Лепестки на ветру
Шрифт:
Рейф криво усмехнулся: нелегко думать о политике, когда изнемогаешь от похоти. Придется признаться себе хоть в том, что он готов сделать Мегги своей любовницей. Пусть ему доводилось делить ложе с женщинами более красивыми, но ни одна так не задевала его за живое.
Что бы она там ни говорила, Рейф знал, что Мегги к нему неравнодушна, и сегодняшний вечер у нее в гостях дал тому подтверждение. Пора было забыть об их прошлом и относиться друг к другу так, будто они встретились только сейчас, отбросив взаимные упреки.
Вместо того чтобы вступать с ней в единоборство, он сделает
Ну что же, он человек разумный и понимает, что Мегги должна себя обеспечивать, и если до сих пор никогда не платил любовницам, для Мегги готов сделать исключение. Более того, готов быть великодушно-щедрым. Если она согласится вступить с ним в долговременные отношения, он бы обеспечил ей стабильное содержание, так, чтобы она могла обеспечить и свое будущее.
Итак, Рейф не колеблясь повернул назад, на бульвар Капуцинов. Несмотря на поздний час, он решил вернуться к ее дому. Может быть, она еще не спит и мучается так же, как и он.
Подходя к дому бывшей невесты, Рейф заметил одинокую фигуру, приближающуюся с другого конца улицы. Рейф отступил в тень…
В двух шагах от него прохожий остановился и внимательно посмотрел по сторонам. Рейф буквально вжался в стену, благодаря провидение за то, что на нем был темный костюм.
Убедившись, что остался незамеченным, мужчина подошел к дому с черного хода и постучал. Дверь открыли немедленно. На пороге стояла Мегги, хорошо видимая в свете лампы, которую держала в вытянутой руке. Она успела переодеться в цветастый халат, волосы рассыпались по плечам, прямо как у белой королевы. Визитер наклонился и поцеловал Мегги, и сердце Рейфа упало: это был Роберт Андерсон, белый король собственной персоной. Тогда, на приеме, предчувствие не обмануло Рейфа — Роберт и Мегги, очевидно, были в сговоре.
Рейф взбесился, но если бы ему задали вопрос «почему?», он едва ли смог бы ответить вразумительно. Он знал, что у Мегги есть любовники, так зачем же злиться, увидев, как она принимает одного из них? Конечно же, дело не в ревности, Рейф давно перестал ревновать женщин к соперникам, с тех пор как… как ему исполнился двадцать один год, с тех пор как Марго предала его с Нортвудом.
Рейф чертыхнулся вслух, с яростью отбрасывая эту мысль. Нет, не ревность была причиной, а переживание за успех миссии. Мегги было приказано не делиться сведениями с членами делегации, за исключением первых лиц, а она нарушила приказ Люсьена.
Дело принимало опасный оборот, еще больше усложнялось из-за новых обстоятельств, и Рейф долго бродил по ночным улицам, мучимый возникшими подозрениями.
До сих пор он склонен был считать Мегги асом шпионажа, во всем полагаясь на нее, но теперь уже не чувствовал себя столь же беспечно, хотя и поверить в умышленное предательство Мегги не мог.
Визит Андерсона, возможно, и не имел никакого отношения к делу, но Рейф предпочитал предположить худшее. Женщинам так же свойственно терять бдительность с любовниками, как и мужчинам с любовницами. Если Андерсон — шпион, он мог использовать Мегги в тех же целях, в каких она использует попавшихся на крючок мужчин.
По пути в отель Рейф разрабатывал план действий. Ясно, что он ничего не добьется, приказав Мегги прекратить встречаться с Андерсоном. Она не из тех, кто молча выполняет распоряжения. Мегги просто рассмеется ему в лицо. Сначала надо стать ее любовником, а там уже диктовать свою волю. На правах содержателя он уже может потребовать от нее разрыва с прочими любовниками, и да будет проклят тот, кто посмеет иметь на нее виды!
Раньше Рейф мог бы сказать, что хотел уложить ее в постель по причине чисто физиологического свойства, теперь у него появился крепкий козырь: став ее любовником, он наставит Мегги на путь истинный, убережет ее от предательства родины. Для выполнения такой благородной задачи все средства хороши.
Удачно получается: удовольствие идет рука об руку с долгом.
Рейф не сомневался в успехе своего предприятия: ни разу, за одним исключением, он не терпел поражения от женщины, которую очень хотел. Но Кэндовер был и достаточно опытен для того, чтобы действовать наверняка: продвигаться вперед надо весьма осторожно, не стоит вступать с ней в конфликт при сложившихся обстоятельствах. Прежде чем сделать Мегги откровенное предложение, назвав сумму содержания, следует проложить себе путь при помощи какого-нибудь дорогого подарка.
Относительно его шпионской миссии Рейф решил, что не стоит во всем полагаться на партнершу и нужно кое-что предпринять самому. Для сбора информации вполне подойдут двое из его слуг-французов, вполне заслуживающих доверия.
Перед тем как лечь спать, Рейф написал письмо своему агенту, приказывая прислать к нему этих двоих немедленно.
Роберт выглядел усталым и озабоченным, что было совсем на него не похоже. Мегги, заметив состояние друга, настояла на том, чтобы он поужинал.
Она накрыла стол на кухне, выставив то, что оставила ей кухарка: паштет, жареных цыплят и прочие яства. Наевшись, Роберт откинулся в кресле.
— Ничто так не поднимает настроение, как хорошая еда. Ты выяснила сегодня что-нибудь полезное?
Мегги описала стычку с полковником Ференбахом, сказав в заключение, что он, вероятнее всего, не может участвовать в заговоре, и предложила Роберту поделиться с ней своими выводами.
Роберт беспокойно провел рукой по волосам.
— Один из моих осведомителей донес, что некий инкогнито проводит секретное расследование для бравого парня, собравшегося свалить того, кого называют Победителем Повелителя Мира.
Мегги прикусила губу. Так прозвали парижане герцога Веллингтона после его победы под Ватерлоо. Это прозвище вполне подходило герцогу, сумевшему победить того, кто претендовал на мировое господство, хотя скромный Веллингтон и считал сие звание несколько преувеличенным.
— Значит, охота идет на Веллингтона, — мрачно констатировала Мегги. — Едва ли они могли выбрать лучший способ растревожить осиное гнездо. Так есть хоть какие-то указания на то, кто этот бравый парень?
— Известно лишь, что он француз, это подтверждает твои сегодняшние заключения, — сообщил Роберт, доедая остатки паштета. — А как идут дела с Кэндовером?