Лекарство от иллюзий
Шрифт:
– Мы его потеряем, – стоял на своем историк.
– Потеряем – найдем! – уверенно произнесла Алевтина Петровна. – Не иголка в стоге сена. Скоро процесс адаптации в новом классе закончится, и все будет нормально. Маканина, а ты что здесь стоишь? – Казалось, учителя забыли про Олесю. – А ну, марш домой! – Маканина качнулась обратно в раздевалку. – Хотя постой! Ты знаешь, где живет Сидоров? – Олеся молча кивнула. – Отнеси ему. Пусть бабка подпишет, что она не против перевода. Мне пора переоформлять его документы.
От долгого стояния без движения
Это что же выходит? Сидоров официально еще не переведен из их класса? Значит, он вполне еще может не ходить на занятия в десятый, а оставаться у них!
В ее руках что-то захрустело – пальцы сами собой мяли переданную ей бумагу.
Правильно! Если согласия от бабки не будет, то Генку никуда не переведут – и конец всей истории.
Для верности она разорвала скомканный листок пополам и сунула обрывки в рюкзак. Лучше всего это заявление сжечь, чтобы и следа от него не осталось! А пока суд да дело, пока выяснят, что до бабки никакая бумага не дошла, столько времени пройдет, что никого никуда переводить уже не понадобится.
Олеся быстро оделась и выскочила на улицу.
– Быковский не проходил?
Вот уж не ожидала, что Курбаленко так надолго задержится. После звонка уже прошло полчаса!
– Не видела, – отмахнулась от нее Олеся, пробегая мимо.
Лиза недовольно щелкнула пальцами и устремилась в школу. Что-то она в последнее время часто спрашивает про Павла. И на переменах старается вертеться около него. Уж не собирается ли она записать Быковского в свои кавалеры?
И главное, как вовремя! Когда у Павла только-только завязались отношения с Гараевой из «А».
Но Олесе не хотелось сейчас об этом думать. Требовалось как можно быстрее предупредить Сидорова, что все его проблемы решены.
Дома она сразу схватилась за трубку.
– Какое заявление? – Генкин голос по телефону был бурчаще-недовольным, словно Мака-нина его разбудила.
– Я же говорю! – Олесе так много всего хотелось сказать Сидорову, что она постоянно перескакивала с мысли на мысль. – Историк за тебя заступился. Я сама слышала! А завуч говорит, что школа – это коллектив. А потом сказала, что твоей бабке надо заявление подписать, чтобы тебя в десятый класс перевели. И бумагу дали, а она порвалась!
– А при чем здесь коллектив? – Видимо, Сидоров запутался окончательно.
– Так ведь все вместе! – выпалила Олеся.
– Рвали вместе? – Генкин голос стал напряженным.
– Нет, – рассмеялась Маканина. – Порвала я.
– А что там было? – осторожно поинтересовался Сидоров.
– Я же говорю! – совсем развеселилась Олеся. – Алевтина передала для тебя бумагу, чтобы бабка твоя расписалась – она, мол, согласна, чтобы ты учился в десятом классе. – Маканина даже устала выговаривать такую длинную и сложную фразу. – А я подумала: раз заявления нет, значит, тебя не переведут.
– Что было в этом заявлении?
– Ну, написано всякое… Алевтина расписалась. – Олеся полезла в рюкзак за остатками скомканной бумаги. – Ой, да я толком не смотрела. Что там читать-то?
– Расписалась? – придушенно произнес Генка.
– Ну да, вот тут в уголочке. – Олеся зашуршала листочком.
– Не рви больше ничего! Я сейчас приду!
– А зачем?… – начала Маканина, но из трубки уже неслись сигналы отбоя.
Очень интересно! Она старалась, спасала Генку, а ему это заявление, оказывается, нужно. Ну, и пожалуйста.
Олеся разгладила жеваные половинки. Ладно, можно сказать, что порвалось по дороге. В конце концов, она не обещала передать бумагу в целости и сохранности.
Генка ворвался в ее квартиру ураганом.
– Где оно?
– Там, – Маканина мотнула головой в сторону своей комнаты, где на столе лежали жалкие остатки заявления.
– М-да… – Генка завис над столом знаком вопроса, придирчиво изучая уголок с подписью.
– Помялось по дороге, – не моргнув глазом соврала Олеся. – Я хотела как лучше!
– Ладно, так сойдет, – вдруг согласился Сидоров и сгреб заявление со стола.
– А зачем тебе оно? – заспешила за ним в прихожую Маканина. – Ты же не собирался оставаться в десятом.
– Да фиг с ним, с десятым! – Генка спешно одевался. – Мне Алевтинина подпись нужна.
– Ты хочешь аттестат подделать? – испуганно ахнула Олеся.
– Ну, ты совсем с дуба рухнула. – У Генки руки были заняты натягиванием куртки, а то бы он непременно покрутил пальцем около виска. – Кому нужен аттестат в пятнадцать лет? Ну, бывай!
– А ты завтра в школу придешь? – уже на пороге спросила Олеся.
– Все, цирк закончился и клоуны разбежались! – Сидоров с топотом понесся вниз по лестнице.
– Вот ненормальный, – пожала плечами Ма-канина, провожая одноклассника взглядом.
Ей, конечно, было страшно интересно, что там еще придумал этот неугомонный Генка, но она знала, что из Сидорова никогда ничего не вытянешь, пока он сам не захочет все рассказать.
А рассказывать Генке пока и нечего было. С заветным листочком он помчался домой, где тут же сунул его в сканер. С получившимся отображением пришлось немного поработать, но в целом роспись была очень даже похожа. Разнарядка, которую ему дал милиционер, уже давно была отсканирована. Оставалось только скопировать росписи в нужных графах и распечатать.
Генка долго приноравливался, чтобы росписи завуча легли в нужную графу. Вблизи, конечно, было видно, что все это впечатано. Но в спешке и в полумраке их можно было принять за настоящие.
Понес Сидоров разнарядку участковому не сразу. Он решил немного выждать, чтобы не было подозрительно, что он так быстро выполнил задание. Так он протянул до пятницы.
Конец недели, никто бумажками серьезно заниматься не будет. Оставят на потом. А к тому времени Генка что-нибудь придумает.
Участкового Пушкова Сидоров перехватил на выходе из кабинета – рабочий день заканчивался.