Ленинградский дневник

Берггольц Ольга Федоровна

«О, как меня завалило жгучим пеплом эпохи…»

О, как меня завалило жгучим пеплом эпохи!Пеплом ее трагедий, пеплом ее души…Из зыбкой своей могилы: «Милый, – кричу я, –милый, спаси,хотя бы внемли!..»Из жаркой своей могилы кричу: «Что было,то было.То, что свершается, свершается не при нас…Но – с моего согласья!..»1970-е годы

Из

неосуществленной книги «Великие поэты века»

Ахматовой

1

Здесь только крест из дереваневиданной породыи над холмомодни трилистники встают.Здесь –только Ты.Ты – как сама природа.Ты и твоя последняя свобода…Бездомный, как всегда,твой мировой уют…1967

2

О живущая нестерпимо,о идущая неизгладимо,оставляющая светоносный след!Что за благость ко мне явилась?Божья ль это,людская милость?Рядом быть с твоею судьбой,заслонять хоть на миг собой.Что ж, что это было напрасно?Часто робким, чаще безгласным,по своим законам живем.По кремнистым путям идем.Я иду за тобоюслед в след.Я целую егосвет в свет.Я бессонна, как ты,бред в бред.Знаю так же, как ты,что смерти нет.Между 1973 и 1975 (?)

Твардовскому

l

Ты как острасткавечному злословьюравнодушья.Ты – совесть и гордыня поколенья.

2

ПраправнукпротопопаАввакума –нежнейший,беспощадный,чистый свет…<?>

Светлову

Юности великая гордыня,Знамя и свобода –только ты.Знаю – ты ведешь менядонынечерез разведенные мосты…<?>

Ленинграду

Но для меня не существует дат.

Теперь уж навеки,теперь до концанезыблемо наше единство.Я мужа тебе отдала, и отца,и радость свою – материнство.И нет мне дороже награды,чем в годы военной угрозымоих благородных согражданскупые

и светлые слезы.За всё и за всех виноватой,душе не сказавшей «прости»,одной мне из этой палаты,одной никогда не уйти.

Дневники и письма

из дневников 1939–1942 годов

Забвение истории своей Родины, страданий своей Родины, своих лучших болей и радостей, – связанных с ней испытаний души – тягчайший грех. Недаром в древности говорили:

– Если забуду тебя, Иерусалиме…

О. Берггольц.Из подготовительных записей ко второй части «Дневных звезд»

15/VII-39

13 декабря 1938 г. меня арестовали, 3 июля 39-го, вечером, я была освобождена и вышла из тюрьмы. Я провела в тюрьме 171 день. Я страстно мечтала о том, как я буду плакать, увидев Колю и родных, – и не пролила ни одной слезы. Я нередко думала и чувствовала там, что выйду на волю только затем, чтобы умереть, – но я живу… подкрасила брови, мажу губы…

Я еще не вернулась оттуда, очевидно, еще не поняла всего…

4/IX-39

Все еще почти каждую ночь снятся тюрьма, арест, допросы. (Отнесла стихи в «Известия», составила книжку стихов. «Да, взлета, колодца – все еще нет, да и будет ли он у меня?»)

21/IX-39

Тупость проходит понемногу-понемногу. Но все еще пресно. Хочется абсолютного одиночества, потому что в нем можно хотя бы думать, но донимают приятельницы, надо же поговорить с ними, хоть чувствую от этого свою неискренность и сухость. Много по ночам говорили с Колей о жизни, о религии, о нашем строе. Интересные и горькие мысли. Это, вероятно, приходит человеческая зрелость, ну, а потом, что? Не знаю. Пока все, практически, остается так же незыблемо, как и было. И уже, очевидно, не сможет стать иным или иначе.

А мне не страшно, никаких мыслей; как было страшно, скажем, три года назад… Нет, не должен человек бояться никакой своей мысли. Только тут абсолютная свобода. Если же и там ее нет – значит, ничего нет.

15/Х-39

Да, я еще не вернулась оттуда. Оставаясь одна дома, я вслух говорю со следователем, с комиссией, с людьми – о тюрьме, о постыдном, состряпанном «моем деле». Все отзывается тюрьмой – стихи, события, разговоры с людьми. Она стоит между мной и жизнью…

6/XI-39, 2 ч. ночи

Завтра 22 года Октябрьской революции.

Я приветствую вас, Мария Рымшан, Ольга Абрамова, Настасья Мироновна Плотникова, Елена Иванова, Женя Шабурашвили – коммунистки, беспартийные честные товарищи, сидящие или не сидящие в камерах Арсеналки и Шпалерки!

Я с вами сейчас, родные мои товарищи. Я рыдаю о вас, я верю вам, я жажду вашей свободы, восстановления вашей чести.

Товарищи, родные мои, прекрасные мои товарищи, все, кого знаю и кого не знаю, все, кто ни за что томится сейчас в тюрьмах в Советской стране, о, если б знать, что это мое обращение могло помочь вам, отдала бы вам всю жизнь!

Я с вами, товарищи, я с вами, я с вами, бойцы интернациональных бригад, томящиеся в концлагерях Франции. Я с вами, все честные и простые люди: вас миллионы, тех, кто честно и прямо любит Родину, с поднятой головой и открытыми устами!

Я буду полна вами завтра, послезавтра, всегда, я буду прямой и честной, я буду до гроба верна мечте нашей – великому делу Ленина, как бы трудна она ни была! Уже нет обратного пути.

Я с вами, товарищи, я с вами!

14/XII-39