Лепестки на воде

Вудивисс Кэтлин

— Меня зовут Гейдж.

— Отдыхайте и набирайтесь сил, Гейдж, — велел Колби. — Если сможете, постарайтесь заснуть.

Гейдж вспомнил события, благодаря которым виделся с врачом в прошлый раз.

— Кстати, как дела у Колли? Ремси говорит, что ей гораздо лучше, но меня не покидает беспокойство. Наверное, она вскоре родит?

— Колли чувствует себя значительно лучше и теперь может родить со дня на день. Энни не сводит с нее глаз, а рождения ребенка ждет с таким же нетерпением, как его мать.

— Ремси хочет, чтобы Энни осталась у них, — заметил Гейдж, — но Колли считает, что этого они не могут себе позволить. Она мечтает, чтобы хоть один из пятерых сыновей получил

образование, и потому бережет каждый фартинг. Взяв в услужение Энни, им придется отказаться от своей мечты.

Доктор Феррис поскреб носком сапога дощатый пол.

— По правде говоря, я подумываю о том, чтобы купить Энни у вас…

— Но ведь вы говорили…

— Не важно, что я говорил. Из Энни получится отличная помощница, а я не прочь жениться во второй раз. Я еще не настолько стар и могу обзавестись детьми. Моя первая жена умерла бездетной. Энни мечтает о собственном ребенке, и я надеюсь исполнить ее мечту. Пока она меня не любит, но со временем…

— Вы уже сделали ей предложение?

— Нет, и не сделаю, пока она принадлежит вам. Майерс уже не раз жаловался мне, утверждая, что вы обещали привезти ее обратно, но так и не привезли. Он считает, что вы должны доплатить за то, что обманули его.

Гейдж фыркнул:

— Я и так отдал ему кругленькую сумму.

— Так я и ответил, но решил, что вам следует об этом узнать. Майерс из тех, кто любит досаждать другим по любому поводу. Недавно сцепился с Роксанной Корбин — миссис Петтикомб передала Роксанне слова Майерса о том, что она слишком много о себе мнит, если вообразила, что хоть какой-нибудь мужчина согласен жениться на старой деве с лошадиным лицом. Роксанна явилась к Майерсу и затеяла ссору прямо у него на крыльце, обозвав его трусом и подлецом, поскольку он не решился сказать ей то, что думает. Майерс вскипел и повторил оскорбление, и Роксанна чуть не выцарапала ему глаза. Мне с трудом удалось разнять их — они шипели, как разъяренные коты, и размахивали кулаками, как помешанные. Роксанна отделалась несколькими синяками, а у Майерса исцарапаны лицо и шея. Я не стал предлагать им врачебную помощь — оба получили по заслугам: Майерс — за то, что не сумел удержать язык за зубами, а Роксанна — за то, что затеяла драку.

— Если впредь Майерс не будет осторожнее, ему не дожить до старости, — проронил Гейдж. — Есть люди, враждовать с которыми попросту глупо.

— Майерс не силен в дипломатии, но вряд ли решится оклеветать нас, зная, что истина на нашей стороне. Благодаря вам Энни избавилась от него и подружилась с Колли. Жизнь Энни изменилась к лучшему, и если она согласится, мы с ней создадим семью. Возможно, когда-нибудь она забудет о ребенке, которого отняли у нее. Итак, если вы согласны, я готов вернуть вам деньги, которые вы заплатили за Энни.

— Полностью согласен, — отозвался Гейдж и приподнял бровь, вновь ощутив резкую боль в голове. — Не забудете пригласить нас на свадьбу?

Колби усмехнулся:

— Если Энни согласится стать моей женой.

— Не сомневайтесь.

Врач выложил на столик у кровати туго набитый монетами кожаный кошелек и покинул комнату. В наступившей тишине Гейдж почувствовал, как ладонь Шимейн, покоящаяся у него на груди, задвигалась в неспешной ласке, и, взглянув на жену, увидел, что она улыбается.

— Мистер Торнтон, я когда-нибудь говорила, как я дорожу вами? — сонно прошептала она.

Его сердце переполнилось радостью.

