Ленин
Шрифт:
«…Ленин был типически русский человек. В его характерном, выразительном лице было что-то русско-монгольское. В характере Ленина были типические русские черты и не специально интеллигенции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и к риторике, практичность мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе. По некоторым чертам своим он напоминает тот же русский тип, который нашел в себе гениальное выражение в Л. Толстом, хотя он не обладал сложностью внутренней жизни Толстого… Он соединял в себе черты Чернышевского, Нечаева, Ткачева, Желябова с чертами великих князей московских, Петра Великого и русских государственных деятелей деспотического типа… В философии и искусстве, в духовной культуре Ленин был очень отсталый и элементарный человек, у него были вкусы и симпатии людей 60-х и 70-х годов прошлого века.
Думаю, что последнее замечание симптоматично. Это выглядит парадоксально, но это так. Завершалась эпоха кровавых революций. Наступивший XX век впервые дал крупные исторические шансы постепенного перехода с революционных на эволюционные рельсы. Возникновение социал-демократического движения в Европе, развитие буржуазного парламентаризма, нарастание либеральных тенденций в общественной жизни являли собой новые вызовы традиционному революционному мышлению. Каутский, частично Плеханов почувствовали это в большей мере, чем кто-либо другой. Но Ленин, волею исторических обстоятельств ставший во главе немногочисленной группы российских радикалов, до конца мыслил категориями французских революций. В своей этапной статье «Исторические судьбы учения Карла Маркса», написанной к 30-летию смерти великого немецкого теоретика в 1913 году, Ленин всю «всемирную историю» после выхода «Коммунистического Манифеста» делит на три периода: «1) с революции 1848 года до Парижской коммуны (1871); 2) от Парижской коммуны до русской революции (1905); 3) от русской революции»{3}.
Вся «всемирная история» раскладывается исключительно по «полочкам» революции. Чем Ленин лучше и глубже тех ученых, которые классифицировали исторический процесс по монархам, войнам, географическим открытиям и колониальным завоеваниям? Для мыслителя, претендовавшего волей большевиков на властителя дум XX столетия, сей подход, действительно прав Бердяев, является «духовной реакционностью».
Поэтому можно сразу сказать, что в духовном мире Ленина, личности выдающейся и крупной во многих отношениях, всегда доминировала и определяла основные грани интеллекта, чувств, воли идея преклонения перед революцией. Она была его идолом, страстью и целью. Ленин – законченный апологет революции.
Тайны интеллекта
Как писал А. Блок, человеку в этом бренном мире доступны «и жар холодных числ, и дар божественных видений», свойственны способность глубокого интеллектуального проникновения в суть загадочного бытия и прекрасные эмоциональные взлеты.
Интеллект Ленина, или рационально-теоретическая часть его сознания, был мощным, глубоким, но односторонним. Вождь большевиков был способен «перерабатывать» колоссальное количество самой разнообразной информации, выделять главное в ней, формулировать выводы и решения, ставить проблему. Как вспоминал Луначарский, «трудоспособен Ленин в огромной степени. Я близок к тому, чтобы признать его прямо неутомимым…»{4}. Он мог по многу часов изучать и конспектировать интересовавшие его книги, делая выписки, пометки для себя. Правда, потом эти конспекты исследователями Ленина выдавались за его самостоятельные труды, имеющие «огромную научную ценность». Например, в ленинских «Тетрадях по империализму», которым посвящен целый том и которые относятся к его сочинениям, есть пространные выписки из 148 (!) книг и 232 статей буржуазных экономистов со своими собственными примечаниями, оценками и пометами.
Ленина в данном случае интересуют труды немецких, английских, французских ученых, но он полностью обходит российскую мысль, как будто капитализм в России «ненастоящий». Хотя еще раньше, в 1908 году, однозначно выразил отношение к подобной литературе: « Ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии». Ленин несколько неожиданно и совсем бездоказательно называет буржуазных экономистов, философов «учеными приказчиками теологов»{5}. Иногда авторов, которых Ленин прилежно конспектирует, походя, в своем типичном духе «аттестует». Делая выписки, например, из книги профессора Роберта Лифмана, Ленин помечает: «Автор – махровый дурак, как с торбой возящийся с дефинициями – преглупыми… Теоретическая часть – вздор»{6}.
