Шрифт:
Все права защищены.
Любое использование материалов данной книги, полностью или частично,
без разрешения правообладателя запрещается
Издательство благодарит Антона Соя, Наталью Васильеву-Халл, Игоря и Татьяну Мотовиловых, семью Евгения Юфита, Александра Канаева, Александра Сапожникова, Роберта Талаева, Николая Алмаева, Леонида Фельдмана, Рустама Султанова, Екатерину Евсюкову, Алексея Деги, Павла Горюшкина и Андрея Усова за предоставленные фотографии из личного архива.
Предисловие от автора
Давайте что ли знакомиться. Меня зовут Антон Соя и я старпер, хвастун, авантюрист и графоман. В 16 лет я окончил школу и послал свои стихи в популярный ленинградский журнал «Аврора». Честный и ответственный редактор прислал мне в ответ письмо, в котором по-доброму посоветовал заняться чем-либо более доступным моему скудному интеллекту. Я внял его совету и собрал панк-группу, в которой пел свои нелепые тексты. В застойные восьмидесятые, будучи юным поэтом-анархистом, я проповедовал панк-рок купчинским аборигенам, в результате чего случилась группа «Бригадный Подряд», промелькнувшая в рок-н-ролльном небе яркой кометой и потухшая еще быстрее, чем вспыхнула. Через десять лет, в середине 90-х, я случайно реанимировал «Подряд», и лет пять подряд
Меня носило и бросало по жизни, как клизму в водовороте. Я брал автограф на своих штанах у великого БГ и парился с ним в бане на Фонарях, я сидел на фестивалях рок-клуба рядом с Виктором Цоем и читал свои глумливые стихи про попсу Аните Цой в ее загородном доме, я тусовался в Будапеште за сценой фестиваля Sziget с Лемми Килмистером и Билли Джо Армстронгом, и подрабатывал литнегром у певицы Валерии, я ездил на гастроли с группой «Ленинград» и брал разрешение у Иосифа Кобзона на ротацию троллящего его панковского клипа на МTV. Я знатно наследил в культурном гумусе. Режиссер Максим Пежемский спер из моего сценария фамилию для самого известного гея в «Нашей Раше», Мишка Башаков вставил в свою самую известную песню строчку про мой день рождения в бандитской бане, Вера Брежнева, вдохновившись моей книжкой «Порок сердца», влепила в свой клип раскрывающуюся молнией кожу на спине у модели, гопники в заплеванных подъездах играли на гитарах моего «Ивана Факова», а я распивал чаи в гостях у Василия Ливанова, Тамары Миансаровой и Виктора Чижикова, и давал в кабачке на Пятницкой советы неофиту Ване Шаповалову по сценографии его начинающей группы «ТаТу». Я собрал и издал десятитомную антологию поэзии русского рока. С 2007 года в различных издательствах вышло более 30 моих книг. Самая скандальная из них – «ЭмоБой» – продана тиражом в 135 000 экземпляров. В Сети ее скачало более миллиона человек. Больше дерьма, чем на нее, не вылили, наверное, ни на одну известную мне книжку. Зато у меня пара десятков писем от ребятишек, которые после прочтения «ЭмоБоя» отказались от мыслей о суициде. Я был воспитателем в пионерских лагерях, кормил животных на станции юннатов, дезинфицировал поезда, челночил, перевозил контрабанду, открывал агентства недвижимости и потом еженедельно разбирался там с бандитами, работал нанятым продюсером у совершенных бездарностей, управлял детским департаментом в одном крупном издательстве и заместителем главного редактора в другом.
У меня есть премия журнала Fuzz за лучшую новую группу («МультFильмы»), две премии за исполнение роли лучшего продюсера Санкт-Петербурга, «Золотой граммофон» за дуэт Егора Тимофеева с Людмилой Сенчиной, премия журнала «Собака. ru» 2013 за литературу (в составе руководства «Лениздата»), диплом за победу в конкурсе «Выбирают дети» в 2013 году за «Звёздочку», два шрама на голове от удара бутылкой по затылку, десять татуировок на туше, красавица-жена и умница-сын. Меня раз шесть пытались убить – застрелить, зарезать, размозжить голову, на меня упала глыба льда с крыши – спасибо выдернувшему меня из-под нее Панкеру, я четыре раза попадал в автоаварии, но почему-то при этом заработал только аэрофобию.
Так вот, общем и целом, вся эта информация совершенно не нужна вам для того, чтобы получить удовольствие от этой книжки – сборника моих произведений о таком еще совсем не изученном культурном явлении под названием «ленинградский панк».
