Ленон и Гаузен: Два клевых чужака
Шрифт:
Но искренние, как никогда, слова Гаузена остались без ответа. Юноша сам едва не падал от усталости и уже совсем отчаялся, но тут он увидел знакомую башню. Прислонив Ленона к стене, он начал стучаться в дверь.
— Открывай скорей! — потребовал Гаузен.
— Кто там? — раздалось откуда-то сверху через некоторое время.
— Добрые люди! — закричал во все горло Гаузен.
— Не знаю таких! — донеслось в ответ, и окно с шумом захлопнулось.
Гаузен подумал, а не прорубить ли ему саблей отверстие в каменной стене и войти внутрь, но решил оставить этот вариант на крайний
— Дядя Шел! Ты меня не узнал? У меня к тебе важное дело, — вновь в отчаянии крикнул Гаузен. Он и так громко говорил до этого, чтобы Ленон не заснул, и теперь начинал потихоньку хрипнуть.
— Гаузен! Что ты здесь делаешь, бездельник? — вновь распахнулось окно, и оттуда высунулось сердитое лицо наполовину поседевшего человека. Он даже не хотел смотреть в сторону незваного гостя, а нос его брезгливо поддергивался, будто он не выносил даже запаха собственного племянника.
— Я тебя столько лет пытался сплавить по разным монастырям, пока мне не удалось спихнуть тебя Леканту. А он живыми, как известно, слуг на волю не отпускает. Он что, уже помер?
— Я все расскажу. Пусти меня сначала в дом! — уклонился от ответа Гаузен.
— Морское дно — твой дом! — оборвал разговор дядя Шел и вновь захлопнул окно.
— Слушай ты, негодядя! Тьфу! Негодяй ты! — не выдержал юноша. — У меня тут друг скоро умрет!!!
— И что? Мне лопату тебе вынести? — не нашел в себе ни капли жалости отшельник.
Гаузен чуть не задохнулся от возмущения от такого бессердечного предложения, но тут ему пришла в голову одна мысль, и он решил немного сдать свои позиции:
— Согласен! Давай мне лопату, и я уберусь подальше. А потом я ее верну, и мы распрощаемся.
В болотном воздухе на некоторое время повисло молчание. Затем из окна раздалось:
— Ну, так бы сразу и сказал! Жди здесь. Сейчас я скину тебе лопату из окна.
— Не надо из окна! — возразил юноша. — Она упадет на камни и затупится, а мне ей еще землю копать. Лучше приоткрой дверь, и просунь ее сквозь щелку. А после этого ты меня больше не увидишь даже в паршивом сне!
Вновь стало тихо. Похоже, что житель башни обдумывал этот вариант. Наконец, раздался скрип лестницы, дверь приоткрылась, и оттуда высунулась лопата. Гаузен тут же схватился за нее, надавил на черенок, как на рычаг, и распахнул дверь. Потом он оттолкнул дядю, и пока тот пытался встать на ноги, втащил в домик Ленона.
— Гаузен, я тебя ненавижу! — разоткровенничался обитатель башни.
— А я тебя столько за свою жизнь навидался, что у меня есть полное право пропустить твои похороны. Но, как видишь, я решил не дожидаться, — огрызнулся юноша в ответ.
— Грязный мошенник! — возмутился жилец башни.
— У меня было у кого поучиться! Ты сам мне говорил, что если врать не ради собственной выгоды, то это и не обман даже! — парировал Гаузен.
— Как ты смеешь врываться и что-то требовать, неблагодарный мальчишка?! Все эти годы я старался помочь тебе, а ты, похоже, стал таким же негодяем, как и все люди! — заявил дядя Шел.
— Слушай сюда, старая вешалка! С тех пор, как ты меня бросил на произвол судьбы, я бы к тебе ни за что не пришел, не обратился к тебе за помощью, но помощь нужна не мне, а моему другу, — тут Гаузен понял, что от дяди зависит жизнь Ленона, и решил поменять тон.
— И вообще, что я сделал тебе плохого, чтобы заслужить такое отношение? Я же подарил тебе столько счастливых дней… своим отсутствием.
— Ладно уж, — пробурчал в ответ дядя. — Тащи его наверх, там разберемся.
И Гаузен, бросив сумку и взяв под мышки бессознательного Ленона, стал осторожно перетаскивать его по лестнице. Уже в комнате он уложил его на кровать, а дядя Шел начал внимательно обследовать несчастного.
— Ну, как он? — наконец не выдержал Гаузен.
— Ситуация критическая, — сурово произнес дядя, и Гаузен испуганно затих, ожидая смертельного приговора.
— В смысле, есть что покритиковать, — немного успокоил его дядя. — Зачем вы, два дурака, вообще сунулись на болота? А разбудить-то ты его пытался? Иголками колол? На ухо кричал?
— Я что, изверг какой-то? — возразил Гаузен, но дядя его не слушал.
— Синий язык! — раскрыл рот Ленону обитатель башни, — Если у человека язык посинел, то он либо умер, либо наелся черники. Ты ведь не кормил его черникой?
— Может, вино и впрямь было черничное? — неопределенно пожал плечами Гаузен, вспомнив про уже пустую фляжку. Об оставшемся варианте он боялся даже помыслить.
— Так-так, — продолжил осмотр дядя Гаузена. — Уж не следы ли зубов Миральды это?
— Ты знаком с некролдуньей? — округлил глаза юноша.
— Еще с тех самых пор, когда она была мертведьмой. Я даже ходил к ней на чай время от времени. Как-то раз она тоже пыталась отравить меня этим ядом. Я еле-еле унес от нее ноги и вернулся домой. Я заснул бы и не проснулся, если бы не моя многолетняя бессонница! Так что я все-таки сумел отыскать противоядие.
— И что ты сделал с ней после этого? — спросил Гаузен, имея в виду некролдунью.
— Перестал ходить к ней на чай, — равнодушно пожал плечами дядя.
— Мне жаль, что так случилось. Из вас бы вышла отличная пара, — презрительно бросил Гаузен.
— Она ничем не хуже большинства людей, — решительно возразил дядя Шел.
— Она пыталась превратить меня в ворона! — возмутился юноша.
— Мой немногочисленный родственник! Я всегда тебе говорил, что ты докаркаешься! — съязвил дядя. — Может быть, она хотела подарить ворона мне на день рожденья? Возможно, она даже хотела помириться?
— А ты был бы и рад такому подарку! — желчно прокомментировал юноша.
— И в правду, подарок из тебя никудышный в любом виде, — согласился дядя, и Гаузен обиженно примолк.
— К счастью, у меня осталось немного порошка, — сообщил радостную новость затворник. — После отравления я стал еще меньше доверять кому-либо и ожидал, что ей в любой момент может взбрести в голову нанести ответный визит.
Тут дядя начал шарить по полкам, бормоча что-то себе под нос:
— Терпеть не могу ходить в гости. Надо выбирать подарок, а ты не знаешь что дарить. Терпеть не могу принимать гостей. Подарят какую-нибудь ерунду, и ты еще останешься должен. Конечно, можно встречаться в таверне, ведь это ни к чему не обязывает. Но я терпеть не могу всякие там таверны!