Вообще его отношение к большинству социал-демократических авторов было уничижительным, оскорбительным, высокомерным, а часто просто развязным. В своем
Однако Ленин был в состоянии долгими часами, согнувшись за столом, перелопачивать «вздор» этих «махровых дураков», выуживать крупицы эмпирических данных, непосредственных наблюдений, сделанных авторами, к которым он относился с нескрываемым презрением. Подобный подход Ленина к буржуазной литературе является определяющим. Его интеллект всегда настроен на крайне критическую волну.
Зачем все это было нужно Ленину? Литературный труд прокормить его не мог. Его книжки и брошюры интересовали десятки, максимум сотни людей. Писал он очень «темно». Но Ленин где-то в глубине души чувствовал свое призвание: быть во главе партии, движения, а может, и революции. Наблюдательный Троцкий пишет, что «Ленин приехал за границу не как марксист «вообще», не для литературно-революционной работы «вообще»… Нет, он приехал как потенциальный вождь, и «не вождь вообще, а вождь той революции, которая нарастала, которую он чувствовал и осязал. Он приехал, чтобы в кратчайший срок создать для этой революции идейную оснастку и организационный аппарат…»{8} Ленин готовился, Ленин учился, Ленин создавал себя для будущего. Ну а книги, которые он писал (у них, повторю, до революции было очень мало читателей), были нужны не только как инструмент борьбы, но и как антураж. Какой же вождь без собственных книг! Ведь это олицетворение мудрости… У Ленина была потребность всю политическую мозаику действительности осмысливать прежде всего в статьях, заметках, рецензиях, откликах, памфлетах.
Почему я назвал выше интеллект Ленина мощным, но односторонним? Знакомство с множеством его работ свидетельствует: о чем бы ни говорил или ни писал Ленин, в конечном счете он все сводил только к политике, политическим реалиям, политическим пристрастиям. Могут сказать: но ведь Ленин – политик! Что вы от него хотите! Однако я думаю и даже убежден, что абсолютная политизация его мышления вольно или невольно искажает почти все (в той или другой степени), что отражается в его мозгу.
На развитие ленинского интеллекта оказала огромное воздействие западноевропейская социалистическая мысль. Правда, Ленин усваивал эти идеи через призму возможного их использования в России. Ленин широко использовал в своих трудах идеи, мысли, положения, которые развивались Плехановым, Аксельродом, Даном, Потресовым и особенно зарубежными марксистами. Например, у Ленина прослеживаются положения об особенностях буржуазно-демократической революции, ее движущих силах и революционной ситуации, которые были до него детально разработаны Карлом Каутским. И было время, когда Ленин воздавал должное этому выдающемуся марксисту.
Конечно, когда Каутский осудил диктаторство большевиков и написал, что с помощью октябрьского переворота утвердилось «казарменное мышление… которое сводится к тому, будто голое насилие является решающим фактором в истории»{9}, Ленин тут же предал теоретика большевистской анафеме.
До Октябрьской революции Ленин и Каутский обменялись несколькими сухими, официальными письмами. Радикал Ленин и демократ Каутский были слишком разными людьми, чтобы установить между собой дружеские отношения. Однако интеллектуальное влияние Каутского на Ленина бесспорно.
Сейчас, представляется, самое время проследить, как ленинский интеллект проявлял себя в различных формах индивидуального сознания. Их многообразие, как известно, обусловливается исключительной сложностью, многострунностью, многосторонностью окружающего нас объективного мира, а также потребностями социальной практики людей. На теоретическом уровне (интеллект) формы индивидуального сознания выделяются более рельефно, отчетливо и предстают обычно как политические взгляды человека, его правосознание, система личных моральных принципов, эстетические вкусы, философские воззрения, религиозные догматы. Но вместе с тем эти же формы индивидуального сознания проявляют себя также на чувственном и волевом уровнях.