Лепестки на ветру
Шрифт:
— Насколько я помню, вы придумали себе такое название из-за странного несоответствия ангельской внешности всех четверых поистине сатанинским деяниям.
Надежда смутить Рейфа провалилась. В ответ он лишь улыбнулся.
— Юности свойственно впадать в крайности. И в том и в другом случае налицо явное преувеличение.
Марго с силой сжала веер. Может, относительно поступков он и прав, но насчет внешности — никакого преувеличения. И в двадцать один Рейф был поразительно хорош собой, но сейчас от природы великолепный стан налился силой, лицо стало более волевым, осанка приобрела властность. Унаследовав от матери-итальянки черный цвет волос и смуглую кожу, глазами он пошел в отца. Как могла она позабыть этот впечатляющий контраст смуглого лица и ясных прозрачно-серых глаз!
Марго понадеялась на то, что с годами выработала в себе иммунитет против его обаяния, но, увы, надежды не сбылись. И что хуже всего, теперь она уже не была невинной девушкой, она была женщиной, кое-что понимавшей и в страсти, и в томлении… Дай Бог им больше никогда не видеться, подумала Марго, вставая. Она была перед ним безоружной.
— Я готова приступить к работе немедленно, — сказала Марго. — Если что-нибудь узнаю, сообщу доверенному лицу в британской делегации. А теперь, извини, мне нужно кое с кем поговорить.
Рейф тоже встал.
— Да, еще кое-что, — осторожно заговорил он. — Люсьен хочет, чтобы ты работала со мной, а не с одним из членов делегации.
— Что?! — воскликнула Марго. — В такой критический момент он подсовывает мне любителя? Сейчас, когда конспирация важна как никогда! Рискуя оскорбить ваше достоинство, позволю себе заметить, что ты будешь только мешать делу.
Рейф поджал губы, но голосом не выдал своего настроения.
— Люсьен подозревает, что кто-то в нашей делегации страдает или неосторожностью, или еще большим грехом. Именно поэтому он хочет, чтобы мы работали вместе, в обход официальных каналов. Если подозрения подтвердятся, я пойду прямиком к Веллингтону или к Кэстлри.
— Как это мило со стороны Стрэтмора, что он хоть им доверяет, — с сарказмом заметила Марго. — И тем не менее я предпочитаю прежний канал.
— Не в моих полномочиях тебя принуждать, — мягко заметил Рейф, — но положа руку на сердце неужели ты не можешь преодолеть отвращение к моей персоне и согласиться работать со мной? Поверь, это ненадолго.
Она посмотрела на него так, будто с трудом подавляла в себе желание запустить ему в голову бутылку. Может быть, хотя бы это разрушит стену его прохладного равнодушия? К несчастью, кроме личной неприязни, других причин отказаться работать с ним у нее не было. К тому же Марго была многим ему обязана. Так что скрепя сердце пришлось согласиться.
— Хорошо, я дам тебе знать, как только что-нибудь выясню.
— Позволь оставить тебе мои координаты. Марго усмехнулась.
— В этом нет необходимости. Я уже знаю, в каком номере отеля ты живешь, и имена горничной и слуги. Знаю даже, сколько багажа ты привез с собой.
Увидев наконец на лице герцога Кэндовера удивление, она, перед тем как уйти, самым сладким голосом добавила:
— Помни, информация — моя профессия. Итак, последнее слово все же осталось за ней, и это приятно.
Глава 3
Расставшись с Марго, Рейф испустил долгий облегченный вздох. Годами он лелеял воспоминания о девушке, которую любил и потерял, гадая, что же могло с ней произойти. Сейчас, когда ностальгия исчезла, он чувствовал себя так, будто потерял почву под ногами. Та, которую он оплакивал, оказывается, преуспевает, более того, хрупкая невинная девушка превратилась в женщину, дерзкую до наглости и пугающе опытную.
Допив вино, Рейф поставил пустой бокал на буфет. Пусть внешне это Марго Эштон, но та, которую он встретил сегодня, была все же другой. Новая Марго, или Мегги, оказалась жестче прежней и куда более непредсказуемой. Той, которую он любил, больше не существовало, и Рейф вовсе не был уверен в том, что нынешняя Мегги, холодная, язвительная, ему нравилась. Она вела себя так, будто он, Рейф, был для нее всего лишь человеком, предавшим ее много лет назад, и не более того.
Герцог со вздохом поднялся. В мире не существует абсолютной истины, и правда тоже бывает разной, смотря как посмотреть. Может быть, в ее памяти прошлый инцидент отпечатался не так, как в его. Но сейчас это уже не имело значения. Только юность может безоглядно бросаться в полымя любви, а Рейф, он знал это за собой, больше не способен на подобные безрассудства.
Существовало лишь одно «но»: ни одну из женщин не хотел он так, как Марго. Она снилась ему, манила, а наяву оказалась еще прельстительнее. Кэндоверу стоило больших усилий сдержать себя и не показать своих чувств, даже когда Марго бросала ему в лицо обвинения.
Шагая по коридору, Рейф напомнил себе, что его послали в Париж не затем, чтобы крутить романы и сводить личные счеты с неверной возлюбленной, каким бы ни было искушение. Сейчас на первом месте стоят интересы его страны. Сегодня он был в ответе за мир в родной Англии и за жизнь людей, которые призваны этот мир установить. Цель стоила того, чтобы не жалеть сил.
Перед очередным рандеву Мегги, заскочив в темный закуток коридора, бессильно оперлась о стену и закрыла глаза. Ей требовалось собраться с силами. Мысленно она произнесла самые смачные из ругательств на всех пяти языках, которыми владела в совершенстве.
Будь проклят Роберт за то, что втянул ее в историю с герцогом Кэндовером, будь проклят Рейф Уайтборн и за свою дьявольскую холодность, и за прожегший душу поцелуй, злосчастный поцелуй, поставивший ее перед печальным фактом: та Марго не умерла, как была уверена Мегги, а все еще жила в ней. И больше всех будь проклята она сама за то, что вопреки здравому смыслу испытывала странное возбуждение от мысли, что они вновь начнут встречаться.
Тщетно Мегги напоминала себе, что поцелуи давно перестали что-то значить для Рейфа Уайтборна. Сколько женщин он познал за последние годы? Сотни? Тысячи?
Вот почему он столь искусен в поцелуях…
Эта мысль усилила ее ярость. Пришлось произнести полный набор русских ругательств, чтобы немного разрядиться. Следующее рандеву должно было проходить в одной из комнат, как две капли воды похожей на ту, которую она сейчас покинула. Мегги вошла без стука. Роберт ждал ее, развалившись на софе с бокалом вина в руке. Со стороны он мог показаться любовником, нетерпеливо поджидающим свою даму. И это в определенной степени соответствовало истине.
Он хотел было встать, но Мегги махнула рукой, давая понять, что церемонность неуместна. Подойдя к софе, она села рядом. В его присутствии Мегги было уютно всегда.