Ленин
Шрифт:
На заседании Совета народных комиссаров Ленин представил план заключения мира с Германией и «продавил» список кандидатов в парламентеры, руководить которыми должен был Лев Троцкий. Товарищи с восхищением и почти ужасом слушали называемые фамилии никому не известных людей: фармацевта Брильянта, неграмотного крестьянина Осташкова, фельдшера Петровского, провокатора царской охранки фон Шнеера, революционера Мстиславского, студента Карахана, народной учительницы Биценко и мелкого журналиста-эмигранта Розенфельда-Каменева.
Это им предстояло говорить от имени великой «святой России» и вести переговоры
Несколько товарищей порывались протестовать. Один из них крикнул:
— Мы продаем Россию!
Ленин почувствовал царящее в зале беспокойство и возмущение и многозначительно посмотрел на Дыбенко.
Огромный матрос сразу же вышел. А через мгновение открылись двери, и в зал вошли Халайнен с отрядом финнов и угрюмый убийца офицеров Кронштадта моряк Железняков, ведущий за собой взвод вооруженных матросов.
Щелкнули приклады опущенных вниз винтовок. Солдаты застыли в неподвижных, угрожающих позах.
В зале наступила тишина. На лицах сорока двух членов Исполнительного комитета при Совете народных комиссаров появился рабский испуг.
Ленин с доброй улыбкой на лице и веселым блеском в глазах провозгласил:
— Согласно постановлению Совета и Комитета мы начинаем переговоры с Германией, ведение которых поручено товарищу Троцкому. Ваша совесть, товарищи, может быть спокойна! Помните, что любой договор с империалистическим немецким правительством будет ничего не значащим обрывком бумаги, потому что вскоре мы подпишем другой — с немецким пролетариатом, с правительством Карла Либкнехта!
Товарищи успокоили свою революционную совесть.
Однако опытные немецкие дипломаты, тщательно оценивая ситуацию в России, предложили настолько суровые условия, что даже большевистская делегация не осмелилась их принять без согласования с Петроградом.
Это был огромный удар для новых правителей бывшей империи.
Ленин долго раздумывал, каким образом при существовании состоящего из враждебных социалистических фракций Совета, при живых еще в провинции патриотических лозунгах, брошенных генералами Корниловым и Алексеевым, он может убедить товарищей в необходимости заключения мира любой ценой, чтобы революция хотя бы на короткое время могла вздохнуть свободно и набрать новый разгон.
Пользуясь паузой, немцы и австрийцы гнали перед собой красную своевольную армию, входя с юга на Украину, захватывая с севера Псков и, для оказания давления, высылая самолеты, все чаще кружившие в небе над Петроградом.
— Мы должны стать единственными хозяевами положения. Учредительное собрание представляет для нас опасность, значит, мы разгоним его на все четыре стороны! — шептал сам себе председатель Совета народных комиссаров.
Но к этому дерзкому шагу необходимо было тщательно подготовиться.
Ленин ходил по комнате всю ночь, обдумывая план атаки.
— Когда все наиболее необходимые и активные слои общества перейдут на нашу сторону, опасаться нам будет нечего! — думал он. — Тогда мы сможем воплотить в жизнь решения нашего Совета.
На следующий день все, в наиболее удаленных уголках фронта и провинции, везде, где имелся телеграф, знали о новых ниспосланных Советом комиссаров благах.
Удар был нанесен уверенной и ловкой рукой.
Это был манифест нового правительства, разрешавший солдатам заключать мир с неприятелем по собственному усмотрению и возвращаться домой; крестьянам предлагалось захватывать землю и имущество крупных помещиков, не ожидая созыва Учредительного собрания; народам нерусского происхождения позволялось безнаказанно отрываться от бывшей империи и создавать самостоятельные государства; к рабочим, наконец, был обращен призыв: брать в собственные руки капиталистические предприятия и, используя собственные силы, фактически управлять ими.
Начиная и прерывая мирные переговоры, торгуясь, уклоняясь, бросая все новые, пустые, но эффектные фразы, типа «ни войны, ни мира», Троцкий и его шурин Каменев пока что сдерживали нападение немцев.
Оба — Ленин и Троцкий — ожидали выборов в будущее Учредительное собрание. Вскоре они убедились, убедились, что победили эсеры, а большевики не наберут большинства голосов в органе, который должен был определить форму управления страной и определить ее судьбу.
Узнав об этом, Ленин потер ладони и весело сказал:
— Очень хорошо! Мы придем к победе нормальным путем!
— Нормальным? — не понимая, спросил Троцкий.
— Да! — воскликнул Ленин. — Через кровь и гражданскую войну, в которой раздавим всех врагов сразу! Этот путь более радикальный, чем скользкие дороги компромиссов и фехтования языками!
— С Учредительным собранием не будет просто… — заметил Троцкий!
— Товарищ, не повторяйте глупостей! — возмутился Ленин. — Несколько месяцев назад Государственная дума точно так же говорила о царе. Но, но! Распорядитесь, чтобы царя вместе с семьей перевезли из Тобольска в Екатеринбург. Я думал об этом минувшей ночью… Он должен быть поближе к нам, чтобы мы могли в любой момент взять его в свои руки. Екатеринбург — хорошее место! Там у нас в рабочем совете есть надежные люди — Юровский, Войков и Белобородов. Мы можем на них положиться!
— Да, это правда, — согласился Троцкий, — но, Ильич, можем ли мы покушаться на Учредительное собрание?
Ленин встал перед ним со сжатыми кулаками и прошипел:
— Вы не можете освободиться от этих пережитков! Одни бьются лбами перед крестами и фигурами святых, другие — перед авторитетом людей и институтов! Мрак вокруг меня, слепота, рабское мышление!
Он размашисто сплюнул и внезапно успокоился. Потом даже улыбнулся и, беря товарища за руку, сказал:
— Доктор вылечись сам! Помни, что нет на земле бессмертных людей и бессмертных институтов… Все умирает, все упадает и обращается в прах. Ведь так же говорил и твой Иегова? Он был мудрым Богом, потому что для человеческого стада имел жесткую плеть!
Троцкий, задумавшийся и обеспокоенный, вышел.
Ленин остался один.
Он ходил по комнате и щелкал пальцами.
Наконец он открыл двери и крикнул:
— Товарища Халайнена ко мне! Немедленно!
Финн встал перед вождем и смотрел ему в глаза неподвижным, преданным взглядом.
— Товарищ! Бегите приведите ко мне Феликса Дзержинского. Пускай придет с теми, кому безгранично верит.
Халайнен выбежал, а Ленин принялся ходить по комнате, посвистывая и напевая какую-то песню.