Ленин и Сталин в творчестве народов СССР

Сборник Сборник

— «Рабочая оппозиция» говорит: «Мы не будем делать уступок, но мы останемся в партии». Нет, этот номер не пройдет!

Зал отвечал гулом аплодисментов…

Шел третий день съезда. За столиком был Сталин.

Павел с тревогой посматривал на понурившегося Ильича. Вскоре он скрылся.

«Болен!», впервые прозвучало тогда тревожное слово. «Острые головные боли».

Невозможно было представить себе Ленина, терзаемого страданиями в тот самый момент, когда зал походил на судно в открытом бурном море.

За кафедрой стоял Сталин. От слов и всей фигуры оратора веяло силой: не было ни красивых жестов, ни пестрых фраз, но каждое его слово звучало напряжением измеренной воли.

И опять Павел, успокаиваясь, думал о том, что жизнь, какая она была теперь, прекрасна и что счастливы все они, участники невиданных на земле событий.

Демьян Бедный. Снежинки

Засыпала звериные тропинки Вчерашняя разгульная метель, И падают, и падают снежинки На тихую, задумчивую ель. Заковано тоскою ледяною Безмолвие убогих деревень. И снова он встает передо мною — Смертельною тоской пронзенный день. Казалося: земля с пути свернула. Казалося: весь мир покрыла тьма. И холодом отчаянья дохнула Испуганно-суровая зима. Забуду ли

народный плач у Горок [1] И проводы вождя, и скорбь, и жуть, И тысячи лаптишек и опорок, За Лениным утаптывающих путь! Шли лентою с пригорка до ложбинки, Со снежного сугроба на сугроб. И падали, и падали снежинки На ленинский — от снега белый — гроб.

1

Горки — подмосковная деревня, где скончался Ленин.

В. Маяковский. Мы не верим

Тенью истемня весенний день, выклеен правительственный бюллетень. Нет! Не надо! Разве молнии велишь         не литься? Нет!        не оковать язык грозы! Вечно будет         тысячестраницый грохотать     набатный         ленинский язык. Разве гром бывает немотою болен?! Разве сдержишь смерч,              чтоб вихрем не кипел?! Нет!        не ослабеет ленинская воля в миллионосильной воле РКП. Разве жар     такой         термометрами меряется?! Разве пульс         такой         секундами гудит?! Вечно будет ленинское сердце клокотать     у революции в груди. Нет! Нет! Не-е-т… Не хотим,     не верим в белый бюллетень. С глаз весенних         сгинь, навязчивая тень!

Каменна Москва вся проплакала

Как у нас было в каменной Москве Велико у нас несчастие случилося. Тут река Москва сколыбалася Да как морской волной разбегалася. Красно солнышко затемнялось всё, Дерева, в саду пошаталися, Мать сыра земля разревелася. Тут погодушка взбушевалася, Снасти бурею подымалися. Каменна Москва вся проплакала, Все народ-люди ужахалися. Луна небесная у нас не светила, Народ-люди все призамолкнули, Призамолкнули, призшунули, Поодели платье черное Да ходили все невеселы, Буйны головы с плеч повесили, — Услыхали они весть нерадостну. Как пришла-то весть из Горок всё: Как не стало у нас красна солнышка, Как и той луны поднебесные, Золотой звезды все блестящею, (Как не стало вождя всей Россиюшки — Дорогого у нас товарища Ленина, Как Владимира да Ильича-то свет. Он куда у нас да отправляется? Во какую путь-то во дороженьку, Он во дальную да во печальную? В иностранны ли земли западны? На черненых ли больших кораблях, На паровых ли пароходиках? Как во те ли земли во восточные, В города ли он да всё во дальние? Не в города он у нас да не в восточные, Не на черненых да больших кораблях, Не на паровых он у нас на пароходиках, Не по морям-то у нас по глубокиим, Не смотреть-то (ведь ледоколов тех, Как промышляют они, ходят Во зимы, зимы холодные, По тому ли морю Белому, Как не смотреть, не проверять же тут. Все дозналися, догадалися, От старого все до малого, Что ушел от нас, укатился он,— Из очей-то, из глаз удалился он, Не за круты горы Воробьевские, Не за матушку Москву-реку, Не за темны леса за дремучие, Как ушел от нас, укатился тут, Как великий вождь, дорогой товарищ, Еще Ленин всей России отец же был, Все Владимир-то Ильич-то свет. К высокой стене ко Кремлевскою В мавзолей его положили. Очи ясные призакрытые, Уста сахарные призамолкнули, Руки белые прираскинулись. Во тужурочке во военную Крепко спит да не пробудится. Как не день-то он спит, да не два, не три же он, И будить нам, не разбудить его. Ни слезами его ни горючими, Ни струнами нам его золочёными, Ни тема ли гуслями веселыми, Ни арфами все игромыми, Нам кричать и звать не дозваться же. Берегут-то его день и ночь Навобранные ребята Красной Армии, Во руках-то ружье держат всё, Ружья светлые, замки крепкие. Они стоят да призадумались, Призадумались да запечалились: У них думушка да очень тревожная, Воздыханьице тяжелехонько. Ты спокойно спи, дорогой Ильич, Красна Армия очень крепкая, Очень крепкая да очень верная. Как твоя-то жизнь была тревожная, беспокойная, Не в радостях прошла она, не в весельице, Твоя молодость не в гуляньице, Не в веселом-то пированьице. Много-много претерпел же ты Огрубленьица, неприятности, За бедных людей, за крестьянина, За весь народ переносил-страдал, Засажон-то был во темну тюрьму, Выгнан был во темны леса. В твои-то ходы подземельные, Что на Красной славной площади, Ходят все со старого и до малого, Смотрят на тебя, на ясна сокола, На ту ли на зорю, зорю утренню, На ту ли на звезду поднебесную. Вы подуйте-ка, ветры буйные, Со всех четырех со сторонушек: Со первой стороны со восточную, Со второй-то все со западной, Со третьей-то со летнею, С четвертой-то со северной. Сбросьте, скиньте гробову доску, Раскройтесь-ко очи ясные Да проговорьте уста сахарные. Пробудись-ко, восстань, дорогой Ильич, Посмотри-ко, погляди на славну матушку, Славну матушку, каменну Москву… Ты зайди, зайди во палаточку, Во палату — в кабинет же свой, Ты садись, садись все на стул же свой. Ты возьми в свою руку правую, Ты возьми перо скорописчато, Ты пиши, лиши скору грамоту, Скору грамоту по всей Россиюшке, Во свою славну каменну Москву, Во славной-от Ленин-град, По колхозам всем и по фабрикам. Вы не ждите-ко народ — люди добрые, Как от старого все до малого, Не по городам и не по деревенькам же, Не придет к нам и не будет он, Не будет наш дорогой Ильич. Все дела поручил же и оставил он Неизменному вождю всенародному, Своему славному другу Сталину, С Ильичом-то он всё думу думает, Думу думает, речи говорит: «Мы с тобой, Ильич, не расстанемся, Не расстанемся, не разъедемся. Вечно будет про тебя споминаньице».

