Ленин
Шрифт:
— В доме моего отца, доктора Остапова, где уже тогда чувствовалось, что вы — воля! — растрогавшись, прошептала она.
— Елена?! Елена Александровна?!
— Да! — радостно улыбнулась она. — Вы бы меня не узнали! Много воды утекло с момента нашего прощания в Самаре!
— О да, много! — воскликнул он. — Как все изменилось! Кажется, что с тех пор пролетели века! Но, но! Вы в трауре? По отцу?
— Нет! Отец и муж давно уже умерли. Это по сыну. Его убили в Галиции во время отступления генерала Брусилова.
— Значит, вы были замужем? За кем?
—
Ленин издевательски рассмеялся:
— Вот видите? Вы говорили мне когда-то, что никогда не забудете обо мне… Все меняется… все проходит, Елена Александровна. Прошу, присаживайтесь!
Говоря это, он подвинул ей стул и, присев на столе, смотрел на нее, изучая лицо, глаза, мелкие морщинки возле век и губ и, пробегая взглядом по всей ее фигуре — от ботинок до траурной шляпки.
Он узнал эти голубые, полные доброго блеска, горящие глаза, вспомнил еще свежие и яркие губы, заметил выступающую из-под шляпки прядь золотистых волос.
— Вот видите? — повторил он, закончив осмотр.
Она подняла радостное лицо, глядя на него добрыми, без страха и восхищения глазами, такими, какими опытные женщины смотрят даже на самого чудесного ребенка.
— Я долго ждала вас… Потом надежда угасла навсегда. Теперь я вижу, что была права, — сказала она без горечи, с улыбкой.
— Да? Что вы говорите? — спросил он, склонив голову набок, словно приготовился долго и терпеливо слушать.
— Мы очень любили вас… Все… — начала она. — Нас очень волновала ваша судьба. Мы кое-что слышали о вас, хотя наш друг Ульянов постоянно исчезал из поля зрения!
— Тюрьма, конспирация, непрекращающаяся подпольная жизнь, сибирская ссылка, эмиграция, проклятая, пожирающая душу эмиграция! — взорвался он.
— Да! Да! — согласилась она. — Однако мы слышали, что наш Воля стал грозным публицистом, который сегодня подписывался — «Ильин», завтра — «Тулин»… Я узнала, что в Сибири вы женились… Мне сказала об этом Лепешинская…
— А-а! — протянул Ленин. — Тогда-то вы и решили, что я больше не вернусь?
— Нет! Раньше… намного раньше…
— Это интересно!
— Это очень просто! — возразила она. — Из публикуемых вами статей и брошюр я почувствовала, что для вас не существует ничего, кроме идеи и цели. У меня всегда были такие подозрения… Тем временем я, как женщина, хотела иметь, кроме великой цели, свою, маленькую, личную! Я полна буржуазных предрассудков…
Она спокойно улыбнулась.
Ленин громко заметил:
— Это самый невинный из буржуазных предрассудков, пока!
— Пока? — удивилась Елена. — Может ли быть иначе, если это касается женщин?
— О, может! — воскликнул он. — Я не стану далеко искать примеры! Возьмите хотя бы мою жену — Надежду Константиновну. Для нее существует только общая цель; я для нее лишь повозка, на которой она и все остальные едут к финишу.
— Неужели такое возможно? — спросила она.
— Ручаюсь вам собственной головой, что Надежда Крупская найдет в себе силу и спокойствие духа, чтобы произнести над моей могилой политическую речь и не уронить ни одной слезы! Она использует мою смерть в пропагандистских целях! — в его голосе звучала гордость.
— Это ужасно! — воскликнула она, поднимая вверх руки.
— Это мудро для жены Ленина! — возразил он, кривя губы.
Они замолчали.
— Я долго не знала, что Ленин, этот новый псевдоним, это — вы! — произнесла она. — Мне хотелось убедиться и напомнить вам о себе.
— «Ленин» — это в вашу честь, Елена Александровна! — воскликнул он с беззаботным, искренним смехом. — У вас ко мне какое-то дело? Я буду рад исполнить ваше желание! Правда, прошу мне верить. У меня, кажется, миллион недостатков, но я знаю, что есть и одно достоинство — я умею ценить старых… друзей.
— Собственно, у меня нет никакого особого дела, — ответила она. — Я врач и руководитель приюта для беспризорных детей. Сегодня до меня дошли слухи, что новая власть должна сменить руководство всех учреждений. Я хотела бы попросить, чтобы меня не увольняли… Я честно исполняю свои обязанности и собираюсь так же поступать в дальнейшем. Я знаю своих воспитанников и оказываю на них положительное влияние…
Ленин быстро написал на обрывке бумаги несколько слов и передал Елене со словами:
— Прошу всегда иметь при себе эту расписку! Ее будет достаточно в любом случае. А пока у нас есть более важные заботы, чем детские приюты! Когда мы приступим к творческой работе, я обращусь к вам, Елена Александровна.
Она встала, собираясь уйти.
— Прошу остаться! — попросил он. — Я уже давно ни с кем не говорил так, как сейчас. У меня ощущение, что я говорю сам с собой, без обиняков, без учета мнения слушателя… Я понимаю сам себя с первого слова и уверен, что вы меня тоже легко поймете!
— Раньше я вас понимала… — ответила она.
— Раньше было совсем иначе! — воскликнул он. — Я весь был под впечатлением смерти моего брата Александра, да и вы, кажется, тоже…
— Ах! — сказала она тихо. — После того как мы расстались, я читала одну брошюру об организации покушения на Александра III. Это ваш брат придумал сделать адскую машину в виде книги, которую заговорщики должны были бросить в царскую карету. Если бы не предательство, такой смелый революционер не был бы повешен!
Он кивнул головой и прошелся по комнате.
Засунув руки в карманы брюк, начал говорить тихим глухим голосом:
— Его смерть, слезы матери, слежка за нами со стороны жандармов, постоянные обыски, подколки учителей, насмешки, презрение богатых друзей, глупые, отвратительные нравоучения попа из гимназии разбудили во мне ненависть и жажду мести! О, рано, очень рано я стал готовиться к мести за смерть брата и за угнетение народа! Я воспитал себя трезвым, холодным мстителем и вождем. Сегодня я радовался, глядя, как толпа кухарок, сторожей и городской рвани тащили по грязи и мостовой забальзамированные останки Александра III! Треск его пустого, скачущего по камням черепа казался мне самой восхитительной музыкой! Эта сцена дважды снилась мне в молодости и повторилась наяву во всех подробностях!..