Лекарство от колдовства
Шрифт:
– Сильнодействующие инъекции были необходимы на определенном этапе.
– Ну да, ну да. Так вы считаете, что Агния идет на поправку?
– Так еще сказать нельзя, но Агнии уже явно лучше. Вы мне скажите, как все это произошло? В один ли день?
Ангелина Михайловна растерянно посмотрела на врача:
– Вы разве не знаете?
– Важно еще раз от вас услышать.
В больнице долго был карантин – посетителей не пускали. С одной стороны, так спокойнее было. С другой – связи с родными никакой – ни у пациентов, ни у врачей.
– Агния не рассказывала? Ну
– Я так не считаю, – честно признался Филипп. – Но у Агнии определенные трудности в восприятии действительности на данный момент.
– Да, доктор, – обреченно кивнула Ангелина Михайловна.
Около года назад Агния с подругой Надей Лемеховой шли через парк. Собирались в кино, потом в кафе зайти – беззаботно провести вечер. И вдруг Агния накинулась на проходившего мимо мужчину. Кричала: «Убийца!» Вцепилась в мужика так, что подруга оторвать не могла. Подоспевшие прохожие пришли на помощь. Агния билась в истерике, ее скрутили, приехала полиция, Агнию доставили в отделение. А там уже вызвали психиатра.
– А тот мужчина, пострадавший?
– Он заявление писать не стал. Пожалел, наверное. Ясно было, что Агния – не в себе. Она вообще никогда до этого агрессии не проявляла. Очень ровная была – и в отношениях с людьми, и вообще. Добрая. А тут такое. Агния была такая окрыленная, только-только вернулась. На экскурсию ездили они всей группой – на Соловки. Такая умиротворенная вернулась. И вдруг на человека набросилась – ни с того ни с сего…
– Вы знаете фамилию пострадавшего?
– Нет. А зачем?
У Филиппа были мысли по этому поводу, но он не стал их озвучивать, только спросил:
– В карте написано «наследственность не отягощена». Вы всех своих родственников знаете?
Ангелина Михайловна кивнула.
– А по линии отца Агнии?
Явное замешательство.
– Вы в разводе?
– Нет, он пропал, когда Агния была еще совсем маленькая. Просто однажды ушел из дома и не вернулся.
– Искали, конечно.
– Безрезультатно.
«В стране пропадает ежегодно какое-то безумное количество людей – несколько десятков тысяч. Все может быть. Или все-таки склонность к бродяжничеству?»
– Кем он работал?
– Он только из армии пришел. Не успел ничего.
– И вы с его родственниками связь не поддерживаете?
– Сергей детдомовский.
«То есть наследственность очень даже может быть отягощена», – Филипп поставил в карте большой вопросительный знак.
«А что? Он ничего себе, годный, этот Филя, – размышляя Зойка, раскладывая по ячейкам дневные таблетки для пациентов. – Потом, может, и замуж за него пойду. Он по всему – порядочный. Скажу: забеременела. Можно и родить. В Москву заберет. Не останется же он надолго в этой нашей богадельне. Просто надо себя по-умному вести. Перестать глазки строить Константину Ивановичу из главного корпуса. А то он, как дежурства совпадают – сразу к себе зовет, намекает на секс. Дать, конечно, несложно, Иваныч с главврачом дружбан и вообще не противный. Но тут надо все прекратить. Но опять же – по-умному. Отлуп, но под каким-то благородным предлогом. Жене стукануть?
«Дорогая мамочка, – набивал Филипп на клавиатуре, – у меня все хорошо. По-прежнему живу в отделении, но это и удобно. Главврач меня даже и не зовет на летучки – видно, стыдно в глаза смотреть: обещал же квартиру. Так что у меня здесь полный сепаратизм.
Больных немного, и все они с понятными диагнозами. Только одна Прохорова вызывает сомнения по-прежнему, я тебе о ней писал. Советуюсь с Аркадьевым. Учусь!
Папе привет! Целую всех, обнимаю».
Больше Филипп ничего не стал писать – ни про убийство Стаса Завьялова, ни про допрос у следователя. Родителей надо жалеть.
Папа и с мамой жили в Подмосковье, работали там же врачами в поликлинике. Мама педиатром, отец кардиологом. И куда Филиппу было деваться после школы? Конечно, в мед. Поступил в московский вуз легко, даже общежитие дали – мальчишек на курсе было раз, два и обчелся.
Учиться было интересно. Только от вида разрезанных лягушек Филиппа тошнило. А также от разрезанных мышей и собак, не говоря уже о людях. На первом же занятии в анатомичке – еще до хирургического вмешательства в организмы животных – Филипп понял, что будет специализироваться на психиатрии. Там хотя бы не режут.
Среди циничных медиков, а цинизм медикам свойственен, бытует мнение: психиатрию выбирают те, кто чувствует за собой какие-то психические отклонения, чувствуют, с ними что-то не то – вот и специализируются на душевных болезнях – прежде всего с собой разбираются.
Филипп остро почувствовал, что с ним что-то не то, на первой же разрезанной лягушке. Однокурсники спокойно и пытливо рассматривали внутренности земноводной, а Воздвиженского с души воротило. Знал бы он, каково это копаться в психике душевнобольных, – возможно, выбрал бы просмотр внутренностей лягушек.
А к хирургам Филипп всегда относился, как к небожителям. Это же какие нервы надо иметь и силу духа! Прийти на работу в 7.30. В 8.00 уже быть в операционной и резать, резать, резать. И не мышей-лягушек каких-нибудь, а живых людей. Какой же мощи должно быть желание помогать и врачевать!
Кстати о хирургах. Как там подкидыш?
Дверь палаты была закрыта. Филипп постучал, потом еще раз:
– Можно?
Новенькая сидела на кровати, испуганно смотрела на доктора.
– Как самочувствие? Идите в сад – сегодня все гуляют – хорошая погода.
– Спасибо, – опустила глаза новенькая.
– Светлана Максимовна, – припомнил имя «кукушонка», – это входит в оздоровительный процесс. Надо двигаться на свежем воздухе.
– Я позже пойду, – неловко улыбнулась пациентка.
– Обязательно!
«Депрессия», – подумал Филипп. Но вспомнил, что Светлана не его пациентка, ее не надо лечить. Или надо?
– Странная, – заметила, проходя мимо, тетя Рая, – целый день сидит в палате.
– Возможно, после хирургии еще в себя не пришла, после наркоза. Но гулять все же надо.