Лениград - 43
Шрифт:
Дважды были замечены британские самолеты, потому вдали от испанского берега шли под шнорхелем, или ныряя на глубину, разница была невелика, восемь узлов в первом случае, шесть во втором, зато гораздо лучше слышно. Утром восемнадцатого числа, в месте с координатами 42 с. ш, и 13 з. д, акустик U-1505 доложил командиру, что отчетливо слышит шум винтов множества кораблей, не транспорты, пеленг 280, и сигнал такой четкий, будто они совсем близко, мы скоро должны их увидеть, если не видим уже! Под перископом однако, ничего не обнаружилось, и что интересно, у поверхности сигнал пропал, и снова появился на глубине шестьдесят. Что ж, все опытные подводники знают, что в море есть свои «туманные зоны» и зоны отличной видимости (вернее, слышимости). И можно иногда заметить конвой или эскадру за сто или двести миль!
Это явление, в иной реальности изученное наукой уже после этой войны, в пятидесятые (а
Конечно, скорости лодки и авианосной эскадры были несоизмеримы. И в открытом океане противники бы благополучно разошлись, не увидев друг друга, а сигнал пропал бы еще раньше, ведь зона акустического канала не может быть слишком протяженной! Но здесь действие развернулось на ограниченном пространстве, пара сотен миль по меркам океана, это ничто. К тому же, были обстоятельства «за», о которых Шнее и не подозревал. Эскадра сопровождала конвой, плетущийся впереди со скоростью, едва превышающую десять узлов — и оттого, чтобы не обогнать, шла противолодочным зигзагом. Потому Флетчер, тщательно обдумав, решил отправить покалеченный «Банкер Хилл» назад, в Англию, под охраной крейсера «Сент-Луис» и четырех эсминцев, включая «Буш», с разбитым носом — трудноуправляемый корабль связывал бы маневр всего соединения, ставя его под угрозу атаки из-под воды.
А еще с суши приходили панические сообщения, казалось, что Лиссабон вот-вот падет. Из штаба передали, есть вероятность, что придется разгружаться по запасному варианту, в Порту, на севере. И на берегу почти не осталось авиации — очень не хотелось бы тратить на это подготовленных палубников, но возможно, если будет вопрос жизни и смерти, понадобится нанести по берегу бомбовый удар, иначе этих бешеных гуннов остановить невозможно! И эскадра, имея до того генеральный курс юг-юго-запад, повернула на восток, навстречу приближающейся U-1505.
Казалось, опасности нет. Эсминцы носились вокруг, прощупывая море гидролокаторами. А прямо по курсу эскадры летали «авенджеры», вооруженные не только глубинными бомбами, но и новинкой, самонаводящимися противолодочными торпедами «Фидо», сбрасываемыми в воронку на месте погрузившейся лодки. Субмарина, находящаяся в секторе по курсу эскадры, неизбежно должна была быть замечена! Возможности «семерок» и «девяток» были хорошо известны, семьдесят-восемьдесят миль под водой полностью разряжали батареи, отчего те лодки заходили на цель над водой и ныряли лишь перед атакой, а еще они были «слепые», без радара, как бы они нас обнаружили? Утром пролетал разведчик гуннов, которого не могли достать истребители — но с тех пор эскадра прошла почти сто миль, и изменила курс. Но эсминцы очень старались не пропустить врага, не бывшие еще в бою экипажи особенно горели желанием исполнить свой долг. Результатом пока были вышедшие из строя сонары на трех эсминцах — если на одном локатор удалось кое-как отремонтировать, два других оказались безнадежны, все же новая техника была еще слишком нежной для столь интенсивной работы.
И никто не предвидел «двадцать первую» лодку с дальностью хода в триста сорок миль на шести узлах, упрямо сближающуюся с целью на глубине в шестьдесят метров, по устойчивому пеленгу. Не встречались еще союзники с этим типом лодок, сведения об их возможностях, добытые разведкой, были отрывочны и недостоверны. Эти данные, вместе с экземпляром самой лодки, были у русских, но… Рассказывают, что в иной реальности, тот, кто сообщил англичанам о факте захвата нашими моряками-балтийцами немецкой субмарины U-250 с акустическими торпедами — после чего последовало обращение Черчилля к Сталину, передать образец — подвергся репрессиям за «разглашение государственной тайны», при том что британский премьер был прав, говоря что «этими торпедами уже было потоплено несколько кораблей и транспортов из состава конвоев, идущих в Россию», то есть интерес СССР все же присутствовал. Здесь же северный маршрут работал бесперебойно, зато советское руководство, зная о том, что будет после этой войны, вовсе не спешило знакомить «вероятного противника» с тактико-техническими данными своих будущих «613-х». А на официальный запрос британской миссии последовал ответ, что захваченная лодка принадлежит к уже знакомому «типу семь» и технического интереса не представляет. А объект, пришвартованный к стенке завода в «секретной» зоне рядом с К-25, в иной реальности носившей имя «Воронеж», для посторонних не имел никакого отношения к истории с трофеем. Опытовая подлодка Северного флота, на которой научники проверяют какие-то решения, вон, сам товарищ Базилевский с нее не вылазит, вместе с конструкторами — и вообще, меньше знаешь, крепче спишь!
