Легионер
Шрифт:
Лейтенант воспроизвела в мозгу картину целиком, со всеми нюансами, и вдруг поняла, что её насторожило. От бродяги не пахло. Совсем. То есть, какие-то запахи присутствовали, разумеется, но портовый отброс пахнет совсем не так. Да и руки, точнее даже не сами руки, а ногти… ухоженные, хоть и грязные… кто же ты такой? Надо бы обменяться впечатлениями с Ходоком, вдруг что-то конкретное вырисуется.
На этом месте размышления Эрнестины были прерваны. Из-за неприметной панели метрах в десяти, оказавшейся дверью, выскользнул врач. Дошел до палаты и, не удостоив легионеров даже беглым взглядом,
Сама Эрнестина не помнила ни отца, ни матери, так что представить себе чувства человека, потерявшего родителей, не могла. Зато она знала — все они знали — что такое потерять хорошего командира. Эх, Малькольм… а Локи, выходит, вдвойне перепало. Ну что за жизнь?!
Вслед за врачом, сделавшим подчинённым почти неуловимый знак не суетиться, из палаты вышли майор Рипли и штатские. Дверь закрылась, давая возможность Локи побыть наедине с отцом.
"Бродяга" бочком-бочком двинулся к лифтам. Толстуха трубно высморкалась и высказалась в том плане, что "Хорошая у Зверюги дочка, правильная!".
— Кремень девка, — подтвердил господин в костюме и протянул руку Эрнестине:
— Кесслер. Капитан Джошуа Кесслер. Для вас — просто Джош.
— Эрнестина, — лейтенант не отказала себе в удовольствии игриво хлопнуть ресницами, и была вознаграждена загоревшимися в глазах мужчины искорками.
— Спасибо вам, Эрнестина, — искорки — искорками, но тон мужика был абсолютно серьезен. — Будь у меня дети, я хотел бы, умирая, услышать то, что вы сказали Зверюге. Спасибо.
Лейтенант с удивлением почувствовала, что краснеет.
— Я сказала правду, сэр.
— Тем более. Вы не в курсе…
Дверь палаты открылась и в коридор вышла Дитц. Парадная выправка, невозмутимое лицо, ровный шаг… вот только пальцы немилосердно комкали форменное кепи. Плотная ткань потрескивала, кое-где уже появились первые лохмотья.
Лицо толстухи искривилось, глаза наполнились слезами, но сразу несколько грозных взглядов пригвоздили её к месту, и женщина не посмела заплакать.
Локи глубоко вздохнула, передёрнула плечами и повернулась к врачу:
— Когда я смогу забрать тело?
— В любой момент, джи Дитц, — мягко проговорил врач, и тут произошла катастрофа.
Должно быть, к Локи впервые обратились так — до сих пор "джи Дитц" был только её приёмный отец. Она качнулась, снова попыталась вздохнуть, слепо зашарила свободной от кепи рукой по воздуху… Кесслер метнулся вперед, подхватывая её под локоть. Крышечка извлеченной из-за пазухи большой плоской фляги (так вот почему костюм так сидит!) откинулась, и в ноздри присутствующих ударил резкий запах чего-то исключительно крепкого, настоянного на кофе. Девушка сделала большой глоток, задохнулась, запрокинула голову, но внутренние тормоза не выдержали, и она разрыдалась, неудержимо и горько.
Первым сориентировался Ходок: отпихнув отставного капитана, он прижал голову Локи к своей груди, обхватил так, чтобы никто не мог видеть даже краешка её лица, и что-то зашептал. Постепенно рыдания девушки затихали, она что-то забормотала, ответные реплики Дерринджера стали отчетливее и громче:
— Ну, пообещала… ничего ты не нарушила… так ведь ты и не плачешь… ты ж крепче пива ничего не пьёшь, вот слезы и брызнули, а ты ни при чем… ну тише, тише… умница… тише…
Наконец Локи отняла лицо от промокшего мундира Ходока. Легко и тихо — очень легко и очень тихо — подошедшая толстуха протянула ей пачку бумажных платков, вынутую из огромной аляповатой сумки, усыпанной стразами. Лейтенант Дюпре стояла достаточно близко, чтобы заметить внутри дурацкого сооружения кобуру с весьма нехилым стволом, закреплённую так, чтобы оружие можно было выхватить в любой момент, не роясь среди всякого хлама. Вот тебе и корова…
Врач неловко переступил с ноги на ногу и покосился на майора Рипли. "Лана" одними губами подсказал тот.
— Лана, вы можете забрать тело прямо сейчас. Но, если позволите, я бы рекомендовал вам похоронное бюро на минус втором этаже. Оно работает круглосуточно, цены вполне умеренные… связать вас с менеджером?
— Свяжите, — дёрнула головой Дитц.
Казавшаяся монолитной стенная панель отъехала в сторону, и через несколько секунд на открывшемся дисплее возник благообразного вида мрин, изо всех сил старающийся придать себе вид одновременно соболезнующий и деловитый.
— Меня зовут Лана Дитц, — начала Локи. — Только что в палате 3021 скончался мой отец, Конрад Дитц. Я хочу организовать похороны.
— Наше бюро к вашим услугам, джи Дитц, — на сей раз Локи не дрогнула. — Какой именно обряд вы предпочитаете? Вам известно, к какой конфессии принадлежал ваш досточтимый отец? Мы можем предложить…
— Военные похороны, — отрезала девушка, прерывая поток словоизвержения. — Обряд марсари.
Служащий бюро поперхнулся, некоторое время помолчал, переваривая поступившую информацию, и осторожно поинтересовался:
— Вы уверены? Как я понимаю, ваш отец не мрин и…
Лана "Локи" Дитц словно проснулась. На усыхающего на глазах дяденьку, опасно прищурившись, в упор смотрел капрал Планетарно-десантного Дивизиона.
— Он истинный марсари. Он воспитал меня — мрину из прайда Зель-Гар — как марсари. Военные похороны будут проведены по полному обряду марсари, джи. Если ваше бюро не в состоянии оказать мне эту услугу, я обращусь туда, где смогут предложить лучшее обслуживание. Или существуют проблемы технического характера?
— Никаких проблем, джи Дитц, никаких проблем! — зачастил почтенный гробовщик. — Обряд марсари… конечно… только это стоит довольно…
Локи молча сунула браслет под считыватель, царапнула сенсоры… глаза мрина на дисплее почтительно округлились. Причитания закончились, начиналась работа. И опытный менеджер сообразил, что в сиропных утешениях эта конкретная клиентка не нуждается. Или нуждается, но не от него. А потому следует немедленно перейти к делу и прекратить профессиональный трёп — от него ждут не показной скорби и подобающих моменту благоглупостей, а конкретных действий.