Ленинградский стратилат
Шрифт:
— Майские праздники?
— Нет, это в самом конце мая было. Перед выпускными экзаменами. Может, они после конференции какой-то на даче тусовались… Да какая разница?
— Никакой. Просто уточнил.
— Мы очень даже нормально оттянулись вечером и потом. Ночью можно классно разогнаться, как на настоящих гонках…
— А гаишники?
— Они знают, какие машины можно останавливать, а какие нельзя. На номера смотрят. Мне ещё ни один принципиальный гаишник не попадался… Я часто так катался, когда отец дома не ночевал. Короче, мы проезжали мимо райкома комсомола. И я вспомнил, как нас туда гоняли в восьмом классе. Вот что за фигня? Просто раздавали бы корочки и значки по списку. Но нет, пришлось в этот долбаный райком таскаться. Даже не один раз. Зачем? Это ведь формальность. Все равно
— С проблемами. Прикольно вышло. В школе, когда рекомендацию давали, каждому вопросы задавали…
— Что такое "демократический централизм"? — усмехнулся Влад.
— Это тоже было. Но меня спросили про события в индийском штате Пенджаб. Я чего-то слышал краем уха в новостях. Сказал, что индийский народ там борется за независимость. Очень мужественно и самоотверженно борется. Один активист припадочный начал докапываться. Какие народности в Индии, как борются и все такое. Я его с лестницы столкнул классе в пятом. Не нарочно, задел просто… а он до сих пор помнил и решил отомстить. Ждал своего часа. Наша классная, она парторг, вся покраснела, как рак. Я уж испугался, ее инфаркт хватит. Ну, я ответил: это в Пенджабе бенгальцы борются все время за что-нибудь. Только эту народность знал. А там сикхи, оказывается. Теперь на всю жизнь запомнил. Но все равно меня рекомендовали, конечно. Куда они денутся.
— Вот именно. Им же положительная статистика нужна. В общем, мы остановились возле райкома… Уже ночь давно наступила, вокруг ни души. Только голубые ели вокруг здания и плакаты. Сигнализации там не было, решёток на окнах тоже…
Примечание:
К середине восьмидесятых вступление в комсомол по большей части стало уже формальностью. Но все же считалось, что без членства в этой организации будет сложнее поступить в институт, да и вообще не стоит отбиваться от коллектива. Принимали в комсомол не скопом, как в пионеры и октябрята, а индивидуально. Сначала надо было получить рекомендации, потом одобрение от комсомольской организации школы. Потенциальные комсомольцы должны были продемонстрировать знание устава ВЛКСМ и ответить на несколько стандартных вопросов. Например, что такое демократический централизм (если коротко, то это сочетание демократических принципов и централизованного руководства). Потом обычно следовало собеседование в местном райкоме комсомола — и вот уже можно было получить комсомольский билет и значок. В конце восьмидесятых старшеклассники уже смекнули, что особой пользы от комсомола не предвидится, и не торопились в него вступать. Официально комсомольская организация самораспустилась в 1991-м, но в сущности она тихо скончалась еще раньше.
Глава 12
Пересказ дурацкой (а может, не такой уж дурацкой) истории продолжался:
— Раз эти лохи бросают все без охраны — то сами виноваты. Верно? Так что мы залезли внутрь. Ну и погуляли там. У нас с собой было и плюс ещё в сейфе коньяк нашли. Ключ в столе лежал. В кабинете секретаря райкома. Там стол для заседаний такой огромный, полированный… На этом столе мы и развлекались. Нас пятеро было — три парня, две девчонки.
— Всю ночь?
— Не всю, наверное. Я дальше детали не так уж четко… Помню, ржали, когда документы читали вслух, папки в коридоре разбрасывали. Когда я всех по домам развез, еще темно было. А потом сотрудники пришли на работу, и началось в райкоме утро… Мы специально не старались, но погром получился нехилый, я думаю. Скандалище… Мой друг еще и знамя из кабинета секретаря зачем-то стырил.
— Вас вычислили?
