Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945

Джонс Роберт

Не удовлетворенный осторожностью Рузвельта и Госдепартамента, Иккес перебросил букет Черчиллю, который «сделал так много, чтобы сформировать наше общественное мнение и политику по отношению к России». Иккес добавил, что «если даже Черчилль и британская консервативная партия. смогли найти добрые слова для Сталина и для России, то в такой момент мы не можем позволить себе быть слишком разборчивыми». Халл, который в это время болел, из своего дома позвонил Рузвельту, Уэллесу и другим чиновникам Госдепартамента, чтобы убедить их: «Мы должны предоставить России максимально возможную помощь. Мы не раз повторяли, что окажем всю возможную поддержку любому народу, который борется против оси. На данный момент не может быть сомнения в том, что Россия попадает под эту категорию». Стимсон назвал нападение нацистов «событием, ниспосланным самим Провидением». Он увидел в этом шанс одержать победу на Атлантике, пока Германия отвлекает свои силы на восток. Нокс согласился с тем, что нацисты дали Соединенным Штатам возможность «нанести им сокрушительный удар» с целью «расчистить путь по Атлантике» и обеспечить поставку оружия, которое было произведено для Англии³.

Стимсон и Нокс были не согласны с Халлом и Иккесом в вопросе о предоставлении помощи. Как и представители Генерального штаба, они полагали, что Россия

не сумеет сдержать Гитлера, пусть даже сопротивление русских даст временную передышку для Запада. Дефицитная и дорогостоящая техника, в случае если она будет спешно направлена в Советский Союз, может попасть в руки Гитлера. Вместо этого Стимсон и Нокс настаивали на предоставлении неограниченной помощи Англии, считая, что это будет самым эффективным способом помочь России. За пределами кабинетных кругов мнения разделились между продолжением политики изоляционизма и интервенционизмом. Бывший президент страны Герберт Гувер считал, что нападение Германии на Россию дает для Соединенных Штатов «полдюжины причин держаться в стороне от войны в Европе». Сенатор Уиллер в первом туре президентской гонки заявил американской аудитории, что новая война не имеет никакого отношения к американцам, являясь смертельной схваткой нацизма с коммунизмом. Но, несмотря на то что изоляционисты намеревались держаться в стороне, многие выступали за помощь Англии, считая, что это укрепит и оборону Америки. Интервенционисты расходились во мнениях относительно масштабов американского участия в конфликте, но все были согласны в необходимости увеличить помощь Англии. Американский народ гораздо меньше симпатизировал Советскому Союзу, чем англичанам, однако предпочитал, чтобы победили русские, а не нацисты. Американцы не принимали идеи коммунизма, но не боялись мощи Советов. Германия оставалась главной угрозой⁴.

Во вторник 24 июня во время пресс-конференции в Белом доме репортеры настойчиво просили Рузвельта прокомментировать официальное заявление, сделанное в понедельник. Сияя своей знаменитой улыбкой, президент заявил, что в заявлении дается исчерпывающая оценка ситуации. «Разумеется, – добавил он с усмешкой, – мы предоставим России всю помощь, которую только сможем». Однако он тут же уточнил: «У нас пока нет исчерпывающего списка, а когда он будет, то туда не включат такие товары и материалы, что бы отправиться к мистеру Гарфинкелю и заполнить заказ, который можно будет тут же забрать». Кроме того, президент напомнил репортерам, что в вопросе поставок американской военной продукции Англия всегда будет иметь приоритет. Когда кто-то из журналистов спросил, включат ли Россию в список ленд-лиза, Рузвельт ответил, что не знает. От ответа на вопрос другого репортера, который желал знать, является ли оборона Советского Союза жизненно важной для обороны Соединенных Штатов, президент уклонился⁵.

