Лицо такого же типа, как и у всех арабов, с орлиным носом и тонкими губами. Красивое лицо. Красивое и жестокое. При других обстоятельствах он вполне сошел бы за умирающего бедуина-кочевника.

Прайс склонился над ним, глядя прямо в горящие ненавистью глаза.

— Я умираю, — прошептал человек в синем на каком-то незнакомом Прайсу диалекте арабского. — Я умираю, но на тебе, пришелец, лежит проклятие золотых богов. Клянусь Викирой, клянусь тигром, и змеем, и Маликаром, их господином, ты скоро последуешь за мной!