Свин
На первый взгляд трудно представить себе два более противоположных понятия или явления, чем СССР и панк-рок. Но это только на первый. Если присмотреться к ним как следует, то тоталитарный режим, направленный на усреднение личности с выводом из культурной мясорубки гомогенной, позитивно настроенной и прекрасно управляемой серой массы, ходящей строем и строем этим гордящейся, и радикальное молодежное течение, протестующее против всех достижений взрослого мира и глумящееся над всем святым для разумного человека, вплоть до ценности жизни, не говоря уже о нравственности и религии, – прекрасная парочка, гармонично дополняющая друг друга. Жаль, что это видится только на большом временном расстоянии. А в конце семидесятых годов прошлого столетия представить себе появление юного панка в стране пионерии-комсомолии могли разве что братья Стругацкие. Но слово из песни не выкинешь, и панки в СССР существовали. И это была вовсе не диверсия ЦРУ, а самое настоящее природное самозарождение. Где же еще было появиться таким асоциальным гадам, как не в культурной столице трех революций, городе-порте с прекрасным пластиночным толчком у магазина «Юный техник», где и перезнакомились когда-то будущие культовые персонажи ленинградского панк-свинарника. Если культурной столицей СССР был Ленинград, то столицей Советской Панковии был ленинградский спальный район Купчино и соседствующие с ним части Московского района у кинотеатра «Планета», где (на другой планете) среди гопников вульгарис подрастали совсем уже совсем неимоверные зверюги типа Свина, Рикошета, Монозуба, Сапога, Панамы, Вилли, Болта, Удава, Книзеля и Доктора Джексона. Про кого-то из них все теперь благополучно забыли, а кого-то помнят благодаря ужасно записанным кривым музыкальным альбомам. О музыке советских панков говорить нечего, кроме того, что она была плохая по всем параметрам, за редким исключением, подтверждающим правило. Зато об их образе жизни рассказать можно много. Правда в этих историях сейчас настолько плотно переплелась с легендами, что отделить одно от другого даже хирургическим скальпелем стало невозможно. Но я попробую.
Они позорят наш район! Все персонажи этого эссе вполне могли бы красоваться на досках позора в советских парках культуры. Более того, их внешний облик уже тогда бессознательно косплеил эдакий собирательный образ асоциального типа, морального урода, тунеядца-хулигана. И тут нам никуда не деться без определения и разбора самого термина «панк». Забудем, что придумали его вовсе не музыканты, а нью-йоркские тусовщики, издававшие рисованную вручную газетенку с названием PUNK (в переводе на русский – ОТБРОСЫ, или ПЕТУШАРЫ, зависит от контекста), в которой они писали о самых разных группах, игравших в модном клубе CBGB. И вскоре завсегдатаи этого клуба стали называть все эти группы, игравшие самую разную музыку, панк-рокерами. Что, естественно, очень не нравилось музыкантам, но чем больше они боролись против этой клички, тем сильнее она к ним прилипала. Потом хитрый комбинатор Малькольм Макларен стырил приставучую кличку у нью-йоркских друзей и внедрил своим подопечным оболтусам из группы Seх Pistols, а его подружка, радикальный дизайнер одежды Вивьен Вествуд, окончательно помогла довыстраивать образ панка, ассоциирующегося с быстрым грязным протестным роком. Понятное дело, теперь при слове «панк» перед глазами у любого человека в мире сразу же встает чувак или чувиха в кожаной косухе и с ярким гребнем на голове, а у особо продвинутых – пэтэушник Сид Вишес, улыбающийся разбитым в кровь ртом. Что касается наших героев – ленинградских панков и в первую очередь Андрея Валерьевича Панова (Свина), то образ этот к ним совершенно не клеится, здесь совершенно особый колорит – натужно веселый бомж-алкаш в тельнике и с грустными глазами, а кроме тельника на нем из одежды только татуировки, а в руках бутылка водки и микрофон. Причем стал наш Свин панком еще до потуг Макларена – совершенно самостоятельно и своеобразно. А вот как так получилось, я и попробую вам рассказать.
