Лёхин с Шишиком на плече
Шрифт:
Некоторое время Лехин оторопело смотрел на них, затем мрачно ответил:
— Надеюсь, вы меня поймете правильно. Пускать в квартиру два тела с непередаваемо вонючим ароматом я категорически не желаю. Оставьте их где-нибудь, а вечером посмотрим, что да как.
— Алексей Григорьевич, вы должны понять, что эти алкоголики не личная автомашина, которую, где поставил — там и нашел, — возразил "Веча". Кажется, пьяница безымянного агента на ночь здорово нализался, потому как разило от него невыносимо. Лехин с трудом держался, чтобы не отвернуться. — Нам и самим неприятно, но что поделать?
— Что хотите, а в квартиру не пущу! — отрезал Лехин и хотел закрыть дверь, да вдруг сообразил; — А попробуете их привести в порядок
Линь Тай в Воване все-таки рухнул от смеха.
— Не вижу ничего смешного, — сухо сказал безымянный агент.
— Я тоже, — сухо согласился Лехин и закрыл дверь.
"С меня хватит. Пусть на все звонки отвечает кто угодно, только не я… — Лехин потянул на себя тонкое шерстяное одеяло. Верткие мысли и буйные образы распсиховавшимся стадом накинулись, едва он закрыл глаза. Но заснул он, подцепив за хвост лишь удивление: — Они же боятся зверюг. Как же они собираются идти за мной в подвал?"
44.
Лехин спал.
Домовые в ванной перетряхивали одежду хозяина, сброшенную им после ночной прогулки, и нашли в кармане джинсов румяное яблочко. Прыгать от радости не стали, сообразили, что подарок Лешего-палисадничего. Подарок от чистого сердца, а значит — и яблоко чистое. К делу использования чистого предмета и подошли по-деловому: разыскали бутылку с остатками святой воды и превратили яблоко в предмет силы. И спрятали до поры.
Стирка заняла немного времени. Успели до пробуждения Олега. Аккурат развесили все на веревках в ванной и услышали, как ворочается дружок хозяина. А потом к ним влетел Касьянушка и объявил, что его колыбельные песенки больше не действуют. Выспался человек… И помчались домовые на кухню завтрак готовить. Хоть и не спрашивался у них человек погостевать, но ведь не чужой, хозяин привел. Потому уважить и обиходить просто необходимо.
Лехин спал.
… Олег и правда проснулся, только сначала сообразить не мог, где находится. Сориентировался, разглядев на стене репродукцию с картины Шишкина "Рожь". Вспомнил, как впервые увидел ее, и Лехин объяснил, что шишкинский пейзаж помогает ему, когда чувства раздрюченные или голова побаливает. Вспомнил, и успокоился, и сел на кровати. Нога коснулась чего-то сухого, хрусткого. Олег поднял послание: "Олег, я, наверное, буду спать долго. Не уходи до вечера. Помнится, ты заинтересовался делом. Возможно продолжение. Надеюсь, поможешь. Если некогда — запасные ключи от квартиры на столике радом в кроватью. Лехин". Олег нерешительно заглянул на другую сторону записки. Пусто. "Ага, как же, уйду. Заинтриговал — и тут же "до свидания"? Ни за что!" Он тихонько приоткрыл дверь в зал. Лехин в самом деле неподвижно лежал на диване, укрытый легким одеялом.
Вторую записку (домовые предусмотрительно заставили Лехина и ее написать) Олег обнаружил на кухне. Она была водружена поверх полотенца, прикрывающего тарелки, и гласила: "Приятного аппетита, Олег!" Подивившись заботе хозяина, Олег было загрустил, что, вроде, с по-хмелья и есть не больно хочется. Но полотенце снял. Из любопытства. При виде и запахе содержимого тарелок любопытство преобразилось в желание слопать все и попросить добавки. Еда оказалась не только вкусной, но и сытной.
С благодарностью откинувшись от стола, Олег задумался, чем бы заняться до вечера.
Лехин спал.
… Два Шишика, объевшихся изучением карт, лениво колыхались на страницах автомобильного атласа. А Джучи сидел рядом, на столе, строго следя, чтобы чужие Шишики не спустились со стен и потолка и не помешали своим, домашним. Кот, правда, удивился раздвоению своей "помпошки", но от второй пахло неотличимо, и Джучи смирился с фактом раздвоения.