Вице-адмирал Флетчер не подозревал, что предписанный им поворот выводит эскадру почти на контркурс с U-1505. Не совсем точно, все же лодка оставалась заметно севернее — но теперь вполне успевала занять позицию впереди. Корветтен капитан Шнее был очень опытным командиром, имея на счету тридцать потопленных (считая и те, у Нарвика). И заметив как изменилась скорость «ухода» пеленга, сумел правильно угадать маневр противника. Лодка шла малошумным и экономичным шестиузловым ходом, все это время, больше пятнадцати часов, ни разу не показавшись на поверхности, у «семерок» уже разрядились бы батареи, у «двадцать первой» оставалось еще энергии, две трети от первоначального.
Шумы винтов эсминцев передовой завесы. Но локатор работает лишь на одном, и тот в стороне. На U-1505 в отсеках тишина, как при бомбежке. Вот эсминцы уже позади, а прямо по носу шумы винтов больших кораблей. Можно было стрелять по акустике — и прежде Шнее так бы наверное, и поступил, но сейчас ему была нужна Победа, а не просто успех. Эсминцев рядом не было, можно рискнуть. Тем более на поверхности была уже ночь.
Доклад от акустика, контакт, пеленг слева, пеленг справа, большие корабли. Редкие облака, и узкая полоска луны — но достаточно света, чтобы разглядеть в перископ цель, особенно если знаешь направление. Две цели слева, в кильватер друг другу, чуть лишь довернуть, и в прицеле! Справа тоже были слышны шумы винтов, но не было ничего видно, и положение не такое удобное для атаки. U-1505 находилась практически внутри ордера, почти на траверзе головного корабля слева! И дистанция до него, меньше мили!
Считалось, что новейшие американские радары за несколько миль засекали головку перископа? В открытом море, может быть — но вы представляете, внутри ордера кораблей, сколько будет «паразитных» отраженных сигналов от их корпусов и надстроек? Тут даже гораздо более поздняя система компьютерной обработки и селекции целей не справилась бы, со стопроцентной надежностью. И никакие радиоответчики бы не помогли, ведь все эти фантомные цели, не отвечая, определялись бы как враг! И не было тогда ни компьютерной обработки, ни даже записи сигнала — лишь радиометрист у экрана, его глаз и опыт, да и привычные нам индикаторы кругового обзора только-только стали появляться, часто можно было встретить и старые, когда пеленг и дальность выдавались в виде «пилы» на осциллографе, и чтобы представить обстановку наглядно, надо было в темпе переносить картину на планшет. Так что U-1505 могла бы даже в позиционное положение всплыть, выставив из воды рубку — ее бы визуально заметили бы раньше, чем радаром, если бы не ночь. Но корветтен-капитан Шнее был слишком опытен и осторожен, и погибать под глубинными бомбами ему хотелось не больше, чем в подвале гестапо.
Влево, курс 185! В торпедном все готово, в уравнительную уже принят балласт по весу всех торпед в залпе. Условия просто полигонные, большая цель, почти перпендикулярным курсом, скорость пятнадцать узлов, дистанция восемь-девять кабельтовых! Данные введены в автомат стрельбы, решение отработано — полный залп, всеми шестью! И сразу принять балласт в цистерну быстрого погружения, нырять на двести метров!
Наверху взрывы — один, второй, третий, четвертый! В первые минуты американцы не разобрались, что залп был сделан изнутри ордера, и эсминцы бросились искать противника справа и впереди по курсу атакованных авианосцев, ведь по правильной тактике, U-бот должен был сейчас или удирать в океан, в том секторе, или затаиться, пропуская эскадру вперед. Но асдики первых моделей плохо брали цель на глубине больше ста восьмидесяти метров, а «двадцать первая» была гораздо тише «семерки». И лодку не засекли.