Записано со слов Марфы Семеновны Крюковой из деревни Н. Золотица, Приморского района, Северной области.

А. Прокофьев. Бессмертие

Со ступеней на площадь голубую Грядущие глядели времена И видели:     рука вождя, как буря, Была над всей землей занесена. По флангам шло стократное:   — Не верьте! Не верьте гневной, поднятой руке, — Но вопреки истерике — Бессмертье Уже стояло на броневике. Потом, ломая сумрачные ветлы, Через провалы рек, степей, мостов — Шли Юг и Север в лентах пулеметных И в круглых бомбах Запад и Восток. Шли, затевая песни или воя, Туда, где — необычайные дела, Где рядом с пушкой зрело яровое, Где в пулеметах радуга цвела! Потомки верными сердцами дрогнут, Услышат шелест флагов и знамен, Когда в пути коснутся до огромных Бессмертие имеющих времен.

Степан Щипачев. О Ленине

Если б он путь не указал, на мир не открыл нам глаза, опять бы ходить в батраках да с сумой и так бы вся жизнь — впотьмах. И кем бы ты был, товарищ мой, теперь одолевший его тома? Окраину свою да пивную бы знал, да с финкой бы — всех смелей. А чем бы теперь была страна, в которой его мавзолей, в которой дело его гремит, которая тверже, чем гранит?

Н. Полетаев. Портретов Ленина не видно

Портретов Ленина не видно: Похожих не было и нет. Века уж дорисуют, видно, Недорисованный портрет.   Перо, резец и кисть не в силах   Весь мир огромный охватить,   Который бьется в этих жилах   И в этой голове кипит. Глаза и мысль нерасторжимы, А кто так мыслию богат, Чтоб передать непостижимый, Века пронизывающий взгляд?

М. Голодный. Ленинский портрет

…Века уж дорисуют, видно,

Недорисованный портрет.

Н. Полетаев

Чем яростней, не уставая, За рубежи бросаем свет, Тем радостнее навь живая, Тем ярче Ленина портрет. В глазах, увидевших все дали, В руке, протянутой вперед, Мы видим все, о чем мечтали За часом час, за годом год. Входил резец в тяжелый мрамор. Стучали молот и кирка. Шло время — день за днем — упрямо, За годом годы, как века! Пунктир и линию прямую Недаром Сталин очертил. И каждый штрих черту живую Нам передал и закрепил. И всюду — новь его живая, И ей в борьбе предела нет, И труд его обозревая, Мы видим Ленина портрет.

А. Прокофьев. Три поколения

Тысяча в рядах и каждый дорог По-особому не только нам. Вот идут товарищи, которых Ленин называл по именам. Их сжимали, комкали и гнули Ветер и вода, огонь и твердь, — Гвардию, прошедшую сквозь бури, Через плен централов, через смерть. Дальше, речь пойдет о переправах. Об отрядах в грохоте, в дыму, И представляется по праву Слово поколенью моему. Тут, величья класса не унизив, Через смерть шагнувшие горой, Комиссары армий и дивизий Воинский выравнивают строй. А за нами, не окинуть глазом, Тоже под порядком боевым Молодость, которая ни разу Не видала Ленина живым. Тысячи в рядах. И каждый дорог По-особому не только нам. Впереди товарищи, которых Ленин называл по именам.

Скоро проснется Ильич

(русская сказка)

Вот сидит один раз Ленин у себя в комнатке после обеда и разные книжки и газеты почитывает. Только в какую газету ни заглянет, какую книжку ни раскроет, все про себя чтение находит: «Дескать, что нам перед антантой страшиться, что перед Америкой бояться, когда у нас есть Владимир Ильич Ленин».

Чудно стало Ленину. Встал он со стула венского, походил по комнатке и говорит сам себе:

«Ладно, так и сделаю».

А после того посылает своего посыльного к главному советскому доктору. Приходит доктор, а Ленин ему и говорит: