Легионер
Шрифт:
Однако первой заговорила лейтенант Дюпре.
— Вы удивили меня, сэр.
— Я? — картинно поднял брови майор.
— И ваша жена, конечно. Подарки к Рождеству… мы ведь чужие вам. Ну, за исключением Локи, наверное.
— Вы наши гости. Гости, проводящие в нашем доме праздничную ночь. Как же без подарков? — Рипли совершенно искренне не понимал, что кажется странным его спутнице.
Дюпре притормозила, остановилась. Лучи прожекторов, освещающих плац, превратили её лицо, перечёркнутое родовыми знаками, в подобие маски Пьеро. Не хватало только чёрной слезы на
— Видите ли, сэр, алайцы не слишком дружелюбны к чужакам.
— Только к чужакам? — как ни старался Рипли говорить ровно, ядовитая ирония окрасила голос бритвенно-острой зеленью.
Собеседники синхронно обернулись и посмотрели туда, где игра теней и света скрадывала дом командира базы.
— Вы правы. Вся наша культура, всё воспитание, которое мы даём детям… а знаете, я ведь почти сразу сообразила, что собой представляет Локи.
Майор насторожился:
— Она так сильно отличается?..
— Нет, сэр. Почти не отличается. Но, — лейтенант картинно оскалилась, — её зубы больше похожи на зубы вулгов. Извините, сэр.
— К черту! — взорвался Рипли. — Зубы… не зубы… Эрни, давайте колитесь, ведь не в зубах же дело!
— Не в зубах, Джим.
Вот и умница, а то достал его этот официоз.
— Не только в зубах. Вы помните такую мрину, Лайзу Макрири?
— Кого?! — у майора Рипли было не так уж много знакомых мринов, мрин и того меньше, и никого с таким именем он припомнить не мог.
— Женщину, на которой Локи лежала в "Белом котёнке", пока не прибыла "скорая"?
Рипли невесело рассмеялся, подтягивая застёжку куртки повыше. Хоть и мягкая зима в окрестностях Лазарева, а сырость есть сырость.
— Наша милая девочка выбила мне тогда пару зубов, элегантно так, играючи… и приложила башкой о стойку бара. Так что нет, Эрни, женщину я почти не помню. Но о ком идет речь, понимаю. И что?
— Мы приятельницы. И когда я разговаривала с Локи сразу после того, как мы её нашли… она рассказывала вам? Ну, так вот. Она сказала тогда, что работала в "Белом котёнке" официанткой. И я сразу вспомнила, как Лайза, захлёбываясь, вещала об официантке, рыжеволосой девчонке-никчёме с разноцветными глазами, упавшей со стула во время какого-то торжества. "Гиксосы" потом немало трудов приложили, чтобы объявить этот инцидент болезнью никчёмы, но Лайза после армии подалась в детские медсестры и столько Зовов видела, что не поверила им ни на вот столечко.
Остро заточенные ногти лейтенанта сошлись с коротким сухим щелчком.
— Ну, сколько могло быть в "Котёнке" рыжих разноглазых официанток подходящего возраста в подходящий период? А тут ещё и зубы…
Немного помедлив, майор сжал плечо стоящей рядом мрины.
— Вы поэтому так напряглись, когда Сергей заговорил о будущем моего сына? Вас смущает будущее Ланы, потому что она не мрина?
Передернув плечами, Эрнестина сбросила руку Джеймса и зло процедила:
— Локи — мрина. Но её будущее действительно беспокоит меня.
— Почему?
Не отвечая, лейтенант прошлась по плацу, постояла в отдалении, подняв жмурящееся лицо навстречу мелким каплям дождя, падающим с ночного неба, потом вернулась к Рипли и заговорила.
О том, что Локи редкая молодчина, но перспектив будущий командир роты не видит. Держать в капралах? Перегорит. С концами. Произвести в сержанты? По совокупности заслуг — запросто, но материал неподходящий. Для сержанта десанта капралу Дитц слишком мало лет. Лет мало, а совести, наоборот, слишком много. Обратная зависимость, Джим. Станет старше — совести поубавится, но это с годами, а пока…
Офицерская школа стала бы идеальным вариантом, хоть и жаль терять такого бойца. Рекомендацию можно написать хоть прямо сейчас, однако… Джим, Локи надоело. После Джокасты. Да, она была там. Мы все там были. После такого бывает всякое. Локи стало скучно. Странная реакция, но я повидала и не такое. Скучно ей, понятно? Строевые части не для неё, однажды скука сыграет с Дитц злую шутку, и хорошо ещё, если только с ней. Капрал ведь отвечает не за себя одного.
Я спрашивала, собирается ли она продлевать контракт, и девчонка ответила, что ей надо посоветоваться с отцом. Вот именно. Когда сердце на месте и сомнений нет, ничьи советы не нужны.
И я не знаю, какой совет дал бы дочери старший сержант Дитц, будь у них время потолковать по душам. И тем более не знаю, плохо или хорошо то, что он умер. Не скрипите зубами, Джим, мои всё равно крепче. Подумайте лучше, как повлияет на Локи смерть отца. Даст ли ей это, безусловно, грустное событие свободу решать? Или она сочтёт, что теперь её долг — служить в Легионе до самой смерти? При таком раскладе за смертью не заржавеет, Джим.
Можно, конечно, попытаться пристроить Локи в адъютанты, она нравится Старику, но опять же возраст…
Что вы сказали? Кто он? Кто-о-о-о-о-о?! Ну, знаете ли… да, этот, пожалуй, справится.
Там! Та-там!
Серый дождливый день. Личный состав базы "Лазарев" выстроен на плацу в каре. В разрыве строя — кучка штатских, и капрал Маркс в черных кружевах выглядит ещё более нелепо, чем в пёстром платье, которое было на ней в клинике. Эми Рипли, которой родители решили не портить рождественскую вечеринку сообщением о смерти старого знакомого, сжимает плечо брата. Мальчик морщится, но не протестует. Стефанидесы — все, включая неизвестно откуда взявшегося Тима — стоят плотной группой. У Беттины красные глаза. Бронислав, должно быть, хорошенько поддал накануне, но стоит ровно, только щурится.
Барабаны рокочут — отрывисто, резко, скорбно.
Там! Та-там!
В центре плаца — аккуратный параллелепипед, на котором лежит тело старшего сержанта Дитца, накрытое чёрным с золотом знаменем Легиона. Те знамена, что на флагштоках, приспущены и слабо колышутся на влажном зимнем ветру. Лицо Конрада пронзительно-молодо, словно Старость, посовещавшись со Смертью, решила, что дешевле выйдет не выступать здесь и сейчас. Порвут же. В клочья порвут.
Там! Та-там!
Суетливого служащего похоронного бюро, порывающегося дать дополнительные указания, оттеснили за оцепление. Здесь и без него справятся.