Родился Андрюша Панов в интеллигентной семье балетных танцоров. Папа так вообще был звездой Кировского театра, и если бы не государственный антисемитизм, мешавший талантам Валерия Шульмана-Панова раскрыться в полную силу, не было бы у нас в стране группы «АУ». В 1974 году отец Андрюши эмигрировал в Израиль, чтобы начать свое восхождение к заслуженной всемирной славе блестящего хореографа, а четырнадцатилетний будущий Свин остался с мамой и принялся двигаться по наклонной, чтобы стать первым и самым главным панком всея Советского Союза. Папа присылал сыну-свиненку из Европы и Америки (где с успехом ставил балеты) модную одежду и пластинки, что, собственно, и определило его будущую жизнь. Кстати, отец Александра Рикошета Аксёнова («Объект Насмешек») был главным режиссером Театра Комедии. Отец Алекса «Оголтелого» Строгачёва («Народное Ополчение») – полковником, а мама, папа и дед Федьки «Бегемота» Лаврова («Отдел Самоискоренения») – художниками. Такие вот в культурной столице были панки. Но вернемся к Свину. Учиться Андрей не хотел – скучно, то ли дело пить сладкий портвейн и слушать Slade или Chicago с другими алко-меломанами из Купчино. В квартире Панова, как тараканы, завелись друзья из медучилища и с пластиночного толчка, все сплошь будущие музыканты и продюсеры, а также звезда киноандерграунда, отец некрореализма Женя Юфит. Никаким панком тогда еще на дворе не пахло, ребята из интеллигентных семей, золотые мальчики тупо бухали, но, в отличие от гопников, делали это стильно и с проявлением артистизма, коего у Андрея (как и харизмы) благодаря генам было навалом. Остроумный, добрый, смешной, он был душой этой компании и щедро раздавал клички: Пиночет, Монозуб, Дюша Маленький, Вонючий папа, Осел, Заколонный, Поднатруженный, Мотя, Килька, Юфа, Юфин сын, Юфин сын-сын, Солидный, Нехороший, Ай-Ай-Ай. Клички эти прилипали к людям на всю жизнь. Ну и себе придумал, конечно. И да, у Свиньи тогда водились деньжата. Он всегда был готов продать фирменные шмотки, присланные отцом, чтобы купить друзьям бухло. Один раз загнали фирменную косуху (просто не знали, что это за хрень, какая-то куртка мотоциклетная, не носить же такое модникам из Купчино).
Они сначала считали себя ковбоями: ходили в ушитой джинсне (раз все вокруг были в клешах), напивались и шли гулять по Купчино навстречу приключениям. Потом Юфа решил, что они «битнички», и все дружно стали носить перешитую одежду модников пятидесятых, попахивающую нафталином. Городские сумасшедшие принимали их за конкурентов. У Монозуба был огромный дог, главное, не кормить его перед прогулкой, тогда никакие гопники в округе были не страшны. От ментов дог не защищал. И вся компания стала постоянными клиентами местных обезьянников.
Как-то раз Юфа услышал по «Голосу Америки» песню Sex Pistols вместе с рассказом про панков, и началась новая эра. До компании Свина дошло, кто они такие, и хоть пластинок новых звезд им достать не удалось (пришлось временно довольствоваться Damned и Stranglers), решено было создать первую советскую панк-банду. Называться она, естественно, должна была круче, чем у англов, – «Автоматические Удовлетворители», подошло идеально. Выговорить название было невозможно, поэтому и музыканты группы, и поклонники всегда довольствовались аббревиатурой.
Свин быстро освоил гитару. Вопроса, кто будет лидером группы, ни у кого не возникло. Инструменты и аппарат, разместившиеся в его квартире, стоили Монозубу дешевле, чем их доставка. Вино и пиво текли рекой, квартирка на Космонавтов обрастала городской славой, а Свин получил славу всесоюзную – его пропечатали и припечатали в советской прессе. Такое отвратительное явление, как «панк» появилось и у нас, но как, как же это возможно? – недоуменно вопрошала газета. Идеологическая диверсия запада налицо! Главный самоназначенный моральный урод страны же в рядах строителей коммунизма чувствовал себя прекрасно. На самом деле никаким тунеядцем и бездельником Свин не был. С удовольствием работал несколько лет продавцом в магазине радиотоваров, благодаря чему обеспечивал друзей качественной аппаратурой. Да и талантами был явно не обделен. Как бы он иначе поступил в театральный институт на курс Игоря Владимирова. Правда, проучился меньше полугода – тусоваться с алко-музыкантами ему хотелось гораздо больше. Не царское это дело учиться. А Андрюша Панов к тому времени уже стал царем – Свином Первым и главным панком Ленинграда. Свинья был не только эпатажным и экстравагантным, иногда он бывал неожиданно душевным. Пошли однажды Федька Бегемот, Алекс, Пиночет и Свин навещать в дурку на Пряжке Фединого деда, безумного художника. Посидели, попили чайку, ну и ушли. Выходят из дурки, а Свина нет. Потеряли чувака! Оказалось, что Свин, когда все выходили, спрятался в шкафу и остался со стариком, чтобы всю ночь с ним о чем-то проговорить. Ну, вот просто понравился ему человек и все тут.