Ленинградский панк
Шрифт:
Потом ушли Мосин с Петровым, которым не очень стал интересен «Подряд» без Коли. Да и я к тому времени поостыл к своему первому рок-детищу, переключившись на другие проекты. Давно это было. Последние лет – дцать в «Подряде» и вовсе поет Анатолий Скляренко при мощной поддержке харизматика Сантёра. И пусть еще сто лет поют и играют в свой «Бригадный Подряд» себе и всем на радость.
Наливай-ка, мама, щейЯ привел товарищей.Посмотри на мою бабу,Как она тебе ваще?Ща мы будем начинатьВеселиться, танцевать.Мама, уходи на кухню,Начинай разогревать!Веселиться, будем танцевать!Веселиться, будем танцевать!Веселиться, будем танцевать!Веселиться, будем танцева-а-а-а-ать!Мама, можешь выходить,Тут не будем больше пить,Ну а баба остается —Тяжело ее носить!Мы уходим за звездоюНа закат, где паруса,Где глаза глядят с тоской иБагровеют небеса!Веселиться, будем танцевать!Веселиться, будем танцевать!Веселиться, будем танцевать!Веселиться, будем танцева-а-а-а-ать!А что же наш Элвис? Через пару месяцев Коля восстал, аки птица Феникс из пепла, и в очередной раз попробовал вернуться в группу, которая к тому времени уже привыкла к жизни без скандалов и к хорошим концертам с Конвисером. «БП» все-таки отыграл пару сейшенов с двумя фронтменами. Тогда-то всем и стало ясно, как сильно сдал Михайлов. Он забывал слова и путал партии, и после серьезного разговора с Сантёром окончательно ушел из группы. Конечно, для него это было трагедией. Но группа хотела жить, а не выживать, при неуправляемом алкоголике с провалами в памяти это было совершенно невозможно.
И снова слово Соболеву: Ты меня пригласил, и я застал конец периода, когда Коля и Конвисер пели вместе. Чуть ли не последний их совместный концерт стал для меня дебютным в таком составе. Вроде, начало 1998 года, клуб Wild-Side на Нарвской. Клуб, кстати, после этого концерта (и рейда наркоконтроля во время него) с треском закрыли. Примерно тогда же мы записывали песни «Фанат» и «Пивные моря» для радио, и тогда Коля сказал, что больше не может петь из-за чудовищных мигреней. В тот день он был вынужден оставить группу. Я помню свой с ним разговор в коридоре ДК Ленсовета на студии «Добролет». В результате песни на записи спел Конвисер. Это где-то март 98-го. И обсуждение кандидатуры Конвисера тоже помню. На точке в НИИ акустики, на Аптекарском острове.
Коля снова опустился на самое дно. Надираясь, он ломился в квартиру Конвисера, проклинал его и кричал, что тот обманом занял его трон. Потом они мирились, выпивали и дружили ровно до следующего приступа Колиной ненависти. Естественно, такая ситуация держала Конвисера в постоянном стрессе. Он чувствовал себя не на своем месте, хотя обожал сцену. К тому же его сильно тяготил доставшийся от Коли репертуар. Ну какой там Кирзавод, какое там ПТУ, мордобой – и Саша Конвисер? Трудно петь то, во что сам не веришь. Еще труднее петь то, что тебе противно. Михайлов жил в своих песнях, Сашка их талантливо исполнял. Пьеро играл Арлекина и очень страдал. Мучился, но пел. Только зрители этого страдания не ощущали и от души веселились на концертах «БП».
Году в 2001 я свозил «Подряд» на «Нашествие» (куда их позвали после триумфа «Идиота» на «Нашем Радио») и честно предложил ребятам прекратить музыкальную деятельность в качестве «БП». Ну или хотя бы название сменить. И репертуар. Мне стало неинтересно ими заниматься. Конвисер сам песни не писал. Новые песни Соболева мне не особо нравились. Сантёр тоже ничем не торопился удивлять. Переиздавать старые песни в новых аранжировках надоело. Я поддержал Конвисера с его новым личным диско-панк-проектом МПТРИ, записал им альбом, снял пару клипов и очень надеялся, что на этом история «БП» закончится.
Но, к счастью, мои надежды не оправдались. Сначала в сдувшийся «БП» дружно вдыхали жизнь страдалец Конвисер и оптимист Соболев, потом его откачивали Конвисер и Сантёр, теперь реанимация и бурная деятельность «БП» – целиком и полностью забава Сантёра. Главное, чтобы все, кто выжил, были счастливы. А я закончил с «Бригадным Подрядом» в 2003-м. Выпустил сидюк «ЗаеВеst – БП 1985–2003» и попрощался с ними. Думал, что попрощался. Но иногда они возвращаются.