Несмотря на то что в официальном заявлении ничего не указывало на то, что Рузвельт намерен сдержать данное ранее Черчиллю обещание, его ремарки во время пресс-конференции ясно показывают, что именно так он и собирался поступить. Во вторник президент дал указание разморозить ранее замороженные советские счета на сумму 40 млн долларов, а в среду принял решение не распространять положения Акта о нейтралитете на Советский Союз. Помимо того, что акт предусматривал торговлю за наличный расчет, о чем в 1939 г. в нем была сделана соответствующая поправка, он оставлял на усмотрение президента «определять», где велись военные действия, а где нет. Поскольку Германия не удосужилась официально объявить войну России [13] , президент использовал этот юридический казус для того, чтобы разрешить американским судам по-прежнему пользоваться портами Советского Союза так, как будто они не подпадали под определение зоны боевых действий. Тем самым Рузвельт оставил Владивосток открытым для американских судов. Ни один из этих жестов ни к чему не обязывал США, но, по крайней мере, обозначал моральную поддержку со стороны Соединенных Штатов. Одновременно с заявлениями на пресс-конференции все эти шаги были сделаны с целью проверить реакцию американского народа на провозглашение поддержки России. 26 июня Уманский нанес визит Уэллесу и выразил удовлетворение советской стороны выражением американцами доброй воли, а также проинформировал исполняющего обязанности госсекретаря, что на данный момент он не имеет указаний советского правительства относительно вопроса оказания помощи. 27 июня Уманский вместе с Андреем Громыко, в то время советником посольства, обратился к помощнику госсекретаря Д. Ачесону и выразил неудовлетворение Амторга по поводу медленного оформления разрешений на экспорт. В свою очередь, Ачесон проинформировал их, что создана новая закупочная организация, которая будет заниматься советскими заявками во главе со специальным помощником Государственного секретаря Чарльзом Кертисом. Ачесон пояснил, что советские военные заказы должны быть направлены Уэллесу, так как они должны пройти через президента или его представителей. По крайней мере, Уманскому дали понять, что теперь советские заказы будут встречены более благожелательно, чем прежде⁶.

13

Точнее, напала без объявления войны, а германский посол Шуленбург явился с соответствующей нотой после начала боевых действий.

В воскресенье 29 июня, через неделю после того, как немецкая военная машина двинулась на восток, Штейнгардт в Кремле встретился с Молотовым. Нарком, улыбаясь, заверил Штейнгардта, что Россия понимает и ценит поддержку Америки. После того как Уманский отослал руководству отчет о симпатиях американской стороны, из Кремля ему был направлен первый список того, что было необходимо. Как бы желая поддразнить Штейнгардта, Молотов выразил сомнение в том, что Соединенные Штаты способны выполнить заказы советской стороны. В понедельник 30 июня Уманский вручил список Уэллесу. Туда входили зенитные орудия, самолеты-истребители, фронтовые бомбардировщики, противотанковые орудия, станки для авиационной промышленности, оборудование для производства авиационного бензина, автомобильных покрышек, прокатные станы для легких сплавов и т. д. Кроме того, Уманский передал, что было бы желательно получить все это в кредит, а не по ленд-лизу. В Государственном департаменте сочли то, что русские делали акцент на промышленном оборудовании, хорошим признаком. Это означало, что русские были намерены продолжать борьбу даже в случае потери промышленных районов в западной части страны⁷.

Уэллес попросил советскую сторону провести более тщательный анализ того, что она запрашивала. На следующей неделе русские

выполнили это условие, и стоимость представленной ими программы, когда 18 июля она была представлена комитетом Кертиса правительству, составила 1 836 507 823 доллара. В числе наиболее остро необходимого были 3 тыс. бомбардировщиков и 3 тыс. истребителей, зенитная артиллерия, толуол, авиационный бензин, смазочные материалы. Остальная часть заказа, куда входили сырье, станки и другое оборудование для промышленных предприятий, оценивалась на сумму чуть больше чем 80 млн долларов. Комитет рекомендовал немедленно поставить в Советский Союз материалы на сумму 15 млн 680 тыс. долларов, а оставшиеся товары на сумму 172 млн 119 тыс. долларов поставить в течение будущего года. Однако поставки военных материалов на сумму 1 648 708 116 долларов, находившиеся вне юрисдикции комитета, требовали личного решения президента. Правительство немедленно выдало экспортные лицензии на поставки товаров стоимостью 9 млн долларов⁸.

По мере улучшения советско-американских отношений Уманский возобновил дипломатическое наступление с целью признания за Советским Союзом права на присоединенные страны Прибалтики. Сначала он настойчиво пытался убедить в этом заместителя отдела Госдепартамента по европейским делам Лоя Хендерсона, но тот оставался непоколебим. Настойчивая деятельность Уманского по прибалтийской проблеме осуществлялась одновременно с советско-польскими переговорами, а также на фоне возобновления финнами войны с Россией 25 июня 1941 г., что произошло в ответ на советские бомбардировки [14] и вызвало беспокойство в Госдепартаменте. Тот факт, что Советский Союз намеревался создать сферу собственных интересов, куда входили Финляндия, страны Прибалтики, Польша, Чехословакия, Югославия и, возможно, также Румыния, Болгария и Венгрия, беспокоил некоторых высокопоставленных представителей Госдепартамента. Они считали, что страны Прибалтики так и останутся в составе

14

Просто финны несколько дней выжидали, наблюдая, чья возьмет, и уже затем ударили согласно утвержденным заранее планам вместе с немецкой группировкой в Северной Финляндии, наступавшей на Мурманск. Трудно было удержаться от мечты создать «Великую Финляндию» до Урала, реализовать которую обещали немецкие хозяева. И Финляндия, мобилизовав в армию 18% населения (!), бросилась в бой. В наступление на Ленинград и в Карелии финские армии перешли 10 июля, немецкая армия «Норвегия» с территории Северной Финляндии ударила на Мурманск еще раньше – 29 июня 1941 г.

