Легионер из будущего. Перейти Рубикон!
Шрифт:
Как я понял, в группу приверженцев Цезаря, которым предстояло сопровождать его в ночной поездке до Аримина, входили помимо Флавия, меня и Олвикса еще Азиний Поллион, Курион и Марк Антоний. Всем нам, кроме Флавия, надлежало появиться на застолье у префекта Руфуса Гавия вместе с Цезарем. Флавию Цезарь поручил раздобыть повозку, запряженную парой мулов, погрузить в нее его походный сундук с самыми необходимыми вещами и находиться к полуночи в условленном месте за городом на Эмилиевой дороге.
Пиршественный зал в доме префекта с трудом вместил всех гостей, которых набралось около ста
Как было заведено у римлян исстари, мужчины возлежали за столами на ложах, женщины пировали сидя. По этой причине мужские столы стояли в триклинии отдельно от женских. Самые знатные из пирующих, среди которых находились Цезарь и Руфус Гавий, расположились за пятью отдельными столами, по три человека за одним столом. Все прочие гости, как мужчины, так и женщины, устроились за двумя длинными столами. Все столы были поставлены вдоль стен триклиния с таким расчетом, чтобы середина зала была пустой.
Для развлечения пирующих на середине зала сначала расположились музыканты, игравшие веселые мелодии на флейтах и различных струнных инструментах. Потом музыканты ушли, а им на смену появились фокусники и акробаты. Затем две молоденькие девушки исполнили несколько песен под аккомпанемент авлосов и арф.
К тому моменту, когда юные певицы допели свою последнюю песню, пристойное пиршество, называемое римлянами конвивиум, подошло к концу. За пиром последовала попойка, называемая симпосием. Гости надели на голову венки из цветов и плюща, пол в триклинии был усыпан лепестками роз. Шумным веселым голосованием был избран царь застолья, определявший, в какой пропорции вино должно разбавляться водой – на одну треть или на одну четверть.
Рабы-виночерпии внесли в триклиний большие сосуды-кратеры, в которых вино смешивалось с чистой родниковой водой перед тем, как его разливали специальными черпаками по чашам и кубкам.
Еще не прозвучала первая здравица, как Цезарь сказал хозяину дома, что он вспомнил про одно незавершенное дело. Цезарь заверил Руфуса Гавия, что отлучится на каких-то полчаса, а затем вернется обратно. Префект засуетился, предложив Цезарю своих слуг с зажженными факелами, так как на землю уже опустилась ночь. Однако Цезарь указал префекту на меня и Олвикса, сказав, что он и так имеет надежных сопровождающих.
Набросив на плечи плащ, Цезарь вышел из триклиния через боковую дверь. Я и Олвикс последовали за Цезарем. Запалив два факела, мы быстрым шагом устремились по главной улице Цезены в сторону форума. Олвикс шел впереди, освещая факелом путь. Цезарь шел за ним. Я был замыкающим.
Не доходя до форума, мы свернули в переулок, который вывел нас к речной мельнице. Отсюда через густую дубраву вела тропинка в обход городских строений до самой Эмилиевой дороги.
Шагая по тропинке следом за Цезарем, я слышал, как он бормочет себе под нос, как некое заклинание:
– О боги, на что же я отважился! Ведь я вознамерился ввергнуть Рим в гражданскую войну! О Юпитер, почему ты не разверзнешь передо мной бездонную пропасть, почему не разишь меня своей молнией!..
В дубраве было темно и жутковато. Рыжий свет факелов озарял корявые стволы дубов и буков, между деревьями плясали черные тени, отчего казалось, что лес наполнен призраками, которые жмутся к деревьям, прячась от факельного огня. Я несколько раз споткнулся о торчавшие из земли корни дубов и невольно выругался вполголоса. Цезарь, обернувшись ко мне, сердито обронил, что, выйдя ночью в путь, нельзя ругаться вслух, это привлечет злых духов ночи.
– Злые духи уже вьются над нами! – прошептал Цезарь, обратив ко мне свое бледное лицо. – Я чувствую их холодное дыхание.
Мне захотелось сказать Цезарю, что это задул ветер с севера и злые духи тут ни при чем. Однако я промолчал, сознавая, что Цезарю, как сыну своей эпохи, все равно везде и всюду будут мерещиться демоны и божественные знаки.
К тому моменту, когда мы выбрались на Эмилиеву дорогу, факел в руке Олвикса догорел и погас. Теперь впереди шел я, держа факел над головой. Эмилиева дорога, как и все стратегические дороги римлян, имела ширину достаточную, чтобы на ней могли разъехаться две повозки. Эмилиева дорога была вымощена широкими плоскими камнями, уложенными так плотно один к другому, что между ними нельзя было всунуть даже лезвие ножа. Вся эта дорога была размечена невысокими каменными милевыми столбиками. По обе стороны от Эмилиевой дороги были прокопаны длинные канавы для стока дождевой воды.
На дорожной развилке примерно в полумиле к югу от Цезены мы наткнулись на повозку, запряженную мулами. В повозке сидели Флавий и Азиний Поллион, добрую половину этого легкого четырехколесного возка занимал походный сундук Цезаря.
– Где Курион и Марк Антоний? – спросил Цезарь, подойдя к повозке и тяжело переводя дыхание после быстрой ходьбы.
Сидевший впереди на козлах Флавий молча пожал плечами, перебирая вожжи.
– Они не появлялись, – ответил Азиний Поллион, зябко кутаясь в шерстяной плащ с капюшоном.
– Странно, – проворчал Цезарь. – Они же ушли с пира раньше нас. Неужели оба оробели и передумали участвовать в этом деле.
– Подождем, – сказал Азиний Поллион. – Время еще есть.
Цезарь забрался в повозку и сел на солому, прислонившись спиной к дощатому бортику. Он выглядел утомленным и каким-то обеспокоенным. В нем не было его прежней уверенности. Таким я видел Цезаря впервые. Видимо, его одолевали сомнения и тревога.
Вскоре вдалеке раздался цокот копыт, к развилке со стороны города мчались два всадника.
Олвикс отбросил край плаща с правого плеча и взялся за рукоять своего длинного галльского меча. Я тоже на всякий случай взял факел в левую руку, освободив правую, если вдруг придется схватиться за оружие.
Всадники на всем скаку подлетели к повозке, с трудом остановив разгоряченных лошадей. Это были Курион и Марк Антоний. Оба были в длинных галльских плащах с капюшонами, под плащами у обоих виднелись панцири и перевязи с короткими мечами.
С появлением Куриона и Марка Антония Цезарь заметно ободрился. Он властно бросил Флавию, чтобы тот трогался в путь. «К рассвету мы должны быть в Аримине!» – добавил Цезарь.