Ленинград-34
Шрифт:
Справа показался силуэт купола военно- медицинской академии, черный, на фоне серого питерского неба.
" И в медицине я- "чайник"...".
Пронзительный свист возвратил меня к действительности. Постовой милиционер, стоящий у въезда на Литейный мост, указывал на нас жезлом и усердно надувал щеки, впрочем, не двигаясь с места. Я скосил глаз на Васю, который и не думал как-то реагировать на ситуацию, всем видом показывая: делай как я. Расстояние между нами и постовым, под мерный перестук колес, понемногу увеличивалось.
"Так, свернули
Трамвай остановился у Таврического дворца, со скрипом открылись двери и раздался хриплый голос кондукторши: "Дворец Урицкого". Вагоны заметно опустели, два десятка мужчин в военной и полувоенной форме и строго одетых женщин устремились к калитке, ведущей ко дворцу, у которой стояли, проверяя пропуска, два рослых сотрудника НКВД. В вагон поднялся лишь один из двух мужчин, стоявших у двери. Он был очень маленького роста (не больше метра пятидесяти), в галифе, нечищеных сапогах, коротком темном драповом пальто-куртке. Замызганный кожаный портфель в правой руке волочился почти по полу. Второй, сверкнув стеклом очков, крикнул первому в закрывающуюся дверь: "И.П. очень на-на-на тебя надеется".
"Малыш", чуть не упав от толчка внезапно тронувшегося трамвая, плюхнулся на боковую скамейку, машинально расплатился с подошедшей кондукторшей и уставился немигающим взглядом в окно. На его чисто выбритом с правильными чертами лице то возникало, то пропадало какое-то обиженное выражение, а в углу рта время от времени возникал пузырек слюны.
– Псих какой-то!
– мелькнула мысль.
– Приехали!- прыгаем с нашей лошадки и оказываемся перед воротами Смольного института.
Ленинград, Смольный, третий этаж.
1 декабря, 1934 г., 16:15.
– Так, это кто ж такие будут?- остановил нас на лестничной площадке третьего этажа пожилой сотрудник НКВД с одной шпалой на красных петлицах, с напускной строгостью рассматривая нас с Василием и обращаясь к бригадиру электриков.
– Михал Василич, так то ж новые электрики, вы ж сами выдали им пропуска третьего дня,- залебезил бригадир- а мы свет идем чинить в калидоре,- и уже нам- покажте мандаты.
Мы мигом развернули наши бумажки, но его внимание уже переключилось на фигуристую даму, поднимавшуюся по лестнице.
– Светочка, все хорошеете. Давненько, давненько вас не видно было...- Суровый лик грозного начальника замироточил.
– Вот умеете вы,... Михал... Василич..., ввести... женщину... в краску- прерывающийся от напряжения низкий грудной голос работницы аппарата, впрочем, не выказывал никаких признаков смущения, как и алый румянец на ее щеках от слов лавеласа в форме не спешил менять цвет.
Мой взгляд упал на подпись в пропуске: Комиссар ОО ПП ОГПУ Борисов М.В. ( Подпись), 29 ноября 1934 г.
– Так красный цвет же вам к лицу...
"Что-то я о нем слышал?..."
Мы стояли на лестничной площадке у силового щита, рядом с которым был оборудован пост с телефоном на тумбочке. Рослый постовой (кубик в петлицах) отнюдь не скучал, с интересом переводя свой взгляд с одного на другую, вслушиваясь и сопереживая каждой фразе. Зазвонил телефон.
– Старший вахтер Иванов слушает,- не пытался скрыть своей досады от не вовремя раздавшегося звонка- Вас.
Борисов важно принял трубку, но спустя секунду, нетерпеливо махнул нам что б проходили- не задерживали, вернув ее Иванову, поправил ремни и строго приказал:
– Дурейко зови, а я- вниз, встречать Сергей Мироныча.
Известие о прибытии Кирова распространилось со скоростью звука, что быстро привело к напряжённой тишине и почти полному отсутствию людей в коридоре, так что по пути к месту работы наша троица встретила лишь двух- трех наиболее уверенных в себе сотрудников и стольких же посетителей, последнего- у поворота в малый коридор правого крыла здания.
– Как же так, фондов нет. Тигры голодают. Я Кирову на вас жаловаться буду- бормотал себе под нос высокий мужчина в щегольском твидовом костюме.
За поворотом налево открылся малый коридор: метров двадцати длиной, сводчатый трехметровый потолок с шестью лампами (одна дальняя не горела), красная ковровая дорожка, стены до метровой высоты обшиты деревянными панелями. Окон нет, двери по обеим сторонам. В конце коридора- две ступени вниз, по двери в обе стороны. Заканчивается коридор дверью на лестничную клетку, закрытой на засов. Под не горящей лампой стояла стремянка, на нижней ступени которой стоял электрик, теребивший лампочку в руках и внимательно смотрящий в открытую дверь слева по коридору. Ковровая дорожка хорошо скрадывала все звуки, так что электрик не заметил как мы подошли. Табличка у двери гласила: " Киров С.М."
– Вот, Николай, подмога тебе, а я побёг- бригадир явно хотел побыстрее сделать ноги и вступать в разговор с кем бы то ни было не собирался.
– Парни, выручайте- нудным монотонным голосом зашептал электрик- лампочка не горит прямо перед кабинетом товарища Кирова. Вчера только менял, а сегодня уже не горит. Дурейко кричит, что если сейчас же не починю, то он нас, саботажников, - под трибунал. Я уж новую вкручивал, а свету- нет. На вас одна надежда, вы ж почти техники.
– Инженеры- поправил Василий.
– А кто такой Дурейко?- спросил я.
"Проводка скрытая, видимо, за панелями. Ну и что теперь? Отдирать их?". Грустный взгляд Василия также блуждал по стенам.
– Так это- другой комиссар, который по приемной. Сейчас в шахматы с секретарем товарища Кирова играют- еще понизил голос Николай,- у них в пять часов собрание, а тут эта лампа, будь она не ладна.
"Тут где-то должен быть доступ к проводке".
– Нет, билетов на сегодняшний актив во Дворце Урицкого у меня нет, обращайтесь в ваш райком- послышалось из-за двери приемной.