Советского Союза, в Финляндии у власти будет поставлено марионеточное правительство, а остальные тоже тем или иным способом будут поставлены в зависимость от Советов. В Госдепартаменте серьезно рассматривали эту проблему, поэтому 1 августа там было принято решение обеспечить поддержку независимости ряда стран, а также наметить границы послевоенного устройства. Сотрудники Госдепартамента выступили с рекомендацией обеспечить активную роль США в послевоенном восстановлении Европы⁹.

Такая тенденция прослеживалась в течение всей войны, и она очень раздражала Уманского и его преемников. Она положила начало политики США отложить решение важных политических вопросов до конца войны, а также подчеркивала решимость Соединенных Штатов не использовать военную помощь в качестве инструмента своего влияния в политике.

Подняв в очередной раз вопрос о признании статуса Прибалтики, Уманский одновременно с этим более настойчиво, чем когда-либо, стал повторять свои жалобы на небольшие объемы экспортируемых в Россию американских товаров. Американские власти беспокоило и то, что русские упорно стремились не допускать американских военных наблюдателей и корреспондентов в районы ведения военных действий. Уэллес обсуждал этот вопрос с Уманским 26 и 30 июня, а Хендерсон – во время ужина с советскими представителями 1 июля. Эти переговоры ничего не дали. Даже просьбу Стимсона разрешить ему побывать на фронте оставили без внимания. В то же время представители Госдепартамента сетовали на шпионаж со стороны русских, и их обвинения находили подтверждение в том, что советская сторона постоянно требовала раскрыть отдельные секреты. По решению Госдепартамента русским инспекторам на американских военных предприятиях не давали никаких особых прав и не допускали их к военным секретам, так как наблюдателям из Соединенных Штатов запрещали посещать прифронтовые районы¹⁰.

Рузвельта никогда так не заботили политические цели русских, как специалистов Госдепартамента. Точно так же ни он сам, ни его военные советники не были твердо убеждены в том, что нацистам удастся молниеносно вывести Советский Союз из войны. Президент очень прислушивался к мнению бывшего посла в СССР Джозефа Дэвиса, который в июле 1941 г. был лучшим другом Советов в Америке.

Дэвис полагал, что немцы захватят Украину и, возможно, даже Москву, но он также считал, что при необходимости Россия сможет сражаться даже из-за Урала. В то же время Дэвис боялся, что советская сторона пойдет на сепаратный мир. Участие России в войне давало Соединенным Штатам и Англии огромные возможности, однако ее возможный выход из войны таил в себе значительную опасность. Немногие из американских военных разделяли веру Дэвиса в силу советских вооруженных сил и народа России. 7 июля Дэвис обедал с Уэллесом, 8-го числа он встречался в Белом доме с Гопкинсом, 9 июля принимал у себя Уманского, а 12 июля вновь беседовал с ним в советском посольстве. 15 июля состоялась еще одна его встреча с Уэллесом, 16 июля он нанес визит президенту, а 18 июля направил длинный Меморандум о положении России. Составив конкуренцию Уэллесу, Дэвис предложил в советском посольстве свои услуги в качестве неофициального посредника для связи с официальными лицами США. Дэвис заявил Уэллесу: «России должна быть предоставлена любая возможная помощь, и сделать это необходимо в самые кратчайшие сроки». Он считал, что борьба между нацистами и Советами, возможно, станет «поворотным пунктом войны». К началу июля оптимизм Дэвиса отчасти стал разделять и Штейнгардт, который трижды (1, 2 и 3 июля) телеграфировал из Москвы, что Сталин не пойдет на сепаратный мир. 10 июля для Уманского впервые после 1939 г. открылись двери Белого дома. Советский посол в течение сорока пяти минут беседовал с Рузвельтом и Уэллесом. Рузвельт заявил Уманскому, что, если Советский Союз сумеет продержаться до 1 октября, зимняя погода свяжет нацистам руки, что позволит выиграть драгоценное время. Он подчеркнул, что решение о помощи Соединенные Штаты будут принимать совместно с Англией. Выигрыш во времени будет полезен не только для того, чтобы выполнить заказы, но и для того, чтобы преодолеть внутреннюю оппозицию против предоставления помощи России; противники такой помощи полагают, что, может быть, это будет даже хуже, чем вступление США в войну¹¹.