Леопард охотится в темноте
Шрифт:
– Грязная свинья! – прошипел Крейг, и на его нижней губе появилась пена. – Я требую присутствия полиции. Я требую защиты закона.
– Мистер Меллоу, – спокойно произнес Питер Фунгабера, – в Матабелеленде закон – это я. И именно моя защита вам предлагается.
– Я не сделаю этого. Я не подпишу этот кусок дерьма. Лучше я попаду в ад.
– Это можно устроить, – задумчиво произнес Питер Фунгабера и добавил убедительно: – Я призываю вас перестать паясничать и склонить голову перед неизбежным. Подпишите документ, и мы сможем избежать
Грубые слова уже готовы были слететь с губ Крейга, но он заставил себя не произносить их, чтобы не потерять собственного достоинства в присутствии таких людей.
– Нет, – сказал он. – Я никогда не подпишу этот документ. Тебе придется убить меня.
– Даю вам последний шанс передумать.
– Нет. Никогда!
Питер Фунгабера повернулся к высокому сержанту.
– Я отдаю вам женщину, – сказал он. – Ты будешь первым, потом твои люди, по очереди, пока не пройдут все. Здесь, в этой комнате, на этом столе.
– Господи, ты не можешь быть человеком, – выпалил Крейг и попытался удержать Сэлли-Энн, но десантники схватили его и отшвырнули к стене. Один из них лишил его возможности что-либо сделать, приставив к горлу штык.
Второй вывернул Сэлли-Энн руку за спину и подвел к высокому сержанту. Она начала вырываться, но десантник поднял ее так, что только носки ее кроссовок касались каменного пола, а лицо исказилось от боли.
Сержант вел себя совершенно равнодушно, он не смотрел на нее плотоядно, не делал никаких непристойных жестов. Он просто схватил футболку Сэлли-Энн и дернул, разорвав от воротника до талии. Все увидели ее белые и нежные груди с розовыми, казавшимися очень чувствительными и ранимыми сосками.
– У меня сто пятьдесят человек, – заметил Питер Фунгабера. – Это займет какое-то время.
Сержант вставил большие пальцы за пояс шорт и дернул вниз. Шорты упали вниз. Крейг дернулся вперед, но острие штыка пронзило кожу на горле. Кровь потекла за ворот его рубашки. Сэлли-Энн пыталась закрыть свободной рукой темный треугольник между ног. Это была трогательно безрезультатная попытка.
– Я знаю, насколько яростно даже такие так называемые белые либералы, как вы, возмущаются при одной мысли о том, что черная плоть может проникнуть в их женщину. – Питер говорил совершенно спокойно. – Интересно будет узнать, сколько раз вы позволите этому случиться.
Сержант и десантник подняли Сэлли-Энн и положили ее спиной на обеденной стол. Сержант снял с ее ног шелковые шорты, но кроссовки оставил, так же как и остатки футболки на груди.
Они подняли ее колени к груди и потом резко отпустили их вниз, заправив в подмышки. Они явно часто делали такую операцию раньше. Сэлли-Энн была согнута вдвое, широко открыта и абсолютно беззащитна. Любой мужчина в комнате мог посмотреть в тайные глубины ее тела. Сержант стал расстегивать ремень форменных брюк.
– Крейг! – закричала Сэлли-Энн, и этот крик ударил по нервам Крейга как хлыст.
– Я подпишу, – прошептал он. – Только отпустите ее, я все подпишу.
Питер Фунгабера отдал приказ, и десантники немедленно освободили Сэлли-Энн. Рядовой отошел, а сержант помог ей встать на ноги. Он вежливо подал ей шорты, она, всхлипывая и дрожа, быстро натянула их на себя.
Потом она бросилась к Крейгу и крепко обняла его обеими руками. Она не могла говорить, только всхлипывала и глотала слезы. Ее сильно трясло, и Крейг прижимал ее к себе, стараясь успокоить ничего не значившими звуками.
– Чем быстрее подпишете, тем быстрее сможете уехать отсюда.
Крейг подошел к столу, не выпуская Сэлли-Энн из объятий.
Капитан Ндеби передал ему ручку, и Крейг поставил на первых двух листах признания свои инициалы, а последний лист подписал полностью. Капитан Ндеби и Питер Фунгабера заверили его подпись, а потом генерал сказал:
– Последняя формальность. Я хочу, чтобы вас и Сэлли-Энн осмотрел полковой врач с целью определения следов грубого обращения или применения силы.
– Будь ты проклят, разве с нее не достаточно?
– Поспорьте со мной, мой любезный друг.
Врач, очевидно, ждал в одном из грузовиков. Это был маленький проворный машон, который сразу же приступил к делу.
– Доктор, женщину можете осмотреть в спальне. Особенно прошу вас убедиться в том, что она не подверглась сексуальному насилию, – проинструктировал врача Питер Фунгабера, а потом, когда врач с Сэлли-Энн вышли из гостиной, повернулся к Крейгу. – Вы тем временем можете открыть сейф в кабинете и взять паспорт и другие документы, которые могут потребоваться для путешествия.
Десантники проводили Крейга до кабинета на другом конце террасы и подождали, пока он набирал комбинацию замка сейфа. Он взял свой паспорт, бумажник с кредитными карточками и значком Всемирного банка, три книжки чеков «Америкен экспресс» и рукопись нового романа. Он положил все в сумку «Бритиш Эрвейз» и вернулся в гостиную.
Сэлли-Энн и врач вернулись из спальни. Она переоделась в рубашку, джинсы и тонкий шерстяной свитер. Истерика почти кончилась, она лишь изредка тихо всхлипывала, иногда ее тело сотрясалось от дрожи. Она взяла сумку с фотоаппаратами, а под мышкой несла папку с фотографиями и текстом их книги.
– Ваша очередь, – сказал Питер Фунгабера, предложив Крейгу последовать за врачом.
Когда он вернулся, Сэлли-Энн сидела на заднем сиденье стоявшего у террасы «лендровера». Рядом с ней сидел капитан Ндеби, а у заднего борта расположились два десантника. Место рядом с водителем предназначалось Крейгу.
Питер Фунгабера стоял на террасе.
– Прощай, Крейг, – сказал он.
Крейг постарался взглядом передать всю ненависть, которую он испытывал к нему.
– Ты ведь не мог поверить в то, что я разрешу восстановить твою семейную империю? – без злобы в голосе произнес Питер. – Мы слишком яростно сражались, чтобы разрушить твой мир.