Леопард на солнце
Шрифт:
Арканхель Барраган раскинулся на кровати лицом вниз, укрытый простыней. Пульс у него замедленный, дыхание чуть заметно: он похож скорее не на спящего, а на обессилевшего, отрешенного от жизни человека. Подобно игуане из своего сна, он также заключен внутрь пузырька, наполненного покоем и умеренностью, изолированного от мира неспящих, и не ощущает жара закупоренной комнаты.
Единственный луч солнца, пробившийся сквозь щель в ставнях, падает на прядь волос юноши и высвечивает его целиком. Кожа у него медового тона и с медовым отливом. В ухо вдета золотая серьга. На подушке вырисовывается профиль, такой тонкий и нежный, что он мог бы сойти за детский или женский.
Юноша шевелится, меняет
Комната слишком велика для спальни, ее загромождают гири, тренажеры, велостанок, в углу висит баскетбольная корзина. Кроме того, игровые автоматы – четыре флиппера и пинбол [14] – яркие, пестрые, стоят в ряд у стены.
14
Пинбол(американский бильярд) – игра, в которой, манипулируя рычагами, требуется направлять шарик в лунки на игровом поле (доске, столе), разделенном перегородками. Флиппер– игра, похожая на пинбол, в которой игрок своими шарами «выбивает» шары противника. В комнате Арканхеля находятся игровые автоматы, у которых полем для игры служит электронный экран.
Входит женщина в черном, обувь она сняла у двери, чтобы не шуметь. Она разменяла четвертый десяток, но еще не достигла сорокалетия, у нее суровые глаза и густые брови.
– В квартале считали, что внешне она копия греческой артистки Ирены Папас. [15]
Она никогда не говорит: она немая. Это Немая Барраган, тетка Нандо и Арканхеля со стороны матери.
– Говорят, что эта Немая Барраган молчала не потому, что не могла разговаривать, а потому что не желала.
15
Ирена Папас(р. 1926) – известная греческая актриса, снималась в фильмах американских и европейских режиссеров.
Про нее много разного говорят, потому что люди не переносят ее молчания. Ее считают злой и самодовольной. Люди не любят тех, кто не болтает о своих секретах, кто не признается в слабостях, а она тверда, как гранит, и способна вынести пытку без единой жалобы, не идя на уступки и не прося пощады.
– Рассказывают, что однажды она не выдержала и что она рыдала на плече одного человека, который был ее возлюбленным.
– Вранье. У нее никогда не было мужчины, она всю жизнь носила пояс невинности, всегда запертый на висячий замок.
– Кто же ее заставил его носить?
– Никто ее не заставлял. Она сама решила защитить железом свою девственность.
– А ключ у кого был?
– Ни у кого. Она своими руками заперла замок, бросила ключ в унитаз и спустила воду.
– Кроме того, она никогда не носила цветной одежды. Даже белого или серого не надевала.
Никогда не носит цветной одежды. В этом она не отличается от всех других женщин семьи Барраган. С тех пор, как они начали хоронить своих мужчин, они всегда ходят только в черном. Хотя и с зеленым отливом от длительной носки. Обычай требует носить траур год по каждому покойнику, а они не успевают отметить годовщину, как приходит черед следующего. Они живут должницами долгой скорби, и им не хватает жизни выплатить долг.
Когда
Она опускается на колени возле юноши и долго смотрит на него. Так она прозревает, что ему снится: она видит голубую игуану в стеклянном шаре. Она давно уже научилась читать чужие сны и может смотреть их, как кино.
Немая не отрывает взгляда от племянника. Ее глаза под густыми бровями, окаймленные густыми ресницами, непостижимы, как таинство, и грозны, как Святой Судия, что судит и не прощает. Эти глаза видят все и ни о чем не расскажут.
– Кому не приходилось замечать этот пронизывающий взгляд Немой Барраган!
– Говорят, что она видела сквозь стены и поэтому знала тайны всех вокруг.
Женщина созерцает небесную красоту юноши и выжидает. Пять, и десять, и пятнадцать минут она глядит на это молодое, такое чистое и свежее тело. Она видит, что оно спокойно и пусто, покинуто обитателем, устремившим свой полет в горнюю область сна, туда, где нет ни сознания, ни памяти, далеко-далеко от этой кровати, и от этой комнаты, и от этого мира. Немая протягивает руку и, едва касаясь, гладит медовую кожу спины.
Затем она поднимается, выходит и входит опять, неся на подносе чашку кофе, флакон антисептика, вату, марлю, пластырь и бутылку микстуры. Она открывает два окна комнаты, выходящие во внутренний дворик, будит Арканхеля, тряся его за плечо, и подает ему кофе.
– Мне снилось, что ты меня трогаешь, – говорит он, его голос спросонья пресекается в глубине гортани.
«Нет», – она отрицательно качает головой. «Тебе снилась игуана», – думает она.
Арканхель отрешенно, с закрытыми глазами, пьет кофе. Допив, он снимает повязку с руки. Рана от пули все еще не зажила. Немая вновь опускается на колени у его кровати и предается выполнению лечебных процедур. Она чистит рану энергично, не давая спуску. Удаляет инфекцию пинцетом и ватой, промывает рану перекисью и протирает пораженное место с такой же силой, как человек, оттирающий пятна на плиточном полу.
От боли сонливость, наконец, покидает юношу, он охает, смеется, кричит, мешает действиям тетки, хватая ее запястья, снова смеется, и наконец сдается – она сильнее его и совершает все процедуры с решимостью пастуха, клеймящего скот.
Руку Арканхеля покалывает, от чего на лбу у него выступает пот, и Немая дает ему глотнуть микстуры из бутылки и отирает лоб пропитанными спиртом платками.
– Почисти еще, Немая, – просит он. – Рана еще болит. Чтобы зажило.
Но он не хочет, чтобы рана заживала. Он провел бы все утро за этим лечением, терпя жжение, с тем, чтобы тетка была рядом. Он хочет продлить эту маленькую ежедневную пытку, столь вознагражденную, столь терпимую, с тем, чтобы Немая не отдалялась, не отпускала его. Он не хочет ждать следующего дня, повторения ритуала с ватой и антисептиком, чтобы ее руки вновь прикоснулись к нему. Без радости он замечает, что рана заживает, и боится, что когда она совсем затянется, Немая уже не будет приходить по утрам, чтобы освежить его лоб смоченными спиртом платочками.
– Чудовищно, этот ребенок Арканхель был влюблен в свою тетку с материнской стороны. Поэтому ни одна женщина, кроме нее, ему не нравилась.
Зато он им нравится. У него много подружек, и он занимается с ними любовью. Это девушки из квартала – заслуживающие доверия, из надежных семейств. Немая сама приводит их в комнату и запирает с ним, поскольку Арканхелю по соображениям безопасности запрещено выходить. Таков приказ Нандо, который бережет брата пуще собственной жизни. Особенно после покушения.