Ленинградский проспект, Засыпушка № 5
Шрифт:
– Лауреат?
– Что ты! Жил в десятом веке нашей эры. У них был тогда расцвет культуры.
– Здорово!
– Это я взяла из книги "В мире мудрых мыслей".
– У тебя она есть?
– Я у подруги брала.
– А ты много знаешь. И про жизнь больше моего понимаешь.
– Я же с девяти лет без матери.
– И рассказала ему про отца и мачеху, про дом в Ростове, про то, как отец водил ее к нотариусу.
Незаметно оказались у его дома. Он, конечно, позвал
Она отказалась.
– Ты с ума сошел. Первый час. И вообще я могу приходить к тебе только по делам.
– Почему это? Мой дом всегда для тебя открыт.
– А я не могу, - сказала Тамара и села на крыльцо.
Алик вынес одеяло, прикрыл Тамару от дождя.
Вдруг Тамара видит: к крыльцу идет женщина, идет, как в свой дом. Тамара испугалась и тут же узнала Марию Исааковну из проектного института. Оказывается, она соседка Алика, живет напротив, через кухню.
Мария Исааковна остановилась, смотрит на них сверху:
– Чего сидите под дождем? У меня бутылка шампанского есть.
Пошли в дом. Тамара выпила полстакана. Алик еще наливает.
– Алик, мне больше нельзя.
– Почему?
– Я буду пьяная, - и смеется тревожно.
Тамара все-таки выпила - смотрит, а Марии в комнате нет. Тамаре стало весело-весело. Села на тахту, поджала под себя ноги и беспричинно смеется. Алик сел рядом.
– Я хочу тебе сказать...
– Давай лучше за жизнь говорить. Расскажи что-нибудь веселое или грустное.
Они говорили и говорили. Потом Алик вышел на кухню, вернулся с раскладушкой.
– Четыре часа утра. Ты у меня останешься.
Тамара подумала и осталась. Ей было весело и ничуть не страшно. Алик постелил постель, потушил свет.
– Раздевайся. Я не смотрю.
Она юркнула под одеяло как была, не раздеваясь. Лежит в темноте, затаившись, и слушает.
Алик лег.
Она лежит и думает со страхом: "Сейчас полезет. Тогда все". А что "все" - она и сама не знала.
Так и заснула.
Теперь она его совсем не боялась. Бегала к нему, как в свою засыпушку № 5. И подумать только, за все время они ни разу не целовались даже.
Тамара решила подать заявление в заочный институт. Сначала думала на факультет журналистики: теперь мода такая - все идут в журналисты. Алик ее переубедил: "Иди в иняз. Я очень люблю иностранные языки".
Она написала заявление, побежала к Алику за учебником английского языка.
Он подошел к ней.
– Сначала давай поговорим.
– О чем?
– Так дальше продолжаться не может.
– Что - не может?
– Она будто не понимала, а у самой туман в глазах сделался.
– Или - или!
– сказал он требовательно.
– Что - или?
–
– Или мы расстаемся, или женимся.
– Ах, вот как. Ты жаждешь со мной расстаться?
– Эх, Тамарка, - сказал он с печалью и сел на тахту, - и зачем я только тебя встретил?
Она тотчас перестала притворяться, села рядом с ним на гобелен, приказала жадно:
– Говори!
Он начал с первого дня творения:
– У меня сразу сердце упало, как только я тебя увидел в горкоме. Я не хотел встречаться. У меня строгая программа жизни составлена: университет, потом диссертация. Моя семилетка. А ты все мои планы поломала - за тобой бегаю. Не хотел тебя на воскресник звать, а позвал. Выйду из горкома - надо заниматься. А ноги сами в засыпушку вашу проклятую идут...
Тамара слушала, а в груди у нее прямо от сердца к горлу натянулась тугая звонкая струна, сердце запело на высокой стремительной ноте, а потом вылетело из груди и взвилось к звездам.
Алик уже дошел до современного положения и строил планы на будущее.
– Не могу бороться. Нам надо пожениться, чтобы от учебы не отвлекаться. Будем вместе учиться, вместе к экзаменам готовиться. Что же ты молчишь?
Тамара ничего не ответила, и они стали целоваться. Струна обвилась вокруг ее шеи, захлестнула горло, и она почувствовала, что задыхается, задыхается, задыхается, вот уже совсем задохнулась, умирает, умирает - о боже, о такой смерти можно только мечтать.
Вдруг она увидела над собой чужое воспаленное лицо, и ей стало страшно. Оттолкнула, хлопнула дверью.
Алик догнал ее за углом и молча шагал позади. Она замедлила шаг. Он взял ее за руку.
– Ты мне ничего не ответила, - сказал он.
– Я согласна, - сказала она.
– Ты мне очень нравишься. Очень, очень. С первого взгляда понравился. Но мы должны подождать. Сегодня двадцать пять дней, как мы познакомились. Это же мало. Надо проверить свои чувства и потом решить...
Она стала приходить к нему каждый вечер, и они целовались до утра. Им становилось все труднее и труднее. Алика явно не устраивали такие отношения.
– Зачем ты меня оскорбляешь?
– спросила она как-то, чуть не плача от жалости к самой себе.
– Я тебя не оскорбляю. А ты меня не любишь.
– Я требую, чтобы ты меня уважал, - сказала она.
– Отвернись, - и стала поправлять мятую кофту.
– Ты холодная, - бросил он.
– Никогда не думал, что ты будешь такой холодной.
Тамара наконец привела кофту в порядок.
– А теперь проводи меня, - потребовала она.
Он подошел, положил руки на ее плечи:
– Останься.