Лёгохонькое тепло
Шрифт:
Она создала идею. Пока неконкретную, скорее форму идеи или некий предположительный образ. Мне плохо, и что-то нужно с этим делать. Мысль, казалось, верная. Чтобы управлять, развивать и обосновывать её, пришлось мысль привязать к хронологическому порядку. Так родилось описание своей жизни. Теперь всё, что упиралось в рамки и ограничивало её долгие годы, вмиг могло исправиться фантазией на листах бумаги.
Во-первых, пол. Её не то, что бы не устраивали ежемесячные проблемы или сложившееся отношение к женской половине в современном и пережитом обществе, нет, она видела недостатки и в мужских организмах. Хотя бы рудименты эволюции в виде волос. Может и жизнь её сложилась бы иначе, будь она парнем. Ведь часто она и по сей день слышит: тебе надо было быть мальчиком. Тогда
Это фантастика, антиутопическая сказка. Кажется, это и есть то, чего она хочет. С отсутствием счастья отсутствовало бы и несчастье. Все были бы одной гигантской семьей, и девочка не была бы одна, никто бы не был. Придя к этим словам, Марго испугалась. Она же не знает, какого это быть не одной. Привыкла уже к тому, чего не хочет, научилась вроде с этим жить и отвыкать страшно.
Она создала мужчину, чтобы доказать, что пол не имеет значения. Он должен был быть, точно так же, как и она, задавлен обстоятельствами, но постоянно что-то с этим делать. Его борьба не могла начаться просто так, у всего есть начало. А может всё, как и у неё, пошло от накопления. Всё пошло выводом всех предыдущих поколений. Она стала накачивать его своими проблемами и заботами. И наконец это всё переполнилось и выплеснулось через край. Создалось первое различие между ними. Он действенный. Все его, то есть её, проблемы решались. Он не смирялся. Он не считал, что сам виноват во всем с ним происходящем, а обвинял мир. В общем, из описания себя реальной, (для разбора и решения проблем, как было изначально задумано) у девочки вышло описание себя желанной. А может и не себя.
Он был идеального роста в сто восемьдесят сантиметров. Он был силён, но мышцы выглядели не большими, а крепкими. Он казался, как и она, немного худее, чем остальные, но это только из-за постоянного движения. Он плавал, бегал, занимался. Энергия не могла откладываться жиром на боках. Так как он противостоял миру, мир карал его за это. С самого детства тело его всё больше разукрашивалось шрамами. От порезов, полученных агрессивными детьми, и глупых ситуаций со столиками в самолётах до памятных спасенных жизней. В случае спасений ему везло и тем, кого он спасал. Но он непросто оказывался в нужном месте в нужное время, а постоянно двигался, зная, что на месте ничего не произойдёт.
Будучи маленьким, считал он себя самым умным, потому и назвался Клевером. Девочка придумала этот аспект, чтобы допустить реально возможный процесс формирования личности, которая, выросши, научила его сомневаться в своих возможностях. Когда он столкнулся с реально что-то знающими людьми, то заткнулся и впредь никогда не возомнил о себе большего. Но Клевером остался.
Сравнивая себя с ним, Марго знала: он бы не усидел, записывая свои мысли. Клевер постоянно находился в движении, что-то придумывая, решая и изобретая. Он не мог позволить себе делать только одно дело – это расточительство времени. Два занятия одновременно – это норма; а вот три – желанное. Правда подходящих друг другу трёх занятий найти было сложно. Однажды он смотрел научную передачу, нарезал овощи и тянул шпагат. Можно было ещё приседать, вязать и слушать аудиокнигу. Главное, чтобы занятия были разделены на участки тела, не отвлекающие друг друга.
Клевер не понимал, как остальные могли прожигать драгоценные минуты своей жизни, но никогда никому на это не указывал. Он не хотел, чтобы люди стали такими как он, но к тому, чтобы понимали, почему они такие, какие есть, стремился. Надо же разобраться и понять, где ошибка. Хотела ли Маргарита, чтобы люди были такими, как она? Скорее наоборот. Девочка желала воспринимать мир как окружающие люди. Не быть собой, слепо радоваться жизни и беззаботно течь по руслам судьбы. Но Клевер совершенно другой. Он точно знает: в поступках людей нет логики. Он никогда не будет это им доказывать или внушать. Он будет делать сам. Они будут его ломать, а он поднимется и исправит. Пока они не увидят перемены. Пока не обратят внимания на свою жизнь и сами не захотят меняться.
