Ленин
Шрифт:
Коммуна отправила Георгия.
Однажды, сидя в хате местного мужика-комиссара, он услышал разъяренные крики, топот ног и громкие призывы:
— Соседи, на помощь! Негодяи бьют нас! За оружие!
Георгий вышел из хаты.
Мужики, вооруженные револьверами и винтовками, принесенными в деревню дезертировавшими с фронта солдатами, бежали с разъяренными лицами и бешенством в глазах.
Возле крайних домов уже разгорелась битва. Раздавались выстрелы, вырывались дикие крики и проклятия, блестели штыки, топоры, поднимались и опускались тяжелые
Битва длилась долго. Несколько трупов, растоптанных участниками сражения, лежали на поле боя. Наконец все стихло. Мужики расходились по домам, неся в глазах боевые огни.
Комиссар, который выполнял функции бывшего старосты, рассказал инженеру о причинах конфликта.
— Беда, товарищ! — жаловался он, кивая головой. — Это плохо кончится… Городские комиссары прислали в деревню этих негодяев-крестьян, которые давно потеряли землю и скитались где-то по миру. Теперь они пришли, требуют землю, забирают у других мужиков скот, плуги, домашнюю утварь… Насилие! Несправедливость! Подумать только, что это за люди! Петр Фролов — пять раз сидел в тюрьме за воровство, Лука Борин — сослан на каторгу за нападение на посту и убийство чиновника; Семен Агапов — нищий, бродяга бездомный, пьяница, развратник, только песни петь умеет да смешные истории рассказывать! Не надо нам таких соседей! Мы всю жизнь когтями держались за эту землю-матушку, поливали ее своим потом, а теперь должны делиться с этими негодяями, ленивыми бездельниками, никчемными людьми. Почему? Разве это по закону?
Он наклонился к Георгию и прошептал:
— По правде говоря, при царе такого не было… А теперь вроде и свое правительство имеем. Эх! Все это издалека красивым кажется, а вблизи…
Он внимательно посмотрел на Георгия, ища в его глазах сочувствия.
Инженер уже привык опасаться слишком смелых рассуждений незнакомых людей, поэтому ответил спокойно:
— Все будет хорошо, товарищ! Это только пока то и другое кажется неудобным.
— Будет хорошо? Если нет, то мы сами справимся… — проворчал комиссар.
— Только бы не так, как сегодня! — заметил Болдырев. — Это не пройдет безнаказанно!
— Посмотрим… — рявкнул комиссар и угрюмо взглянул на инженера.
Георгий провел в деревне две недели и дождался исполнения своего пророчества. Через несколько дней после битвы мужиков с презираемыми ими «бедняками», то есть безземельными, оторванными от крестьянства людьми, поздно ночью, когда в домах уже давно погас свет, в деревню ворвался конный отряд новгородской «чека». Побитые и изгнанные мужиками «негодяи» сбежали в город, обвинили соседей в нарушении правительственных декретов и привели с собой солдат под командованием комиссара, агента «чека».
Жителей деревни будили и вытягивали из домов на митинг.
Перепуганные, они слушали грозную речь комиссара, мало что в ней понимая, потому что он был иностранец — латыш, плохо владеющий русским языком.
Однако им было понятно, что речь идет о «бедняках» и каком-то контрреволюционном покушении, которое совершили мужики. Окончательно же они поняли, когда комиссар приказал всем выстроиться в шеренгу и, отсчитывая каждого пятого, ставил его отдельно.
Один из солдат объяснил:
— Товарищи крестьяне! Эти люди становятся заложниками и их расстреляют, если вы не выдадите своих соседей, которые убили безоружных товарищей, требующих земли…
— Мы дали им землю… Они грабили нас, забирая коров, коней, плуги… Нет такого закона! — воскликнул стоявший среди заложников деревенский комиссар.
— Как это! — рявкнул командир отряда. — Вы не знаете, что частная собственность отменена навсегда? Теперь все общее… Ну! Считаю до трех. Признавайтесь, кто из вас участвовал в битве!
Мужики опустили головы и угрюмо молчали.
— Раз… два… — считал приезжий комиссар, вынимая из кобуры револьвер.
— Три!
Никто не сказал ни слова. Стоявший рядом с заложниками агент «чека» приставил ствол револьвера к уху деревенского комиссара и выстрелил. Мужик с простреленной головой рухнул на землю.
Крестьяне поняли всю правду. Начали ворчать между собой и толкаться локтями.
Из шеренги вышли восемь мужиков и, сняв шапки, принялись бормотать неуверенными голосами:
— Простите, товарищ комиссар! Мы не знали и защищались против насилия. Как случилось, что тех убили, а иных покалечили… Простите!
Комиссар кивнул солдатам. Они окружили стоявших перед шеренгой крестьян и вывели их из деревни.
Злыми, мрачными глазами смотрели им вслед мужики, выли и причитали бабы, плакали перепуганные дети.
Через некоторое время раздался залп. Солдаты вернулись одни.
— Тех похороните после! — воскликнул комиссар. — А теперь запомните, что декреты издаются для того, чтобы их выполнять!
Мужики стояли перепуганные и подавленные.
Комиссар продолжал:
— Теперь вам надо избрать в деревне новый Совет. Правительство предлагает своих кандидатов.
Он развернул сверток бумаги и зачитал фамилии исключительно безземельных мужиков — ненавистных, презираемых «бедняков», бывших арестантов, бродяг и попрошаек.
— Кто против? — спросил комиссар, поднимая револьвер.
Никто не ответил.
— Избраны единогласно! — завершил церемонию «свободных и недобровольных» выборов комиссар и приказал подать коня.
Все время пребывания Георгия Болдырева в деревне Апраксине правили «бедняки». «Власти» разделили жителей на богатых, то есть «кулаков», и «середняков». Начали с раскулачивания богатых мужиков, а когда с ними было покончено, приступили к изъятию излишков скота и имущества «середняков».
Длилось это достаточно долго. Новые властители, ничего не стесняясь, с верой в помощь недалекого города отправляли отобранных у соседей коров и утварь в город, где добычу обменивали на водку, новую одежду, лакированные сапоги или проигрывали в карты. Деревня быстро обеднела. Мужики со страхом ожидали прихода весны и начала полевых работ.