Прошло уже года два, как я расстался с «Подрядом». Правда, помог им слегка в 2003-м, записав с Шевчуком сотоварищи сингл «Попса». Наш проект «Рок-группа» тогда сильно бабахнул, «БП» из «Нашего Радио» слышала каждая собака. Мы все знали, что Коля бухает по-черному. И много раз пытались вытащить его из синей пучины. Но каждый раз натыкались на жесткое сопротивление. Это была его родная экосистема. Его среда обитания. Глубоководная рыба, резко поднятая сетью с глубины, взрывается от перепада давления. Коля слишком глубоко погрузился. Макс Васильев, пропивавший свои таланты не хуже Коли, сумел вынырнуть сам: подшился, не пил ничего, крепче томатного сока и регулярно поставлял «БП» новые хиты. Добрейший полуовощ Бабич устал безвылазно сидеть в четырех стенах на «колесах» и устроился на работу, сопровождать грузы. И тут же разбился насмерть в глупой аварии. Эх, Димка, Димка Бабич, Бабич-бич – добрая душа, как же тебя жалко! Вроде как Макс навещал его маму, и именно она сообщила, что Колян наш умудрился влипнуть в совсем уж плохую историю. Он попался на крючок черным риелторам. Эти волки нещадно зачищали Купчино от синих в начале нулевых при теневой поддержке ментов и паспортных столов. Видимо, Коле с его мамой дали немного денег, оплатили их страшные долги по квартплате, а потом развели его с матерью на квартиру, пообещав жилье за городом и деньги. А, может, мать все решила без Коли. Мы подключились слишком поздно. Конвисер сходил в ЖЭК и узнав, что кто-то недавно выплатил Колины долги, устроил им выволочку, обвинив в пособничестве бандитам. Так и было. Сантёр забил стрелку с разводчиками и попытался объяснить, что они не на тех нарвались, но этим чертям все было пофиг. Наши действия лишь ускорили процесс Колиного вывоза. Документы уже были оформлены. Коля все подписал и очень их боялся. К тому же верил, что ему дадут обещанных денег на бухло. А остальное его тогда не интересовало. Нас он не слушал. Без его поддержки помочь ему не представлялось возможным. Мы просили его никуда не уезжать и вызывать нас сразу, как появятся жулики, но Михайлов опять все сделал по-своему. И канул в неизвестном направлении.
Наш детский хор ввели во двор.Лязгнул ружейный затвор.Как вы могли командой плиНаш прекратить разговор.Жизнь растянулась как сопля.Из потолка растет петля.Проклятая инфля…Душу выпьет конопля,Тело приберет земля.Через полгода кто-то из знакомых встретил его в Питере, как всегда, у пивного ларя, в вопиюще ужасном состоянии. Коле купили пива, и он рассказал, что денег им не дали, кинули, поселили в Сланцах, там – жопа, одни гопники, про «Подряд» никто не слышал, и он оттуда сбежал. Теперь бомжует. Как выяснилось впоследствии, Коля действительно сбежал из Сланцев, бросив там свою недееспособную мать, которая умерла от голода…
И вот я вел это существо, практически потерявшее человеческий облик, в ночлежку и ничего, кроме жалости, к нему не испытывал. В ночлежке Колю приняли только через очистку, и мы снова пошли вместе – теперь на Староневский, где звезда рок-н-ролла должна была пройти санобработку. Всю дорогу Коля рассказывал мне о своих музыкальных планах, просил купить ему гитару и обещал бросить пить. Теперь он не сопротивлялся моей помощи. Сил не осталось. А я мучительно думал, что же мне с ним дальше делать. «Ночлежка» – временный выход. Передержка. Михайлов прожил на улице около года. Это большой срок. Говорят, что бомжи не возвращаются к нормальной жизни. Но почему бы не попробовать.
Оторвали руки! Оторвали ноги!Истерзали, бросили посреди дороги!А в пустых глазницах бьется луч зарницы!Все равно не верю, что все люди – звери!Каждый человек полон красоты.Каждый человек – дети и цветы.Каждый человек – чудесное созданье.Каждый человек – частица мирозданья.Просыпаюсь утром весь в поту холодном,И иду работать, дерзкий и голодный.Я беру кистень свой, запираю двери…Все равно не верю, что все люди – звери!После санобработки чистенький Михайлов пришел ко мне в гости на Стремянную. В руке у него была потрепанная книжка «12 стульев» – подарок для меня.
– Вот, на развале купил. Арбузы разгрузил и купил тебе. Ты ж любишь книжки. Н-да. Че делать-то будем, Тося?
К светской беседе с Михайловым я тогда был не очень расположен. Тем более к совместным делам. Я понимал, что еще немного, и чистый бомж Коля поселится у меня навсегда. Представил эту прекрасную перспективу, и голова моя заработала в десять раз активнее. Вари, горшочек, вари! Горшочек – точно! Горшок! Вот наша палочка-выручалочка. Мишка много раз признавался мне в любви к старому «БП» с Колькой во главе, Мишка всегда считал, что лучше Коли никто не пел панк-рок (хотя лично они знакомы не были), и мне всегда хотелось, чтобы Мишка спел подрядовские песни (особенно с моими текстами). Все сложилось в моей голове, и я поехал к Горшку, осуществлять план по превращению бомжа Михайлова в человека с паспортом и жилплощадью. Про Горшка надо писать отдельную историю, ему в этом рассказе будет тесно. Мишка у меня всегда ассоциировался с Лешим, сказочным персонажем, на лицо ужасным и добрым внутри. У них с Колей было полно общего – и путяга, и брутальная мощь, и чертова тяга к саморазрушению. В общем, предложил я Мишке спродюсировать сольный альбом с условием, что половина гонорара пойдет на домик для синьора Тыквы, то бишь бомжа Коляна Михайлова. И, спасибо Мишке, он с радостью вписался в эту авантюру. Песни на сольник из репертуара «Подряда» Миша Горшенёв выбрал сам. И ура! Среди них оказались два трека на мои стихи. Записывали альбом на студии «ДДТ». Горшок – упрямый, смешной, нелепый, очень талантливый, мощный, крутой, чрезвычайно симпатичный человек с большим сердцем. Без него ничего бы не получилось. Я пристроил его альбом в хорошо знакомое мне музыкальное издательство и купил Коле комнату. Все время, пока мы писали и сводили альбом, бомж Колечка жил на съемной квартире в Московском районе на полном обеспечении и тренькал там на гитарке. Мы же все читали проклятого «Маленького принца» в детстве и знаем, что в ответе за тех, кого приручили. Сантёр и Макс несколько раз в неделю возили ему еду, чтобы он никуда не выходил. Но все равно Михайлов умудрился пару раз сбежать и вернуться домой счастливым – пьяным и в свежих синяках.