Общий характерный запах "помпошки" приобрели, исследуя мусор в урне, но коту-пастуху знать об этом необязательно.
Джучи на столе устроился удобно: и книжица с Шишиками перед носом, и через книжицу — хозяин на диване. Так что кот хозяйским глазом приглядывал не только за легкомысленными Шишиками, но и за любимым хозяином.
Лехин спал.
… Отпущенный минут на пять безымянным агентом, Веча нехотя поплелся домой, сопровождаемый хихикающим Вованом. Вован здорово раздражал, и у дверей своей квартиры Веча разинул мясистую пасть рявкнуть на спутника, прилипшего банным листом. На один-единственный миг его поразил слабый писк, порожденный собственной могучей глоткой. А затем его решительно оттеснили в сторону — в темный уголок собственного тела! — и в квартиру Вечи вошел уже безымянный агент.
Квартира вызвала у него брезгливость, а ванная комната привела в ужас. На жалобный стон старшего друга прибежал Линь Тай, обследовавший кухню. Общими усилиями они справились с уборкой и чисткой часа за полтора. Белая эмаль ванны наконец робко проглянула из-за окаменелых подтеков ржавого цвета.
Захваченные тела призраки отдраили хозяйственным мылом, потом то же мыло измылили на стирку, ибо чистой одежды в квартире не нашлось.
Есть призракам не хотелось. Остаток времени — остаток весьма значительный — они решили посвятить учебе: драться между собой, будучи бесплотными, — одно, а вооруженными телом — другое. Да и тела незнакомые. Кто их знает, какая у них координация движений или, может быть, боевые навыки? Надо проверить. И вот Веча, в очередной раз возвращенный сознанием на место, узрел Вована, который несся на него, скорчив жутко воинственную рожу.
В общем, слава Богу, день был будничный, и соседям снизу не пришлось слышать регулярный грохот о пол и стены. Только тихонько качалась люстра, и с потолка медленно спархивали побелочные снежинки…
Лехин спал.
… Домовым досталось больше всех.
Елисей и Никодим едва успевали и личными делами заниматься: за Лехиным гостем ухаживать и за пирогами бабки Петровны присмотреть (хозяйка на "минутку" отлучилась к соседке — тете Лиане) — и общественными. Конечно, в последних помогали и другие домовые — дом-то девятиэтажный да восьмиподьездный. Но к вечеру Елисей с Никодимом почти выдохлись. Дел — невпроворот. Ладно — сам дом оплести магической паутиной-защитой. Так ведь еще и гостей принять нужно, а их — видимо-невидимо: со всех окрестных домов набежали спасаться от врагов окаянных. Слезами горючими плакали, что хозяев пришлось оставить. Утешались, что на одну только ночку, ежели все кончится благополучно…
Гости — это одно. Всех приняли, всех расселили, всех в дело впрягли. Труднее было с мелочью всякой.
Болотные огоньки, например, все норовили из-под защиты дома сбежать на территорию детского сада напротив. Там, на газоне, лежал забытый детсадовским сторожем дырявый шланг и заманчиво хлюпал водичкой в незаметное среди роскошной травы болотце.
Огоньки мотивировали свой легкомысленный поступок тем, что днем их все равно не видно, а порезвиться хочется. Измученный Ерошка давно бы махнул на них рукой, но совесть не позволяла: ведь последние во всем городе! Уникальные!… На помощь пришел один из подвальных. Общей хмурью и нечесаной бородой он здорово походил на Ерошку, отличался от болотного духа лишь сухой одежкой. Он помог Ерошке запихнуть болотные огоньки в майонезную банку и повел духа в подвал. Там хитрыми тропками, держась сначала водопроводных, а затем канализационных труб, спустились они к подземной реке, на которой дом стоял. Здесь-то, в кромешной тьме, и сняли крышку с белого "лукошка". Огоньки выстрелили из ведерка маленьким разноцветным салютом и замерли, приглядываясь к сырому берегу и увязшему в нем дереву, невесть когда и откуда принесенному подземной рекой. Дерево было огромное и восхитительно гнилое. Много ли надо болотным огонькам? Облепили чудесную деревяшку и — бальзам на сердце Ерошки — принялись творить из гнили себе подобных… Ерошка и подвальный сели и принялись за долгую беседу о былых временах…