Легко
Шрифт:
Агата: Не знаю. Что?
Я: Я ничего не слышу.
Это я выдавил из себя с большой мукой. Может, теряю инстинкт?
Какого черта, теряю инстинкт.
Тут я даже начал ругаться. Это правда.
Шулич: Черт его возьми, мы снова на старте.
Я устал, устал настолько, что уже не знаю, что сказать. Просто иду. Просто передвигаю ноги. Там была какая-то идиотская поросль, какой-то можжевельник или что-то, только без ягод, идеальные кусты, чтобы человек спотыкался и падал. Абсолютное бездорожье. Ясно, что здесь никогда никого не было. Повсюду сломанные ветки, которые, если
А может, и нет. Может, мы тоже только часть инсталляции. Вообще нет желания сильно распространяться по этому поводу.
Моя красная куртка из гортэкса вся испачкана, удивительно, что какая-нибудь здоровая ветка ее не разорвала, но качество остается качеством. А грязен я, как какой-нибудь цыган, стопроцентно.
Я: Ну, что-то новенькое, не правда ли.
Шулич смотрит на меня с долей иронии. Будто я во всем виноват. Он же полицейский, на него мы возлагали надежды, а он на меня смотрит, как будто еле сдерживаясь от смеха. Мол, разве я не предупреждал.
Шулич: Да, машина действительно выглядит хуже, но зато мы живы остались.
Агата снимает слинг с плеч, кладет в траву и начинает заниматься ребенком. Он по-прежнему не капризничает, не плачет, невероятный ребенок. Не мой.
Я: Да, вам тоже не за что объявлять благодарность.
Шулич: Вы хотите мне что-то сказать?
Я только смотрю на него. Черт его возьми, он еще протестует. Остались без машины, являющейся собственностью министерства внутренних дел, гражданской машины Ксара Пикассо, и кто-то за это должен будет ответить. Я, что ли? На это ты намекаешь?
Я: А что, вы думаете, я хочу вам сказать? Вы же сами все видите, не так ли? Что тут говорить?
Шулич: Да нет, просто так, просто как будто какая-то враждебность в воздухе.
Я: Да что вы говорите.
Могу на него только смотреть. Стоит здесь передо мной, как герой, как будто в дверях какого-нибудь люблянского кафе, и улыбается: облава. Всем к стене, руки на стену. Только со мной облаву ты не будешь делать. Сегодня твоя задача была сопровождать меня и позаботиться, чтобы все гладко прошло. Обеспечивать поддержку. Я нашел решение, нужно было его просто выполнить так, как требуется. Здесь у нас на руках женщина, не надувная кукла, и ее нужно было отвезти в дом матери и ребенка, только это. Минимальная задача: обеспечить транспортировку. В первом же лесу украли аккумулятор, а потом ты даже не знаешь, что еще, а потом ты мне еще и смеешься в лицо? Будто желая сказать:
Шулич: В Любляне обо всем поговорим. А пока успокойтесь.
Я: То, что в Любляне мы обо всем поговорим, это стопроцентно. Только не надо мне говорить, что мне нужно успокоиться. Мне хватило на сегодня.
Шулич: Ну, я думал, вам поможет.
Агата: Все полицейские такие.
Оба мы обернулись в ее сторону, только реагировать было бессмысленно. Шулич по-прежнему на меня смотрит свысока, мол, может, за уши тебя схватить, если не успокоишься, и хватит с тебя. В угол поставить. Как мне действуют на нервы такие люди, с таким идиотски самодовольным чувством превосходства. В реальности оно есть у меня над ними.
Я: Только хочу сказать, что в целом от вас не было особой помощи.
Шулич: От кого не было помощи?
Я: От вас. От Драгана Шулича.
Шулич посмотрел на меня, как будто желая запугать. Как мне неприятна такая ситуация. Лоб весь вспотел, вытираю его. Все тело чешется.
Я: Вы ничего сегодня не смогли сделать так, как надо. Не утихомирили народ в Камна-Реке. Это была ключевая ошибка. Неудивительно, что нас потом любой разворачивает, куда ему вздумается. Потом у вас еще любая серна украдет руль из машины, поскольку за ней никто не смотрит.
Шулич: Так, полегче на поворотах!
Это он мне говорит, мерин проклятый.
Шулич: В Камна-Реке вы сказали, чтобы мы вернулись и поехали в сторону Любляны, а не по деревне. Не все варианты были…
Я: А что, если вы…
Шулич: …использованы. Но ОК, мы вдвоем должны содействовать вашим решениям. А в Малых Грозах, вы что, хотели, чтобы я стрелял из окна? Этого вы хотели? Так решить спор?
Я: Да не было никакого спора! Почему же получились, что эта банда сумасшедших…
Шулич: Да, хорошего вы мнения о гражданах Республики Словении.
Смеется надо мной, но сейчас не покровительственно, а с ненавистью.
Шулич: А как вы назовете этого вашего субъекта, который выкрал ребенка из теплого дома в Постойне и принес его сюда, на развалины, так, что все мы сейчас из-за этого в дерьме, не только ребенок? Непонятно чей?
Агата кричит: С какой стати ты в это лезешь? Что значит — чей ребенок? Ты что, спятил?
Шулич орет, чтобы ее перекричать: Когда вы эту глупость предложили, подняться вверх в гору, я пытался вас отговорить, как мог. Только вы разве слушаете?
Агата кричит: Проклятый полицейский, сука, какое право ты имеешь спрашивать меня, от кого Тоне! Тоне — мой, я его всегда буду любить, всем сердцем.
Никогда, покуда жив, не забуду этой идиотской цитаты, хотя, может, это была и не цитата, откуда ей знать классиков.
Я: В Любляне я напишу на вас жалобу, так что у вас будет возможность сказать все это перед комиссией. Хотя лучше было бы просто…
Шулич рассерженно: На меня жалобу?
Я: Просто вам врезать, потому что все время… Да, жалобу на поведение полиции, в данном случае!
Шулич: Полиции? А вы знаете, во что был вынужден впутаться Презель? Как он рисковал? Поведение полиции?
Я: Презеля не трогайте.