Легионеры
Шрифт:
— Жив, — устало ворочая жестким, шершавым языком спросил Алексей.
— Господи, какой же бестолковый контингент подобрался в вооруженных силах, — начал возмущаться Сергей. — Сам видит и сам еще спрашивает…
— Собирайся, понесешь меня в другое место. Теперь твоя очередь, — сказал бывший бравый капитан с подготовкой бойца-диверсанта, спецподразделения «Черные береты». — Чтобы жиром не зарасти, вам мужчина, необходимо больше двигаться.
После чего, Алексей начал разминать затекшие от сидения на
— Я не могу. Я очень раненный, — отказался от такой чести потомок гордых наскальных живописцев. — Да и платят мне, не за то, чтобы я носил по пустыням своего другана с шеей в три обхвата. А совсем наоборот. Чтобы я правильно стрелял в мишень… Чтобы Легион любил… Чтобы командиров слушался… Чтобы, вообще…
— Ну, тогда держись за меня, притворщик, — не давая ему закончить длинный перечень причин, остановил его Гусаров. — Пользуйся, ксплутатар, отсутствием в пустыне профсоюзов, уж они бы то меня защитили от твоих наскоков…
Но, прежде чем идти в гору, он собрал все вещички с автоматическим оружием. Не забыл семь хрустящих саксауловых палочек. После чего помог подняться отдыхающему и приняв его на бедро, да еще подставив плечо впридачу, повел его к чахлым посадкам.
— Молодец! Быть тебе садовником, — выдирая ноги из песка, прокомментировал увиденные мешки на кустах Сергей. — Оживил этот унылый пейзаж, украсил его, достойно кисти…
Он оборвал свою речь на полуслове и вновь потерял сознание. У него снова открылось кровотечение. Пришлось бросать все вещи. Опять взваливать себе на плечи обмякшее тело друга и тянуть его сперва — в гору, гору, гору, а потом, все с горы, горы, горы…
Падать и катиться вниз было никак нельзя. Упрощать задачу спуска не позволяла открытая рана Сергея. Жиденькая повязка опоясывающая ее, не давала уверенности в полной стерильности и дезинфекции. Нельзя было допускать, чтобы песок и вредная стафилококковая инфекция попала вовнутрь. В этом Алексей был категоричен и строг, особенно по отношению к самому себе.
Притащил он свою драгоценную ношу к зарослям пустыни. Аккуратно и бережно снял ее со своих плечей и положил рядом с одним из кустов. Сам свалился там же, в полном беспорядке. Тягать на солнышке свое тело тяжело, а чужое — тем более. Отдохнув, сходил собрал брошенное кое-как имущество. И опять попытался грустить и расстраиваться.
Он очень переживал от своей беспомощности, оттого, что не было ни какой возможности более действенно помочь другу по жизни и товарищу по оружию. Впрочем был один плюс. Именно он сейчас был рядом с ним и с полной уверенностью мог самому себе сказать, что для раненного это был не самый худший вариант.
Чем только не успокаиваешь себя самого, в такие минуты.
Но он был бы в еще большем отчаянии, если бы не эта страшная, до звона в ушах, одуряющая жара. Она, да еще солнце со всех сторон, нивелировали абсолютно все чувства и мысли, а в некоторые из моментов, вообще лишали всего этого.
Язык перестал слушаться
Решив, что он вполне достаточно поработал, т. е. отведенное в расписание под это время потратил с пользой. Приступил к более материальному занятию требующему усидчивости, терпения и настойчивости.
Опять при помощи веточек, сучьев и уже самих кустов, начал сооружать некое подобие навеса. Не сразу, но на этот раз, между двух кустов растущих неподалеку один от другого, удалось закрепить пластик. Втащил под эту благодать, поглубже бессознательного Сергея. Сам в изнеможении, как мог пробрался под сляпанный на скорую руку навес и укрыл в его спасительной тени голову и плечи.
После принятия горизонтального положения провалился в сон, больше похожий на обморок. А может даже и не на обморок, а на начало тихого, но стойкого помешательства. Мерещились и виделись ему странные картинки. Но внутренним чутьем он понимал, что если прогонит скучное кино, отмахнется от проблемы, которую предложил внутренний режиссер-постановщик, придется просыпаться и вместо кино, смотреть на пугающий и уже надоевший до отвращения песок. Поэтому и смотрел разноцветные видения со стереофоническим звуком.
Телефон звонил долго и настойчиво. Сидящий за столом человек, что-то быстро писал и, казалось не обращал на разрывающийся от нетерпения аппарат ни какого внимания. Телефон оказался с характером. Он продолжал трезвонить все время увеличивая громкость. Создавалось впечатление, что звонивший знал о том, что тот к кому он прорывается, сидит от телефона на расстоянии вытянутой руки.
Сидящий за столом, недовольно глянув на тускло высвечивающую панель определителя номера, быстро переключился на монитор компьютера. Нажал три клавиши клавиатуры, посмотрел откуда раздался звонок и только после этого снял трубку.
— Слушаю вас, — сухо и отрывисто произнес он не отрываясь от своего занятия.
— Господин Платонов? — робко поинтересовались на другом конце провода.
— Да, это я, — продолжая что-то быстро записывать, ответил тот.
— Вас побеспокоил сеньор Абоко. Я работаю у вас в отделе радиоконтроля… — представился звонивший.
— Я узнал вас. Что случилось? — по тому, как он резко отложил ручку, было видно, что звонок не был каком-то обычным или повседневным явлением. Он посчитал возможным предостеречь собеседника. — Напоминаю, что нас с вами слушают…