Лепестки на ветру
Шрифт:
Помолчав, Росси тихо произнес:
— Да, я был с моим императором. Поглубже вздохнув, Мегги напомнила себе, что должна держать под контролем эмоции.
— Вы считаете это правильным?
— Нет, — неожиданно ответил генерал. — Не скажу, что это было правильно, но я не мог поступить иначе. Наполеон был моим императором, и я готов был последовать за ним хоть в ад.
— Тогда вы получили то, что хотели. Говорят, при Ватерлоо был настоящий ад.
— Император был уже не тот, и пятьдесят тысяч солдатских смертей — тому подтверждение. Возможно, и я разделил бы их участь, но Бог готовил для меня иное.
Горькие складки на лице бравого генерала разгладились, и совсем с другим выражением он добавил:
— Быть может, я и не заслужил такого блаженства, но жизнь доказала мне, что война — это еще не все.
Довольно странное утверждение для военного человека. От дальнейших комментариев Мегги удержало появление в комнате двух новых лиц. Одним из пришедших был Рейф, другой — миловидная женщина с черными густыми волосами и заметно округлившимся животиком. Видно было, что она носит ребенка. Росси встал и совершенно преобразился, улыбнувшись.
— Магда, любовь моя, — начал Рейф, — разреши представить тебе мадам Росси. Она показала мне рисунки хозяина дома. Оказалось, что мы с ней родственники, хоть и дальние. Она родом из Флоренции, как и моя мать, так что наши семьи пошли от одной и той же прабабки.
Мадам Росси тепло поприветствовала Мегги. Одного взгляда на чету Росси было достаточно, чтобы догадаться, о каком благословении небес вел речь генерал. Видно было, что они страстно любят друг друга. Был ли генерал настолько привержен Бонапарту, чтобы рисковать собственным счастьем во имя заговора?
Мегги, к ее великому сожалению, допускала такую возможность.
Прежний разговор на столь животрепещущую тему, исполненный предельного напряжения, сменился светской беседой об искусстве. Все четверо оказались страстными поклонниками живописи и договорились о совместном посещении Лувра дня через три.
В зале заиграли вальс. Рейф подхватил Мегги, не спрашивая у нее разрешения. Скользя в головокружительном танце, она подумала, что мнение обывателей о моде на вальс недалеко от истины. Действительно, несмотря на то, что Рейф не прижимал ее к себе, сильное возбуждение охватило Мегги. И ритм, и движения весьма напоминали то, что называют занятиями любовью.
С великим облегчением Мегги узнала, что танец был всего лишь предлогом, когда Рейф вдруг спросил:
— Что ты решила насчет Росси? Мегги еще три такта сохраняла молчание, ответив, на четвертом:
— Он предан Франции и ее императору, и думаю, вполне может участвовать в заговоре, главная цель которого — возвести Наполеона на престол. Из всех подозреваемых у Росси наиболее реальные мотивы. К этому следует прибавить ум и стремление довести дело до конца.
— Но есть и другие соображения, перечеркивающие то, что ты сейчас сказала, — заметил Рейф, читая между строк.
— Только одно, — вздохнула Мегги. — Этот человек мне симпатичен. Начав почти с нуля, он достиг всего только благодаря собственным заслугам. Помимо военного мастерства, у него есть вкус. Хотела бы я, чтобы заговорщиком оказался Варенн, но, увы, скорее всего это именно генерал Росси.
— Тогда моя вновь обретенная кузина может остаться вдовой, — ответил Рейф, помрачнев. — Если Росси уже однажды нарушил клятву на верность Луи, малейшее подозрение, и он присоединится к маршалу Нею[16], ожидающему казни.
— Какие глупцы эти мужчины! — воскликнула Мегги. — У Росси — красавица жена, обожающая мужа всем сердцем. У него есть все, чтобы жить в достатке, довольстве, но нет, что-то толкает его на опасный путь.
— Мне Росси тоже понравился, — заметил Рейф. — Ты уверена, что он тот, кого мы ищем? Мегги покачала головой.
— Не знаю, ничего не могу утверждать. Может, он и не участвует в заговоре, но мне сдается, что замешан.
В такие моменты Мегги готова была возненавидеть свою работу. Слишком велика цена ошибки. Проще простого заподозрить невиновного, а с учетом того, насколько подозрительно сейчас относились к бонапартистам, малейшее подозрение — и человека отправят на эшафот.
Мегги угрюмо напомнила себе, что ставки в игре выше одной человеческой жизни и, если заговор будет осуществлен, в пожаре войны погибнет пол-Европы.
— Надо как можно скорее доложить о наших опасениях Кэстлри, — сказала она. — Время не ждет.
— Я уже отправил курьера к Люсьену, — ответил Рейф, — но по-моему, настало время для разговора с Кэстлри.
Привыкшая работать через посредников, Мегги сразу же встрепенулась. Однако Кэстлри, должно быть, осведомлен о ее секретной миссии и отнесется к предупреждению с должным вниманием. Если они с Рейфом переговорят с ним лично, серьезных последствий можно будет избежать.
— Мы должны встретиться с ним так, чтобы не возбудить подозрений у непосвященных, — сказала она.
— Это просто, — ответил Рейф. — Лорд и леди Кэстлри часто принимают у себя гостей, а я при всей моей скромности вполне могу быть в их числе. Ты, как моя любовница, будешь принята тоже. Так положено: джентльмены приходят в гости с дамами. Я встречусь с ним где-нибудь наедине и попрошу, чтобы он устроил ленч для избранного общества в неофициальной обстановке.
— Тебе стоит поторопиться, — мрачно сказала Мегги. — Шестое чувство мне подсказывает, что события не заставят себя ждать.
Музыка смолкла, и они отошли в сторону. Мегги готова была предложить уехать, как снова заиграли вальс, и к ним подошел Роберт. Скупо поприветствовав Рейфа, он поклонился даме, приглашая на танец.
Если не считать недоброй вспышки в глазах Рейфа, ничто не мешало Мегги принять приглашение. Для общества они с Робертом были всего лишь знакомыми, а добрым знакомым отказывать не принято. Улыбнувшись, она протянула ему руку.
— С удовольствием, мистер Андерсон. Послав Рейфу воздушный поцелуй, Мегги унеслась в вихре танца в объятиях Роберта.