Легкой поступью безумия
Шрифт:
– Да потому что ты - дура!
– выпалил парень.
– Ты не знаешь за кого собралась замуж! Ты даже не представляешь себе насколько опасен маркиз, на что он способен!
– Послушай, - я вцепилась пальцами в плечи племянника Клеймора и сжала их, как клещами.
– Хватит лжи! Перестает оговаривать Станислава. Я все равно не поверю тебе. Ты утратил мое доверие и никогда не получишь его снова!
– мы чересчур увлеклись выяснением отношений. Интуиция подсказывает мне, что мы рискуем прочирикать нечто существенное.
Я отпустила мерзавца и выглянула. Без особенных изменений. Мужчины по-прежнему сосредоточенно кружили, совершая редкие колющие выпады в сторону противника. По их виду скажешь об их намерении уничтожить друг друга. Скорее, они… выбирают момент для вскрытия козырного туза! Их действия говорят о профессионализме во владении шпагой и тростью. Оба хотят закончить бой одним ударом.
– Следуя твоей логике, я должен очернять Клеймора. Человека, который вырвал и сгрыз мое сердце, а не Ошанского. С него мне какая выгода? Мне ему мстить не за что, - не унимался Франц.
– Дура!
– снова обругал меня парень.
– Твой Станислав с легкостью убивает людей!
Его слова коснулись моих ушей мимолетно. Не произвели должного впечатления, как рассчитывал племянник графа. Я была парализована. Внезапной догадкой, на которую меня натолкнула небольшая деталь, увиденная на стадионе. Я не обратила на нее внимания сразу, потому что для меня она привычна, как для любого из леров… Но бывший любовник и будущий муж не являются ими, так почему на их лицах глаза горят золотым?! Ааа… Видимо, об их принадлежности надо говорить в прошедшем времени.
– Леры… - прошептала я и прижала руку к губам, испугавшись своих слов.
– Где?
– парень покрутил головой, но не никого нашел и вопросительно взглянул на меня.
– Они - леры. Оба. Присмотрись!
– я повернула его голову в сторону схватки и на всякий случай ткнула пальцем.
На стадионе двое застыли. Я не видела, однако, мне почудилось, что мужчины обменялись ухмылками. Смех же отчетливо слышали мы оба. Свободный. Чистый. Избавленный от застарелого напряжения. Будто у них появился повод быть честными друг перед другом.
С минуту ничего не происходило. Вернее, мы с Францем ничего не замечали. Подумаешь, ветер поднял мусор с земли и закружил его. Но дальше мы поняли - это не ветер. Он здесь совершенно ни при чем…
Завороженные, мы наблюдали за класической дуэлью леров: набирающие мощь торнадо, порожденные разворачивающимися векторами рэ. Выигрывает тот, кто отдаст больше сил, кто лучше и дольше будет контролировать ограниченные заданным радиусом потоки. И вдруг поняли: в плетении не хватает существенных деталей, а именно оба забыли об ограничениях. Смешно… Они здесь все разнесут. История нашего университета изобилует разрушенными корпусами…
Их соперничество из предметного превратилось в дело принципа. Они не отступят. И не уступят. И даже дойдя до точки невозврата, когда начнет распадаться рэ-структура тела они оба будут лишь увеличивать количество частиц. А потом все окончательно выйдет из-пол контроля: Тирайя впервые познает прикосновение урагана.
Целостная картина сложилась за несколько секунд. Я осознала себя бегущей вслед за Францем. Парень мчался в неизвестном направлении и тащил меня за руку. Он спасал наши жизни, но отчего-то благодарность внутри меня дремала и причмокивала во сне губами.
– Отпусти!
– я вырвала руку, сделав шаг в обратном направлении.
– С ума сошла? Надо добраться до ректора и преподавателей. Мы ничего не сделаем. Ничего!!!
– закричал Франц. от волнения его трясло. Недавно похожая дрожь сотрясала и меня. Бояться каждому выпадает в свое время.
Я презрительно искривила губы, назвала его трусом и бросилась обратно к стадиону. Мы не успеем добраться до ректора, а перебудить среди ночи людей, которые живут рядом… Не эффективно. Они не поверят двум перекаленным подросткам, рассказывающим небылицы. Выяснения отношений между лерами никто не помнит. Власти на что угодно валили разрушения, но не открывали правды. Нас обязаны воспринимать, как благо, а не как возможную угрозу жизни.
Я вернулась к укрытию, но не торопилась вылезать из него и заявлять о своем присутствии. То, что я задумала не укладывается в рамки логики и моего характера. Самопожертвование… Красивое определение для глупой смерти. Ведь оно означает ограниченность ума того, кто выбрал ее, не увидев иной путь. Я вижу его. Он настолько узкий, что по нему может пройти один и Франц уже занял место. У меня нет выбора. Всегда найдется человек, готовый встать на второй конец доски для равновесия или его туда поставят. А раз поставили, стой…
Облизнув сухие в трещинках губы, я вышла к мужчинам. Ураганный ветер валил с ног, но я, закрыв лицо руками шла. У меня есть силы поспорить с разбуженной природой. Ближе, еще немного. Я споткнулась от сильного порыва, упала и проехалась по земле. Сорванный дерн кружился в высоте. Достаточно. Дальше не пробиться.
Ну, и как же? Четвертый вид рэ-преобразования заученными формулами не вызывается. Давай! А, Зверь! Да что же это! Воронки не стоят на месте. Довольно скоро меня сомнет и перемолет между ними. Не получается! Разинув рот, я смотрела на трущиеся друг о друга вихри и не могла пошевелиться. Вывернутое наизнанку удовольствие наблюдать за опасной стихией. Гипнотизирует… И умирать не так страшно, как говорят…
Я не ощутила, не увидела и не услышала. Взмыла в воздух, перевернулась и грузно рухнула, ударившись головой о землю. Не давая мне опомниться, та же сила вгрызлась в мою руку и потащила прочь от опасной зоны. В глаза и рот набилась грязь. Тело болело в местах свежих ссадин и ушибов. Где-то в парке получилось рассмотреть своего спасителя. Осторожно, затаив дыхание я изучала огромного зверя, имеющего общие черты с волком, но назвать его таковым я бы не осмелилась. Слишком много ума светилось в янтарных глазах…
Глава 14
Через пять дней я полностью поправилась. К этому моменту у меня на руках были билеты на воскресный дирижабль до Кронсверцума, а оттуда на дилижансе с двумя пересадками мне предстояло добраться до деревушки Лансдо. Алиен Борлей, так звали университетского сторожа, дал мне запечатанное письмо для некоего Ваджи Сторена, который должен приютить меня на неопределенное время.
Все дни неизменно вежливый и обходительный Алиен ухаживал за мной, помогая выздороветь, но не ответил ни на один из вопросов. Зато распоряжений дал целую кучу: у родителей появляться запрещено, у знакомых тоже, Людвига и Станислава надлежало забыть, словно страшный сон поутру. Для всего мира я перестала существовать. Герцогиня Беольская умерла. Об ясно сказал некролог в ежедневной газете, которую предъявил мне Борлей.