Ленинград' 84
Шрифт:
Разобравшись в подъездах, понимаюсь по широкой лестнице наверх. Мимо два раза прошел лифт. Подождал, пока все стихло и полез на чердак. Простые времена! Ни кодовых замков, ни запоров на дверях. Гуляй где хочешь! Ну, почти. На чердаке сияло заметно сильнее. Даже пришлось накинуть «фильтр». Человеку, знакомому с компьютерными играми будущего создать подобное несложно. Представляешь себе специальные очки и придумываешь плотность фильтра в цифрах.
Работает!
Что у нас тут? Золото спрятано между стропилами, и заколочен досками. Вообще, кладами Питер не удивить. Столько всего пронеслось за двадцатый век. Три революции, три войны, коллективизация, репрессии. Люди обычно прятали свои накопления на короткое время, но далеко не всегда возвращались за ними. Что-то находили любопытные искатели сокровищ. Какие-то драгоценности и вовсе попадались случайным людям, делавшим ремонт или оказавшись в нужном месте в нужное время. Сколько похоронены или забыты, никто не ведает.
Мне же со своим потусторонним даром повезло. Интересно, почему золото? Это только кажется, что этот металл мерило богатства, на самом деле он по своей внутренней сущности страшен. Обильно полит кровью и проклятиями. И я очень неуверен, что хочу встать на этот путь. Но будем решать проблемы по мере их появления. Сейчас мне предстоит пройти некий квест. И поиск золота часть его. Нет, я не собираюсь ломать закладку именно сегодня. Куда мне это золотишко? Вглядываюсь пристально, стараясь разобраться, что там лежит. Ха-ха, получается! Клад разбит на две части и, видимо, находится в каком-то ящике. Отдельно лежит спутанная между собой мелочь. Видимо, это ювелирные изделия. Цепочки, брошки, кольца. Это мне точно не нужно.
А вот лежащие аккуратными столбиками монеты, а это были именно они, заинтересовали. Тут их не меньше пяти десятков. Богатый клад! И наверняка золотые червонцы. Я в нумизматике не особо шарю, но монеты царской чеканки точно ценились довольно продолжительное время. Сколько, интересно, они стоят здесь? Хм, а мне ведь есть у кого спросить! Но торопиться пока не будем. Отмечаю время и прикидываю, какой инструмент понадобится. Не таскать же с собой монтажку! Нужен небольшой молоток и стамеска или металлическая отвертка. И гвозди! Прибить все обратно. И еще стоит подготовить легенду и пути отхода.
Невольно вспоминаю полукриминальное прошлое и топаю по чердаку дальше, осматривая выходы. Можно уйти через другой подъезд. Принести заранее рабочий халат и сойти за сотрудника ЖЭКа. И инструменты спрятать рядом. Ты смотри, как у меня мозги зашевелились! Встаю на путь преступного мира? Отодвигаю люк и осторожно высовываю голову. Тут явно не ходят, но спуститься можно. Лестницы нет.
Выйдя из подъезда, еще раз поднимаю голову. Блестит золотишко, ждет меня родимого. Уже совсем с другим настроением топаю в сторону станции Петроградская. Люблю гулять по Большому проспекту. Одна из самых своеобразных улиц Ленинграда. На ней множество замечательных зданий, магазинов. Некая атмосфера, которой хочется дышать и дышать. Этому не могут помешать ни осенняя стылость, ни водная взвесь в воздухе.
Бодры мои ноги, бурлит моя кровь, ясен мой ум!
Глава 14
Вана Таллин
Я лежал, раскинувшись на широкой кровати и неспешно рассматривал вычурный потолок. Все-таки в старые времена каждый дом имел свою форму и характер. Не то, что в будущем. Однотипные человейники с однотипными жильцами. Туда ли мы свернули в своем развитии человеки?
— Тебе хорошо?
Длинная нога легла на мой живот и медленно поползла вниз. Бархатистая кожа девушки была приятно на ощупь.
— Малышка, ты неутомима!
— Кто бы говорил.
Надо мной появилось её смеющееся лицо, пряди светлых волос приятно щекотали.
— Ванечка, ты, скажи на милость, где такому успел научиться? Где тот скромный деревенский мальчишка?
— Во-первых, я не из деревни. Во-вторых, у нас есть что пожрать?
Спрыгиваю с кровати. Она высокая, мелькает шальная мысль использовать это качество для… Ну все взрослые люди. Все всё понимают. Так голышом и топаю на кухню. А чего стесняться? Ни живота, ни дряблых мышц, старческих пятен. Подтянутое молодое тело, чистая кожа, играющие под ней мускулы. Все торчком!
— Свари нам кофе, дорогой.
Ого, как меня назвали? Киваю и исчезаю в проеме. Я еще и сам толком не разобрался, что тут и где находится. После прогулки по осеннему Таллину мы приехали в этот район города, залезли вдвоем в ванну, а затем не вылезали из постели. Прогулочная программа по причине ночевки растянулась на два дня. Какая-то родственница Насти как раз уезжала на выходные в Ленинград и оставила ключи от своей квартиры у соседки. Не так далеко от центра. Я даже шиканул и заказал на такси. Благо, малость заработал на неделе у Моисеевича.
Если в понедельник ничего интересного в ломбардной лавке не произошло, то четверг меня изрядно удивил. Пришел уставший после четырех пар. Глеб улыбался уже как своему, я тоже не выделывался. Здоровался со всеми по-товарищески. Корпоративность в их среде значит многое. Если тебя приняли в свои, то так и будет.
— Проходи, сейчас чаю принесу с пирожными. А то выглядишь, как бледная моль.
— Учебы много.
— Понимаю. Сам из таких.
Чай точно из пакета со «Слоником». И пирожные знакомые. Их почему-то в Союзе называли сэндвичами. Вроде как тот должен быть обычным бутербродом с мясом? Отчего тогда сладкий? Много загадок таится в советской обыденности.
— Студент?
— Ага. В финансово-экономическом числился.
— И?
— Да на фиг. Я здесь за неделю подниму больше, чем экономистом в какой-нибудь шарашке.
— Ну, вольному волю!
— Понятливый.
Я поднялся, пора бы и за работу. За просто так на островке капитализма не кормят.
— Есть чего?
— Пошли.
Не знаю, Моисеич меня проверял или так карты сложились. Но две свежие товарные позиции оказались с заметным душком. В первой в металле явно недоставало золота. Глеб воспринял мои слова нормально.
— Мы и сами сомневались, потому никаких обязательств не давали. Сунули квитанцию, что отправим на экспертизу. Сейчас точно повезем к ювелирам.
— Мутные пассажиры?
— Врубаешься. Сработаемся!
Ну еще бы ему не сработаться. Палева меньше, платит не он. Знаю я таких хитропопых товарищей. Сядут тебе на хребет и с ветерком поедут. Но покамест пусть живет. Мне с ним детей не крестить.
От второго «подарка» я чуть не отшатнулся. Так от представленных монет полыхнуло рубиновым. Я же помню этот цвет! Он появился в тот момент, когда я забрал жизнь Оборотня и порезался о его меч.