Ленинград' 84
Шрифт:
И снова первым сделал следующий шаг мажор, отчаянно засвистевший в свисток. Послышались звуки бегущих в нашу сторону людей и крики:
— Стоять, милиция!
Вот же сука!
— Парни, атас!
— Бежать поздно, Ванюха!
— Стоим!
Бросаю чехол к стене, где лежат камни и битый кирпич, и встав за спины парней, незаметным движением отправляю шест на крышу пристройки. Мне даже кажется, что она там куда-то попала. Во всяком случае, обратно не скатилась. Все, у нас обычная молодежная стычка. С кем не бывает в таком возрасте? Это милицейский патруль. И ведь как ловко придумано! Получится — побьют нас, конкретно меня. Не выйдет — за углом засада. Нет, я слишком хорошо думал о мажорчике. Обычная гнида без моральных принципов. Ну почему они все вырастают такими уродами?
— Командир, мы что плохого сделали?
Мордатый сержант тяжело дышит. Ни разу не спортсмен:
— Поговори еще у меня! Руки вверх.
Он ловко меня ощупывает и кивает патрульному, обходящему с фонарем угол между пристройками, где нас поймали. Тут обычно срезают дорогу к общаге. Все было продумано заранее.
— Так это мы пострадавшие, сержант. Мозги включи!
— Я тебе сейчас включу кое-что, щегол. Охрименко, тех двоих за мной!
В отделении нас наскоро опросили и занесли данные в журнал. Хорошо хоть студенческие были с собой. Это уже привычка. В нем лежит проездной, а иногда с тем контролеры спрашивают и удостоверение. На все наши вопли, что не мы первыми напали и нас, вообще-то, меньше, был один стандартный для органов ответ — «Разберемся!». Ага, так и в тридцатые разбирались до подвалов расстрельных. Не щадит людей советская власть в любые времена. Вроде и строит новое общество для них, но людскими чаяниями считаться не привыкла.
— Попали, пацаны! Эти точно в институт сообщат.
— Думаешь, влетит нам? — поглядываю на приунывшего Серегу.
Он никогда хулиганом не был и даже в прошлой жизни в некоторых авантюрных моментах моей судьбы не участвовал. Ничего необычного. Просто у всех разные темпераменты. Это я быстро влился в ряды полукриминального бизнеса. Стас, мой компаньон по нашему первому кооперативу, кстати, оказавшийся единственным порядочным человеком из его состава, предложит в девяностом первом начать «мутить». Вокруг прямо на наших глазах тогда делались целые состояния. Фуры с «Роялем» шли в страну сотнями. Через Прибалтику текло неограниченное обналичивание советской валюты. Правоохранительные органы внезапно «ослепли», а местечковые власти начали громко вопить о независимости, фактически вводя её на местах очным порядком. Но при этом полностью используя щедрые субсидии Союза. По факту лишь тогдашней РСФСР.
Я помню забитые товаром магазины Таллина, Тарту и пустые прилавки Ленинграда и Новгорода. Россию беззастенчиво грабили все кому не лень. Непонятно как еще страна тогда окончательно не развалилась. А самые ушлые и хитрые делили не власть, а капиталы. С помощью какой-то родственницы и, судя по всему, не безвозмездно Стас получил в одном из Карельских банков три ляма ссуды. На них были куплены первые тысячи бутылок «Рояла», спирта, в общем-то, предназначенного для розжига камина. Оголодавший по спиртному советский гражданин брал пузатые бутылки с превеликим удовольствием. Спасибо идиоту Горбачеву, что провел бездарную компанию, отучившего народ от хорошего вина и прикрепив талонами к водке. Эта горючка быстро стала самой конвертируемой в СССР валютой. Вкладывать в нее было выгодно. Мы в те лихие месяцы быстро озолотились и пошли еще дальше. Ссуду никто возвращать, конечно же, не собирался.
А вы думали, как делались первые состояния? Я не знал ни ОДНОГО честного бизнесмена в те времена. Все крутили, кидали и обманывали.
Начинались золотые денечки входящего к нам мира капитала. Помню, поздно ночью мы закончили разгрузку фуры на десять тысяч бутылок. Расплатились с офицером, что привез по дешевке солдатиков. Тем пацанам мы в дорогу купили пива, пожрать и курева. Закрыли склад, до утра еще было время. Тогда нужно было ехать в банк, подтверждать чек. Ибо платили мы очень серьезным людям. Иные в те годы реальным бизнесом не занимались.
Подкатили на «Волге» Стаса к ночным ларькам. Они открылись еще не так давно и стали настоящей весточкой наступающего капитализма. Купили чешского пива, финского Сервелата, «Сникерса», каких-то мелочей и сидели счастливые в машине. Казалось, что вот оно — схватили птицу счастья за хвост! Нос в табаке и жизнь в шоколаде! Какими наивными были тогда. Впрочем, как почти все вокруг. Даже будущие акула капитализма и пресловутые олигархи мыслили схожими штампами. Что поделать, советское воспитание!
Затем было предательство родственницы, что захотела большего, наезды нанятых ею бандитов. Ночные погони по улицам Петроградки. Вот тогда я и поймал кураж! Особенно когда мы эту черную «Волгу» угоняли с платной стоянки, куда её спрятали нехорошие продажные люди из органов. Целая тайная операция вышла, с подпиливанием сегмента забора и перегоном автомобиля в Эстонию. Там у нас её купили по сходной цене и очень быстро. Им было по фиг на то, что она в розыске и с «душком». Цивилизованные европейцы жили по своим правилам. До сих пор, как вспомню, так вздрогну тот день. Осень, ночь, несемся по темным улочкам Петроградки без фар, как машина-привидение. Благо, движение в городе было в те времена совсем маленькое.
Вот тогда я и поймал то ощущение, что остро чую сейчас. Получатся, всегда был таким?
— Андрюха, Ванёк? Что это вы тут делаете?
Чуть не заржал от знакомой по известному фильму фразы.
— Жека? Да как видишь, загораем!
— Не понял!
А вот тут я осознал, что Жэка настоящий опер. Глаза у него стали, как у снежного барса. Холодные и колючие.
— На Ваню из-за подруги наехали. Ну мы немного помахались.
— Еще раз не понял. Вы тогда почему здесь?
Подхожу к решетке. Мы тут одни. Тех уродов отпустили.
— Жень, а вот об этом надо спросить одного мордатого сержанта. Он со своими бойцами поджидал, когда драка начнется. Мы ничего такого делать не собирались, с подвала шли и никого не трогали. Примус починяли.
— Примус здесь при чем?
— Проехали. Телесных повреждений нет. Заявления от потерпевших нет. Зачем мы тут сидим?
— Не умничай. Счас узнаю все.
Через несколько минут раздались разгневанные крики. Больше всех орал Жэка. Я и не думал, что у него такой громовой голос. Вскоре нам открыли дверь и отправили на улицу. Пока старлей разбирался с дежурным офицером. На повышенных тонах, между прочим, разбирался.
— Вообще, дубак!
Со спортзала мы шли разогретые, а сейчас, после стылого обезьянника холодные ветер продирал до костей.
— Жэка сказал подождать, — Андрюха глянул в мою сторону. — Ты дальше будешь разбираться с этим уродом? Или Настю бросишь?
— Да хрен ему! Дело не ваше, пацаны, можете не вписываться.
— Еще чего? Друзья тогда зачем?
— Спасибо. Честно. Вы лучшие, пацаны!
Из дверей отдела выскочил взъерошенный Жэка.
— Говнюки! Ты прав, Ваня, нет у них ничего. Горбатого мне лепят. Валите в общагу, сам вас найду.