Лёха - сокрушитель Вселенной

Борчанинов Геннадий

Они бежали по грязным тёмным переулкам русарской деревни, разбуженные собаки заливались злобным лаем им вслед. Петрович бежал впереди, показывая дорогу, и иногда для ускорения подпрыгивал и хлопал крыльями, будто пытаясь взлететь. Лёха понял, что давно бы уже заблудился в хитросплетениях чужих улиц. В боку начало колоть, шлёпанцы то и дело норовили слететь. Лёха обернулся на бегу — погони видно не было.

— Бля, Петрович… — выдохнул он, останавливаясь чтобы отдышаться. — Погоди малясь…

Петух тоже остановился.

— Не,

ну ты вообще удивляешь, — раздражённо произнёс он. — Мы даже до окраины не добежали. Давай быстрее.

— Бля, погоди… Фух, ёпт… — Лёха наклонился, взялся руками за бёдра. — Давно не бегал…

— Клюну, — предупредил петух.

— Иди нахер… — ответил Избранный.

Последний раз Лёха бегал лет этак восемь-девять назад, ещё будучи зелёным новобранцем в роте молодого пополнения отдельной гвардейской инженерной бригады. Проще говоря, когда был слоном в стройбате.

Петрович обошёл хозяина сзади, подскочил и клюнул его в задницу, а потом припустил бежать. Разъярённый Лёха побежал за ним.

— Стой, петушара! Убью, сука! — рычал он, но тихо, чтоб никого в деревне не разбудить.

Они выбежали из деревни на тракт, миновали крайнюю хату. Тракт шёл мимо полей, через лес. Петрович бежал первым, и устремился прямо в дубраву, тёмную и мрачную. Только бледный лунный свет струился через кроны деревьев, отчего каждый куст, сокрытый в темноте, казался каким-нибудь чудовищем или монстром, а звуки ночного леса — шелест листвы, стрекот цикад, шорохи и топот — доносились со всех сторон.

Лёха замедлил шаг, перехватил покрепче топорище. Ему было страшно, хоть он бы и не признался в этом даже самому себе. В мире, где крысы могут быть размером с откормленного порося — лучше быть начеку. Лёха обернулся, посмотрел назад, погони за ними не было.

— Стой, петушара, бля… — пробормотал он, останавливаясь на небольшой полянке.

Избранный громко и тяжело дышал, лицо его, и без того постоянно красное, раскраснелось ещё больше, приобретая цвет спелого помидора. Он вытащил из кармана смятую пачку «Винстона», открыл дрожащими пальцами. Оставалось три штуки. Лёха на мгновение остановился. Мозгом он понимал, что тратить их так часто нельзя, но душа требовала, и он закурил. Тут же закашлялся после долгой пробежки, схаркнул, утёр влажные губы рукавом мастерки, и с наслаждением выпустил сизый дым в воздух.

— Ты это чего делаешь? — раздался голос Петровича.

Петух спрашивал издалека, всё ещё опасаясь гнева хозяина. Лёха не отвечал, снова забивая голод сигаретным дымом.

— Огнём дышишь? Ты из рода драконов? — не унимался Петрович.

— Дракон это тот же петух, только гребень во всю спину, — изрёк Лёха услышанную когда-то тюремную мудрость.

— Так ты тоже петух? — удивился питомец.

— Слышь, бля, — веско произнёс Лёха. — Я пацан нормальный, за меня хоть кто скажет.

Он был в благостном расположении духа, курево его расслабило и успокоило.

Даже тёмный лес перестал казаться таким страшным. Он решил лечь спать прямо тут, а уже утром развести костёр и приготовить еды. Летняя ночь была достаточно тёплой. Лёха улёгся на землю под каким-то кустом и попытался заснуть. Ему вспомнилось, как он, бывало, просыпался в таких же кустах после бурных попоек.

Проснулся Лёха от того, что Петрович кукарекал прямо у него над ухом.

— Бля, заткнись, — простонал Герой.

Было довольно холодно, ноги в шлёпанцах окоченели, да и спортивный костюм тепло держал весьма скверно.

— Я птица, у меня инстинкт, — возразил Петрович и снова заорал.

Лёха взялся за топор, и петух с возмущённым кудахтаньем поспешил отскочить. Но сон уже не шёл.

— Эх, бля, пельмешков бы щас навернуть, — вздохнул Избранный. — Жрать охота.

— Меня нельзя жрать, я разумный, — произнёс Петрович, на всякий случай отходя ещё дальше.

— А кого мне жрать? Петрович, братан, иди сюда, — сказал Лёха, заводя руку с топором за спину.

Петух попятился назад.

— Вон, лучше ягод поешь! — взвизгнул Петрович.

Лёха обернулся. На кусте, под которым он ночевал, и в самом деле висели мелкие красные ягоды. Ягод было много, они свисали из-под листьев, сверкая в рассветных лучах сочными налитыми боками. Лёха почесал бритый затылок.

— Не, вдруг они ядовитые, — проявил чудеса благоразумия Лёха.

— Да не ядовитые они! Обычная кровяника! — упорствовал Петрович.

Лёха сорвал одну, покатал между грязных пальцев, бросил на землю петуху. Петрович без задней мысли склевал ягоду.

— Смотри мне, бля, — погрозил Избранный, срывая следующую ягоду и отправляя себе в рот.

Вкус был необычный, напоминал одновременно копчёную колбасу, гранат и майонез. Лёха сорвал следующую.

— И правда, нормас, — признал Герой.

— У вас таких нет, что ли? — спросил петух, и Лёха помотал головой в ответ.

Избранный срывал ягоды кровяники одну за другой, без промедления отправляя их в рот. Живот сперва утробно зарычал, чувствуя необычный завтрак, но потом успокоился.

Лёха обобрал весь куст и сыто рыгнул. Пальцы, перемазанные в красном соке, он вытер о штанину.

— Сойдёт, живи пока, — хохотнул он. — Пошли.

Идею вернуться в деревню русаров и забрать награду за уничтожение крыс Лёха отбросил сразу. Поэтому они с Петровичем вышли обратно к тракту и пошли по нему на юг. Направление Лёха выбрал особо не заморачиваясь, по считалочке.

Вдоль пыльной дороги с одной стороны простирались поля пшеницы, с другой стороны возвышались дубы. Опушка леса подходила почти к самому тракту, так что Лёха рассчитывал при появлении каких-нибудь патрулей, всадников, стражников и прочих краснопёрых, просто юркнуть в лес и заныкаться там. После драки с Лютомыслом общаться с властями совсем не хотелось.