— Значит ли это, что ты любишь меня, Шимейн?

— Да, мистер Торнтон. Это значит, что я люблю вас всей душой.

Гейдж пожал ее тонкие пальцы, поднес их к губам и нежно поцеловал.

— Я тоже безумно люблю вас, мадам.

Глава 19

Сходство между Уильямом и Гейджем Торнтонами не исчерпывается внешностью, решила Шимейн после безуспешных попыток удержать их в постели больше двух дней подряд. Несмотря на то что на следующее утро Гейджа продолжала мучить пульсирующая боль в голове, он занялся привычной работой по дому, а затем отправился в мастерскую. В тот же день, пока Шимейн стирала, его отец попытался выйти в уборную, хотя ночной горшок стоял у него под кроватью. Спускаясь с лестницы, он вдруг пошатнулся, не устоял на ногах и кубарем покатился вниз. Шов разошелся и вновь начал кровоточить. Эндрю, который видел падение, с вытаращенными от страха глазами выбежал на веранду и закричал, призывая Шимейн.

Бросив белье, Шимейн помчалась к дому, но к тому времени, как она подоспела, Уильям уже поправил подол ночной рубашки и сел, прислонившись к стене у лестницы. Гримаса на его лице выдавала острую боль, но он не издал ни стона, пока Шимейн помогала ему подняться на ноги. Уильям был слишком слаб и тяжел, и Шимейн не сумела удержать его.

— Энди, беги за отцом в мастерскую, — велела она мальчику. — И поживее!

Вскоре Эндрю привел Гейджа и Слая Таккера, и вдвоем мужчинам удалось отнести Уильяма в постель. Его светлость, смущенный присутствием в комнате дамы, укрылся одеялом до пояса, прежде чем позволил снять с себя пропитанную кровью ночную рубашку. Шимейн осторожно обмыла рану, а Гейдж прижал к ней полотенце, чтобы остановить кровь.

— Дедушка поправится? — встревоженно спросил Эндрю, стоя на лестнице и не решаясь подойти поближе — вид раны ужасал малыша.

Шимейн ободряюще улыбнулась ему:

— Непременно поправится, Энди. Он слишком упрям, и не позволит жалкой царапине уложить его в постель.

Побагровев, Уильям сердито оглянулся на нее и немедленно был награжден не менее красноречивым взглядом. Граф, разумеется, сам понимал, что получил по заслугам да к тому же перепугал ребенка.

Колби, который каждое утро навещал своих пациентов, прибыл вскоре после того, как кровотечение прекратилось. Узнав, что после такого опасного ранения лорд Торнтон пытался выйти из дома, Колби вскипел:

— Если вы еще раз встанете с постели и шов снова разойдется, у меня не останется выхода, кроме как прижечь рану раскаленным утюгом! Вы поняли? Не для того я зашивал рану, чтобы вы чуть не свели себя в могилу — вам, видите ли, вздумалось прогуляться до уборной! — Не скрывая ярости, он ткнул пальцем в сторону ночного горшка: — Горшок здесь, вот и пользуйтесь им! Избавьте меня от необходимости каждый день штопать вашу спину!

Наконец осмелев, Эндрю пробрался в комнату и спрятался за изголовьем кровати, уткнув нос в подушку и морщась от выбившихся перьев. Ему не нравилось, что врач сердится на дедушку. Мальчик втайне опасался, что, если сам он когда-нибудь заболеет или поранится, врач рассердится и на него.

Колби Феррис не ограничился критикой в адрес его светлости: повернувшись, он гневно воззрился на Гейджа, стоящего возле умывальника и смывающего с рук кровь.

— А вы почему не в постели? Разве не слышали, что я запретил вам вставать?

— Я и не вставал… некоторое время, — с усмешкой ответил Гейдж. — Но теперь меня ждут дела.

— Сразу видно, родственники! — буркнул Колби и повернулся к Шимейн, прося помощи: — Может, вы сумеете убедить этих упрямцев последовать моему совету?

Шимейн улыбнулась, раскладывая чистое белье и поднося врачу полотенце. Вспомнив любимую поговорку Джеймса Харпера, она спросила: