Легкая поступь железного века...
Шрифт:
— Разбойники! — закричал Фалькенберг, когда его перепуганный и одновременно негодующий лакей замелькал за спиной у Павла. — Разбойники напали на нас, всех поднимай!
«Для сумасшедшего он ведет себя довольно разумно!» — подумал Павел Дмитриевич, обливаясь потом. На счастье его, Иоганн был бойцом неважным, а сам Павел, напротив, в свое время фехтовал весьма искусно, потому и сейчас успешно сдерживал натиск немца. Меж тем лакей, знавший слово «разбойники» по-русски, принялся орать его на весь дом, бегая туда-сюда как ошалелый.
Павел и сам не понял, как это острие его шпаги вдруг прошло сквозь плечо Фалькенберга… Немец вскрикнул, сзади его тут же перехватил возникший откуда-то Елисей. Но дворовые мужики, кто чем вооруженные, уже бежали сражаться с «разбойниками». Елисей тряхнул длинными кудрями.
— Держись, Паш, сейчас мы им зададим!
Павел не ожидал шума. Он был хмур и, казалось, не знал, что делать. Устраивать сражение в доме, куда проникли они, действительно, разбойничьи, вовсе не хотелось. Бежать без Нади Прокудиной было немыслимо. Фалькенберг, обессилевший, сидел прямо на полу в углу, стиснув раненое плечо, и смотрел куда-то неподвижным остывшим взором. Вид у него был сейчас действительно безумный. Меж тем дворовые, увидев, что «разбойников» всего двое, приободрились и стали наседать на неожиданных гостей. Елисей засучил рукава.
— А ну, подходи по одному! Убивать не стану, а все ж узнаете, каково задевать миниховского солдата!
— Что здесь творится?! — раздался голос, прозвучавший повелительно и сильно. — Прекратить немедленно!
Все невольно обернулись. По лестнице спускалась Наталья, за ней — бледная Надя. Павел и не представлял, что милая Наталья Алексеевна может быть такой — блестящие глаза, что называется, метали молнии, а неизменный пистолет в девичьей руке выглядел сейчас весьма даже устрашающе.
— Прекратить! — повторила Надя, но ее голос был значительно слабее. — Это не разбойники, это друзья.
— Ой, Наталья Алексеевна! — ойкнула оказавшаяся тут же горничная. — Что это вы какая странная? Ой, страсти какие!
Вдруг раздался дикий крик, и Фалькенберг, о котором все позабыли, ринулся из своего угла прямо на Вельяминову. Павел едва успел схватить его. Наталья отпрянула назад, с трудом удержалась на лестнице, в последнее мгновенье вцепившись в перила. Тут и у Нади прорезался голос.
— Что стоите, олухи?! — гневно крикнула она своим мужикам. — Возьмите этого сумасшедшего!
Тут в изумленных душах мужиков наконец-то произошел окончательный перелом, никому и в голову не пришло ослушаться хозяйки. В одно мгновенье Иоганн был схвачен и скручен.
— Осторожнее, — сказала Наталья. — Он, кажется, ранен…
— Так ты жива! — восклицал Фалькенберг по-немецки. — Ведь я убил тебя! Значит, ваша Тайная канцелярия настолько всесильна, что ее шпионы восстают даже из мертвых?
Наталья изменилась в лице при последних словах. Единственный, кто, кроме Вельяминовой, понимал здесь немецкий язык — Павел Дмитриевич — заметил это. Он побледнел и уже не мог оторвать взгляда от лица Натальи.
— Да что за сумасшедший бред? — гневно воскликнула девушка.
— Это бред? — неожиданно переспросил Павел по-немецки у Фалькенберга. Тот расхохотался.
— Шпионка… — повторял он. — Шпионка Тайной канцелярии…
Павел уже не смотрел на него. Он сделал несколько шагов в сторону Натальи, остановился было, но потом решительно поднялся по ступенькам и оказался с ней лицом к лицу.
— Так вот что значили слова ваши во сне, сударыня!
В глазах Натальи промелькнул испуг. Павел круто развернулся и направился к двери. Девушка смотрела ему вслед, но вдруг метнулась за ним:
— Подождите, Павел Дмитриевич, не уходите так!
Павел обернулся.
— Сударыня, — бросил он ей. — Прошлое мое ужасно, но я никогда не предавал людей в лапы Тайной канцелярии, где сам имел «счастье» побывать. И даже под пытками не оговорил ни себя, ни других. А вы… Думаю, многим, как и мне, вы сначала казались ангелом, а потом…
— Не судите! — теперь глаза Натальи заблестели уже от невольных слез. — И не оскорбляйте меня, ничего не зная. А вы не знаете ничего!.. А ведь он сейчас действительно бредит. Я всегда ему нравилась и… думаю, что духовник его, католик, в чьи планы любовь ко мне его пасомого не входила, пугал, что я — агентка Ушакова. А, может, сам бес шепнул ему сейчас это в ухо! Но я… Я расскажу вам все! А вы — решайте…
Разговор этот шел по-французски, и Наде, невольно вникавшей в его смысл, показалось, что сейчас она потеряет сознание. Слишком много всего случилось за последнее время, а теперь еще и это… Одно утешало немало — ее враги, Фалькенберг и управляющий Карп, обезврежены. Карпа, не сильно, на его счастье, расшибившегося, как раз проносили мимо, и Надя, чтобы отвлечься от странных мыслей о подруге, накинулась на управляющего.
— Что ты делал наверху?!
— Ох, не виноват я, матушка! Херц Яган убить меня грозил… Он нынче увозить вас, что ли, решил, — карета, вон, готова…
— Так ты по веревке в окно ко мне влезть хотел? — Надя провела ладонью по лбу. У нее мучительно болела голова. — Лестницу в чулане поискать не догадались?
— Матушка! Не наказывайте! — завопил Карп. — Немец говорил — не добраться до вас иначе. Добротные двери поставил ваш прадед!
Надя махнула рукой.
— Веру свою продал, — презрительно бросила она, — каяться тебе надо… А наказывать — толку не будет.
— Елисей, — позвал Павел, — Надежду Кирилловну в карету, что там для нее приготовили, и… ждите. Мы сейчас.
— А с этим что делать? — Елисей кивком указал на вновь впавшего в бесчувствие Фалькенберга.
— Эх! И его б в монастырь! Куда ж его еще такого-то… Вот подарочек будет отцу игумену!
— Да, — вспомнила Наталья, — а где мой Сенька? Ищет меня, наверное, по окрестностям… Мы в соседней деревне остановились, у вдовы Матрены, пошлите за Сенькой кого-нибудь…
— Идемте, Наталья Алексеевна! — Павел подал ей руку.