Легкая поступь железного века...
Шрифт:
— М-да… Ничего-то здесь нет у меня, одна вон лавка да пенек вместо стола… Сейчас придет ко мне отец Василий, это друг мой монастырский…
— Из-под Прокудина? — удивилась Наталья.
— Из-под Прокудина, да. Известны вам сии места? Может, и барина Кириллу Матвеевича знать изволите? Ну, молчите, молчите, ежели желаете… Да, так вот отец Василий придет нынче, принесет мне еды да пороху для охоты, так обратно отправится и вас заодно выведет.
Наталья поморщилась.
— Моя нога… — прошептала она.
— Что? —
— Я с лошади упала. Ногу повредила.
— С лошади? Попробуйте-ка встать…
Она попробовала, и тут же ее возглас зазвенел в ушах хозяина.
— Вот так да, — озабоченно пробормотал он. — Да, кстати, меня Павлом Дмитриевичем зовут. А теперь не смущайтесь и позвольте мне помочь вам. Я знаю, что делаю, меня в монастыре многому научили… Да и не только в монастыре.
— Так вы монах?
— Да нет, жил с монахами некоторое время.
— Прогнали? — невольно усмехнулась Наталья.
Он вновь пристально посмотрел на нее и тоже усмехнулся, покачал головой.
— А вы злая, выходит? На затворника, значит, не похож? Про меня в окрестностях разное говорят: кто-то — что монах-затворник, а кто поглупей да почувствительней — что сам Савелий с того света вернулся. Савелия же при Государыне Анне Иоанновне изловили, на Москву свезли, да и сожгли на костре. Да. Не только разбойник был лютый, но и колдун, так что людишки болтают, будто ваш слуга покорный и есть Савелий, из пепла возродившийся. А находимся мы сейчас с вами, сударыня, как раз в его жилище. Не бойтесь, здесь все святой водой окроплено. А мне такая молва ох как неприятна… ну да заслужил. Так что там с вашей ножкой?
У Натальи на глаза навернулись слезы — терпеть боль она не привыкла.
Павел Дмитриевич присел рядом и заговорил с ней как с ребенком.
— Болит ведь, да? Да и жар у вас, кажется, не спадает… Что ж приключилось-то с вами, Наталья Алексеевна? Но потерпите уж…
Ей ничего не оставалась делать, она полностью покорилась всему. Но слез сдержать так и не смогла: боль обожгла невыносимо, девушка дернулась, и слезы уже потоком потекли из глаз. Словно издалека она услышала голос хозяина:
— Слава Богу, кости целы, а вывих я вправил. Осталась опухоль. Пройдет. Есть у меня одна мазь… Пару дней придется вам все же у меня погостить.
Наталья откинулась на свернутую овчину, служившую ей подушкой.
«Что теперь с Наденькой? — мелькнуло в мыслях. — Неужели она не догадалась убежать, ведь я говорила ей, что Сенька ждет?»
Неожиданно потянуло в сон. Павел Дмитриевич укрыл ее тулупом.
— Хотите что-нибудь съесть?
Вельяминова отрицательно покачала головой, глаза слипались.
— А пить?
— Да.
— Ага, жар-то и впрямь не спадает… Бедная девочка. Сейчас…
Он принес ей чего-то в деревянной кружке, на вкус «что-то» оказалось горьковатым и свежим.
— Отвар травяной, — определила Наталья.
— Да. Полезные травы. А это вот…
Мазь была густой и сильно пахучей. Намазав больную ногу и перевязав ее, Наталья почти сразу же почувствовала облегчение.
— А может вы и впрямь колдун, — пробормотала она, поворачиваясь на бок, и положив руку под щеку. Через пару минут она уже спала. Павел Дмитриевич постоял над ней в задумчивости, покачал головой и отечески перекрестил.
Проснулась Наталья поздно. Несколько секунд пребывала в недоумении, потом мгновенно вспомнила все, что приключилось с нею. И таким это показалось странным, что спросила себя: может, сон наяву продолжается? Да нет, ничего не продолжается, все ясно, как день. И девушка была недовольна собой — она вела себя глупо, не помогла Наде, да и сама едва не пропала. А хвалилась… Почувствовала, как стыд заливает щеки. К стыду примешивалась сильная досада. И страх…
— Ну и пусть! — выкрикнула она. — Я — Вельяминова. Хватит, не буду прятаться. Пусть берут в Тайную канцелярию! А там…
«Там» было, мягко сказать, безрадостно.
— Ну и пусть, — еще раз со злостью повторила она и попыталась встать. Нога уже почти не болела.
«Где же мой хозяин?» — думала Наталья, с минуты на минуту ожидая его прихода. Но он не показывался. Придерживаясь за стену, девушка дохромала до окна, выглянула в него. Солнце, такое ослепительное, щедрым потоком проливало свет на кусочек леса, который сейчас, в этом солнечном великолепии, уже не казался столь уж странным и страшным. И тут Наталья увидела хозяина. По пояс раздетый, он зачерпывал воду из бурнотекущего пенистого ручейка и поливал себе на лицо и шею. И на обнаженной спине его явно просматривались следы от ударов кнутом…
«Он никакой не монастырский послушник! — завертелось в голове побледневшей Натальи. — Он самый настоящий разбойник! Он был пойман, бит кнутом, сбежал, а теперь скрывается под этим подрясником, отшельника из себя строит… Боже мой, что же теперь со мной будет?!»
Павел Дмитриевич вошел, кинул взгляд с порога на лавку, и, никого не увидев, произнес, обводя взглядом помещение:
— Проснулись, красавица?
И осекся, потому что из темного угла избушки глядело на него дуло пистолета.
— Что такое? — он удивился, нахмурился.
— Отойдите в сторону, сударь, — голос Натальи срывался от волнения.
— Э, нет! Прошу вас объясниться…
— Еще шаг — и я стреляю! — закричала девушка.
— Странно, однако, — Павел Дмитриевич все-таки остановился, хотя ни тени испуга на его помрачневшем лице не увидела Наталья. — Я чем-то не угодил вам?
— Не мне. Уйдите с дороги…
Он усмехнулся.
— Хорошо! — и отступил в сторону. Наталья, косясь на него, все еще держа его под прицелом, принялась, опираясь за стену, пробираться к двери.