Легионер. Книга первая
Шрифт:
– Слушайте, Ивелич, а если б вас не оказалось рядом? – ужаснулся вслух Карл.
– Хм! Трудно сказать… Гвардию, как ты видишь, городовые уважают. О том, чтобы свести в участок гвардейца, даже сильно нашалившего, не может быть и речи. Однако этого остолопа могла ввести во смущения твоя солдатская шинель.
– Что же мне делать, господа? Квартиру менять? Я ведь неподалеку квартирую, и по пути к дому Власова мне этого переулка никак не миновать! Меж тем эти паршивцы-мальчишки все время тут ошиваются.
– Ну-у, Ландсберг, это все, считайте, в прошлом! – рассмеялся Ивелич. – Лавочника, по моему наущению,
Уже на следующий день, возвращаясь после занятий в казармах домой, Ландсберг убедился, что Ивелич был прав. С некоторой опаской завернув в переулок, ведущий к Спасской улице, Карл снова увидел своих мучителей-подростков. Однако сегодня их поведение разительно отличалось от вчерашнего!
Рыжий заводила и двое приятелей-переростков, игравших в «пристеночку», занятие свое тут же бросили и отвернулись. Сыновья же лавочника, пошептавшись, шмыгнули в лавку, откуда тут же вынырнул их отец. При виде Ландсберга он умильно заулыбался, и, кланяясь, бросился наперерез.
– Уж вы простите, господин офицер, ваше сиятельство, что я вчера вгорячах да спьяну вас обидел! Я, ваше благородие, седни с утра, как меня отпустили из полицейской части со внушением, первым делом своих байстрюков перепорол подпругой – ишь, ввели отца во искушение! Простите, ваше сиятельство, и меня, и сыновей моих! – лавочник добавил в надрывный голос слезу. – Не подавайте уж, за ради Бога, в полицию жалобу! Оштрафуют ведь, комиссиями замучают, а то и к мировому потащат. А у того, ваше сиятельство, разговор короткий: на месяц в «холодную» – и будь здоров! А торговлишка как тогда? Один я этих байстрюков рощу, мамка ихняя померла, а мачеха ихняя больше свое рыло в зеркало разглядывает, да прыщи давит. Когда ей за пасынками следить?
– Хорошо… любезный. Забудем, если…
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство! – Лавочник грозно обернулся на лавку и прилипшие к окнам изнутри физиономии сыновей мгновенно исчезли в темноте. – Я их, сорванцов, в субботу еще разок выпорю! Для памяти, после баньки! Не посмеют-с более приставать! Спасибо, барин! Вы уж не побрезгуйте, – лавочник заговорщицки подмигнул Ландсбергу и вдруг снова рявкнул, оборотясь назад. – Данька! А ну, сей момент тащи сюда тот кусок телячьего филе, что я для генеральши Емчиновой давеча отложил!
– Что вы! Не надо! – запротестовал Карл.
– Не смущайтесь, ваше сиятельство, я ведь от всей души! Вы барин молодой, науку в казармах постигаете – вон, извините, с лица какой худой! Вам хорошо кушать надобно! А кухарка хозяйская – вы ведь у господина надворного советника Власова изволите жительство иметь? – на квартиранта, видать, совсем внимания не обращает.
Он насильно вручил смущенному Карлу изрядный кусок вырезки, аккуратно завернутый в вощеную бумагу и даже кокетливо перевязанный ленточкой.
– Берите-берите, ваше сиятельство! От души ведь! И скажите старухе Семенидовой, чтоб кажинный вторник ко мне приходила за таким кусочком мясца для вас!
Сгорая от смущения, Ландсберг раскланялся с лавочником и поспешил домой. Ему вдруг пришла в голову замечательная мысль: попросить прислугу приготовить из этого филея что-нибудь этакое – и пригласить Ивелича с Трошиным на домашний обед. Он был уверен: хозяин квартиры, явно благоволящий к офицерам-гвардейцам, возражать не будет.
Придя домой со своим «трофеем», Карл рассказал Власову историю мясной вырезки, перспективах еженедельного получения таковой же, и о своей задумке устроить для нескольких офицеров товарищеский ужин.
Егор Алексеевич пришел от идеи квартиранта в восторг и даже несколько раз попросил рассказать – какая рожа была у этого негодяя-мясника.
Задумка Ландсберга насчет ужина была Власовым полностью одобрена. Он велел Семенидовой принести «трофейный» филей в столовую, развернул и даже понюхал телятину, а потом приказал служанке отнести ее до субботы в домашний ледник.
Узнав, что среди приглашенных на товарищеский ужин будут граф Ивелич, барон Гейдрих и несколько других гвардейцев с боевыми заслугами, Власов пришел в полный восторг. Не закончив обедать, он побежал на кухню инспектировать имеющуюся дома посуду и столовое серебро.
«Инспекция» закончилась, впрочем, обычным скандалом: Власов обнаружил, что посуда для будущих гостей скверна, серебро плохо почищено, и к тому же не хватает одной чайной ложечки. В конце концов было решено взять приличную посуду, приборы и все прочее в прокат в ближайшем ресторанчике Грибова.
Ландсберг было приуныл, когда старуха Семенидова, немедленно посланная к ресторатору, вернулась от него с известием о том, что тот сдает в прокат столовые принадлежности только при условии найма его официанта и поставки вина из его же ресторации. Но Власов, уже видящий себя за одним столом с бароном, графом и другими героями войны, махнул рукой: гулять так гулять!
– Один раз живем, не правда ли, Карлуша?
И взял, несмотря на возражения квартиранта, все дополнительные расходы на себя.
На следующий же день, в среду, Карл, найдя в казармах Ивелича, Гейдриха и Тишкова, не без торжественности пригласил их в субботу к нему на квартиру – «отужинать чем Бог послал». Офицеры охотно приняли приглашение.
Однако вскоре на сверкающем горизонте предстоящей вечеринки появились первые тучки. За обедом квартирный хозяин был весел, как зяблик, а вот старуха Семенидова, в противоположность ему, выглядела мрачной. На обед она подала рыбу, которую квартирант ел один: Власов обедать благодушно отказался. Между тем в доме явственно пахло жареным мясом – тонкое обоняние Ландсберга умело отличить этот аромат от всех прочих!
Повинуясь больше интуиции, чем подозрению, Карл после обеда, улучив момент, спустился в ледник и с ужасом обнаружил, что доброй половины добытого им филея на полке нет! Это объясняло и отказ Власова обедать, и мрачность кухарки, и рыбу. Его мясо украли! Вернее – дерзко присвоили!
В отчаянии Ландсберг присел на кадушку с солониной, не замечая сырой изморози, царящей в леднике. Для него было совершенно очевидно, что мясо без спроса «ополовинил» хозяин. Но как он мог?! Без его, Ландсберга, согласия? Да еще в преддверии товарищеского ужина, которому и сам был явно рад, и даже великодушно решил поучаствовать в «складчине» с квартирантом, наняв в ресторанчике Грибова официанта с посудой и вином в придачу…