Легионы Калара

Батчер Джим

Но больше всего ее поразили изменения, произошедшие за стенами крепости. Везде были расставлены палатки, образуя открытый рынок, и несколько сот человек сновали вокруг них, занимаясь куплей-продажей, как в обычный базарный день. В этом не было ничего такого уж необычного. Шокирующим было то, что большинство из тех, кто бродил по импровизированному рынку, были маратами.

Бледные варвары и их звери представляли собой редкую, но исключительно серьезную угрозу с точки зрения алеранской истории. Всего лишь двадцать лет назад их вторгшиеся орды уничтожили Коронный легион, который не успел прийти в себя после тяжелых потерь предыдущей кампании.

Тысячи легионеров и сопровождавших легион людей, а также фермеров из соседних долин погибли за один день, в том числе и принцепс Гай Септимус, а также все его командиры, за исключением дона Майлса, ставшего командиром нового легиона.

Это было одно из самых горьких поражений Алеры, и хотя Первый консул и его легион очистили долину от маратов, ничто не могло вернуть его сына и наследника. Алеранцы были разбиты. Погиб будущий Первый консул. Алеранцы ненавидели своих соседей-варваров.

И все же здесь были коробейники и купцы, которые торговались с маратами так же, как если бы они находились в любом другом городе страны. Лошади и две дюжины массивных гаргантов лениво паслись на равнине, уходившей к землям маратов. Дюжина волков грелась в лучах утреннего солнца на холме, усыпанном камнями, в полумиле от города. Кланы Лошади и Гарганта в большей степени, чем другие мараты, являлись союзниками алеранцев – точнее, союзниками Бернарда, графа Кальдеронского, и в их присутствии здесь не было ничего необычного. Однако Амара не ожидала увидеть тут представителей клана Волка, самого примитивного и кровожадного из всех маратов и, главное, считавшего себя извечным врагом Алеры.

Она подумала, что, похоже, времена меняются, возможно к лучшему, и испытала прилив гордости за Бернарда, который входил в число людей, способствовавших переменам.

Амара старалась оставаться расслабленной и спокойной, но, несмотря на все усилия, обнаружила, что на сотню ярдов опередила свой эскорт. Часовой над воротами узнал ее и помахал рукой, приглашая в гарнизон еще прежде, чем она успела произнести свое имя. После ее многочисленных визитов к графу Кальдеронскому большинство легионеров знали ее в лицо, особенно ветераны центурии Джиральди. Их осталось всего шестьдесят, они являлись единственной центурией Алеры, сумевшей дважды получить алые нашивки ордена Льва за отвагу, и демонстрировали всем двойной красный знак на форме с гордостью и легким внешним пренебрежением, с которым другие легионеры носят оружие и доспехи.

Амара спустилась во двор, попросив Циррус, свою фурию, особенно плавно поставить ее на землю, что позволило ей изящной походкой пересечь двор и подняться в покои графа. Она шла по лестнице, шагая через две ступеньки, хотя понимала, что выглядит как молоденькая девушка, стремящаяся поскорее оказаться в объятиях юного любовника, но ничего не могла с собой поделать.

Еще до того, как она оказалась на верхней площадке лестницы, дверь наверху распахнулась, и она увидела Бернарда, крупного широкоплечего мужчину с темными волосами и бородой, коротко подстриженными по моде легиона, в которых тут и там виднелась преждевременная седина. На мужественном загорелом лице появилась широкая улыбка, и он подхватил Амару на руки, словно она весила не больше новорожденного ягненка. Она обняла его за шею и спрятала лицо на плече, вдыхая его запах: кожа, свежескошенная трава и древесный дым.

Бернард внес ее внутрь, в свой простой, но просторный кабинет, и Амара захлопнула дверь ногой.

Как только они остались вдвоем, она взяла его лицо в ладони и поцеловала в губы медленно, долго и страстно. Он вернул его, и Амара почувствовала, как в нем нарастает страсть.

– Ты уверена, – прошептал он, – что это лучший способ скрыть наш брак?

Амара с улыбкой посмотрела на Бернарда, потом прижалась к нему и легонько укусила в шею.

– Неужели женатые люди так себя ведут? – прошептала она, расстегивая пуговицы на его тунике.

– Но сейчас никто нас не видит, – прорычал он, перемещая Амару так, чтобы удерживать ее одной рукой.

Вторая рука Бернарда скользнула к ее бедру.

– Я люблю все делать тщательно, – ответила она; ее губы продолжали скользить по его коже, а дыхание стало прерывистым. – Это самый безопасный способ.

Ее муж зарычал еще громче, повернулся и усадил ее на край дубового письменного стола. Амара услышала шорох стали – Бернард вытащил из ножен кинжал и положил рядом с Амарой на стол.

– Бернард, не… – запротестовала она.

Его губы накрыли губы Амары обжигающим поцелуем, и она смолкла. Бернард распахнул тяжелую кожаную куртку для полетов, одна рука легла на талию Амары, вынуждая ее изогнуть тело, чтобы встретить его губы, и он погладил ее через тонкий муслин блузки. Его зубы коснулись ее сосков, она испытала мучительно острое наслаждение, и внезапно на нее нахлынула такая жаркая волна, что она лишилась способности говорить, а с ее губ слетел стон желания.

Амара обнаружила, что ее бедра прижимаются к его бедрам, он же взял нож и быстрыми, уверенными движениями разрезал шнурки, связывавшие швы на ее кожаных штанах. Она была не в силах возражать и лишь просила его поспешить всеми движениями рук, тела и рта, а потом начала срывать его одежду, чувствуя, как воздух касается ее обнаженной кожи.

Ее глаза встретились с его глазами, как это бывало всегда в подобные моменты, и Амару ошеломила глубина желания в них. Неужели этот человек, ее тайный муж, хочет ее так сильно? Сначала она не могла поверить в то, что видела на его лице, и даже сейчас ей это казалось новым и внезапным. Более того, она ощутила ответное желание, столь сильное, что ей самой оно казалось невероятным. Амара испытывала возбуждение из-за того, что мужчина может хотеть ее так страстно, так искренне. Этот мужчина. Ее муж, ее любовник.

Он заставлял Амару чувствовать себя красивой.

Бернард целовал ее, его руки и губы блуждали по ее телу до тех пор, пока ей не стало казаться, что она сходит с ума. Амара тихо застонала, уже не контролируя свои желания, и он взял ее прямо на письменном столе. Близость Бернарда, его сила, запах и прикосновения слились в мучительное наслаждение, которое она с трудом могла перенести. Ее желание касаться и чувствовать его прогнало все мысли из головы. Ничто не имело значения, лишь вкус, слух, ощущения, запах, и она погрузилась в пучину страсти.

Спустя несколько часов она лежала с Бернардом на его широкой кровати, и ее длинные стройные ноги переплелись с его ногами. Она не помнила, в какой именно момент он отнес ее в свою спальню, но луч света, проникающий в комнату сквозь высокое узкое окно, подсказал ей, что день быстро уступал место сумеркам. Она была обнажена, если не считать серебряной цепочки и висевшего на ней тяжелого кольца легиона с зеленым камнем Бернарда. Одной рукой он обнимал Амару, и она ощущала надежное присутствие его сильного тела.