И вот девочка вновь смотрит на себя в зеркало, пыша от отвращения. Шея её вздулась, а лицо покрылось красными пятнами. Она думала, что в этот раз сможет больше не обращать внимания на причины, в прошлые разы вызывавшие из неё слёзы. Но плечи штампованно поднялись, колени сузились, пятки разъехались, и глаза всё больше моргали. Она то и дело отводила взгляд от лица, чтобы слёзы не потекли, но куда не посмотришь, везде стояла только она. Марго.
Я тогда неспециально подсмотрел за ней. Я не виноват – куда она, туда и я. Заплаканные глаза казались ещё больше, но разросшиеся в момент гнева капилляры на них мне совсем не понравились. Потому что там была именно злость. Злость от отчаянья. После, когда она успокоилась, в глазах осталось отчаянье от злости. Это две, определяющие активность человека, реакции на раздражение. Сейчас в девочке, кроме них ничего не было. Маргарита, ты ни в чём не виновата. – Захотелось сказать мне ей в тот момент. – Всё хорошо и ты это сама знаешь. Бояться нечего. Но разве способна она меня услышать?
В тот вечер у Марго опять промелькнула мысль, что ей совершенно не нужно понимать людей, что на самом деле не в ней проблема. Но мысль тут же подавилась рядом опровержений. Люди, как большинство из них считает, способны любить. Способны на счастье. Способны чувствовать, в конце-то концов. А она не понимала этого. Значит, проблема в ней. Конечно, что-то всегда шевелилось у неё внутри. Она и радовалась, и злилась, и впадала в апатию, и вновь просыпалась, следя за утренним лучом, в полной уверенности очередного дня. Но всё то было так гладко, так медленно и слабо, что Марго не захлёбывалась чувствами, а могла осмотреться в происходящем. Могла оценить плюсы, минусы, причины происходящего, но максимальной реакцией у неё было лишь немного большее выдавливание воздуха через нос.
А ведь люди на улице бегают, кричат что есть мочи, некоторые набрасываются друг на друга и висят с глупыми улыбками. Иные могут вспылить с полуслова, будь то неуместное или случайное слово. Им неважно, даже если собеседник забылся, не знал о проблемах первого или просто оговорился. Они могут впасть в ярость, в слёзы, в гнев, пустив в ход кулаки. Они искренне верят в тот момент, что поступают правильно, что неизвестная, необозначившаяся проблема только таким образом может решиться. Окружающий мир меркнет, они не способны оценивать ситуацию, они просто текут в порыве чувств. Настоящая вера в предлагаемые обстоятельства.
Вот мысли девочки вновь шли на разочарование. Данное чувство рождается, когда не оправдываются ожидания, когда человек с лишком задумал, а вышло всё не так, как планировалось. Но Маргарита давно ни на что не надеялась, лишь бы не было хуже. Так что разочарование являлось теперь нормой. На обратное надеяться она не способна. Просто не может. Людям дано, а ей нет. В ней отклонение, она – урод. Но где б найти такое место, куда запирают всех таких же? На измятых страницах разваливающегося дневника, куда её уже не пускал разжившийся там молодой человек?
Клевер вырос в точно такой же квартире, в тех же условиях, ибо должен был всего добиться сам. Или может мама его жила с богатым мужем, но он сам захотел жить с папой. Папа не занимался воспитанием и всегда работал. Да и воспитывать не нужно было его, он всё делал сам. Так, к моменту определения своей роли в мире, он занялся исправлением всего составляющего. Комната его в момент поменялась. Он подклеил обои, хоть они не мешали и показывать было их некому. Не дожидался Клевер удобного момента, чтобы спросить трудовика, а напрямую выпросил гвозди. Забил ими плинтуса и уголки. Вымел грязь и из-под шкафов, срезал порванный линолеум, выломал замёрзший балкон, нашёл замотанный рулон линолеума и приклеил кусками на места дырок. Занавески распахнул и больше никогда не прятался от вливавшегося света. Запихал вату в щели оконных рам. Не помогло. Вытащил вату, вставил поролон. Не помогло. Выдернул поролон, вклеил шерстяные жгуты и поверх прошёлся клеем. Шерсть пришлось задавливать даже в бетонные трещины. Пока работал, пропотел так, что поднявшаяся температура больше никогда не падала. Даже балкон можно было не запирать.