— Ага. Я думал, отец меня убьет. Это же такое пятно на карьере: сын устроил погром в райкоме. Но потом как-то замяли дело. Нас даже из комсомола не исключили. У одного парня отец дипломат, у другого — директор крупного комбината. У девчонок родители партийные боссы, у меня отец тоже. Знамя вернули, оно на даче у моего друга валялось, на чердаке. Документы райкомовские восстановили, наверное, как-то. Им ведь главное — очки втереть, что у нас все хорошо и замечательно. Сплошная показуха. Ненавижу! Когда в том райкоме меня в комсомол принимали — с нами один заслуженный перец собеседование проводил. О том, как молодежь должна заветы дедов выполнять, моральный облик и все такое… Это наш сосед был, он всю жизнь на две семьи живёт. С женой в партийный санаторий, с любовницей — на Кавказ… Да там все такие, корчат из себя святых, а сами… Папаша такой же… В общем, обломался мой МГИМО, отец меня сослал в Ленинград с глаз долой. Ну, и денег теперь даёт в обрез. Да хрен с ним, обойдусь. Сам зарабатываю.
— На кассетах?
— Не только. Знаешь, скоро все изменится. Закон об индивидуальной трудовой уже есть. Когда институт закончим, можно будет свое предприятие открыть. К тому времени крупные частные фирмы появятся. Или даже раньше...
Такое радужное будущее не казалось мне реальным.
— Уверен? По-моему, это очень мелко пока. Типа надомников...
— Нет, я тебе говорю: все изменится через несколько лет. Пойдешь в мою фирму работать? Можно будет видеосалон открыть, аудио и видеозапись, прокат кассет, музыкальные подборки составлять. Или ещё что-нибудь придумать… — тут вдруг Влад замолчал и после короткой паузы добавил упавшим голосом: — Блин, я же забыл, что вампир теперь. Изгой какой-то. Всю жизнь прятаться от людей придется. Какие уж тут планы…
*****
Воскресенье началось довольно уныло. Погода испортилась, за окном медленно плыли серые облака. Игорь до сих пор не объявился. На звонок в коммуналке ответил сам дядя Паша. Он Игоря не видел, но слышал, как тот отпирал свою комнату поздно вечером и ушел рано утром. В квартире родителей Ксюши сначала не брали трубку, а после моего очередного звонка трубку всё-таки сняли и тут же нажали на отбой.
Влад проснулся поздно. Умылся, оделся и… снова лег. Только теперь уже на диван. От завтрака отказался. А когда я предложил ему порцию размороженной крови, Влад посмотрел на меня так, что я поскорей смотался из комнаты.
Я совсем недолго погулял с Несси вокруг дома. Когда мы вернулись, Влад по-прежнему лежал на диване, теперь ещё прижав ладонь к животу.
— Болит?
— Ага. Блин, зачем только я вчера эту кровь пил… Все болит внутри…
— Дать анальгин?
Лучше бы меня заслали в самую отстойную этнографическую экспедицию! Я бы с удовольствием записывал самые тупые частушки в самой глухой деревне с туалетом во дворе и без электричества. Только бы не ухаживать за приболевшим вампиром, которому не знаешь, чем помочь. Для меня наблюдать, как кто-то мучается рядом — просто нож острый. Сердце кровью обливается, наверное, для таких случаев и придумали это выражение. Чувствуешь себя виноватым, хотя на самом деле не причем. Разве я виноват, что так получилось, и со мной все в порядке, в отличие от Влада? После двух таблеток анальгина боль, по словам Влада, утихла, стала не такой сильной. Но видно было: ему все еще плохо. Он лежал настолько бледный, что лицо почти сливалось с подушкой. Несси тоже переживала, улеглась в ногах у нашего гостя и сочувственно смотрела на него.
Чтобы немного отвлечься, я отправился на кухню. Там ещё царил идеальный порядок после недавней генеральной уборки, но надо ведь было чем-то заняться. Я разобрал по пакетикам специи, красиво расставил чашки на полке. Разве так я мечтал провести долгожданные каникулы? Вот уж повезло… Между тем время близилось к обеду. Я отыскал в книжке рецепт блинчиков на кефире и занялся готовкой. Получилось на удивление вкусно. Заварил чай, положил несколько блинчиков на тарелку, а в маленькую вазочку — ароматное вишневое варенье. Зашёл с подносом в гостиную.
— Поешь хоть немного. Ты же с голоду загнешься.
Он посмотрел на поднос, но безо всякого интереса.
— Спасибо, не хочется.
— А чего тебе хочется? Скажи, я приготовлю.
— Ну… мороженое я бы съел.
— Отлично! Сейчас сбегаю куплю.
— Если тебе не трудно.
— Да чего там трудно. Киоск рядом совсем.
— Деньги возьми у меня в сумке. Там в кармане на молнии.
— Нафига? На мороженое уж денег хватит.
— Ещё чего. Ты же не обязан меня содержать. И так из-за меня все наперекосяк пошло.