Лепесток красной розы
Шрифт:
– Нет, спасибо, - фыркнула я, - такая мне компания не нужна. Ну, задавай свой вопрос. У меня мало времени осталось.
– Куда ты все спешишь?
– резво отозвался парень, напрягаясь. Я сама вся была под напряжением электричества, что буравило во мне невыносимую вспышку.
– На свидание, - выпалила я. Решила попробовать взять себя в руки и все же отстранить этого нахала. Но не пробиваемые мускулы были тверже цемента, и как бы невзначай прошлась по бицепсам, оставляя руки на груди Эрика.
– Переходи ближе к делу.
– Что у тебя с этим придурком-преподавателем?
– попытался он выделить
– Ты хоть понимаешь, что с этим человеком ты не можешь общаться?
Закатила глаза, когда разъяснила для себя жгучую и невыносимую ревность во всем его обличии: в глазах, в голосе, в движениях.
– Тебе какая разница? Я не маленькая, чтобы мне приказывали…
– Ханна, просто ответь на вопрос, - настойчивее проголосил, припечатывая к себе еще плотнее.
– Даже если что-то есть, тебя уже не может касаться. Ты не мой папа, мистер Росс, - кокетливо подметила его имя и сделала вид, будто стряхиваю с его кофты пылинку, опасаясь поднимать глаза.
Эрик изменился. Он словно получил смачную оплеуху, зверея на глазах за полсекунды.
– Ты не можешь с ним быть! Это исключено!
– рявкнул он, от чего на шее показались первые красные пятна его нарастающей агрессии.
Прикусила нижнюю губу. Надо было держать язык за зубами. Господи, сказать ему о таком, пуще моему собственноручному расстрелу. Что же я делаю?
– Эрик, не тебе решать. Ты спросил, я ответила, - на этом наш разговор закончен.
– Я скажу, когда все!
Цокнула языком и скрестила руки на груди, выжидающе глядя исподлобья на него. По тону всегда легко уяснить одну заковырянную систему его настроения - он не успокоится, пока не получит корректного ответа. Боже правый.
– Послушай, хочешь играть в заботливого парня, то напомню тебе, - у нас все кончено!
– Мускул на лице парня незначительно дернулся, оповещая, что я смогла его задеть за живое.
– Потом, да оставь ты меня в покое?! Я устала, Эрик, от твоих назойливых хождений по пятам. Устала от твоих не подтвержденных слов, ибо во всем тебе говорит об обратном. Ты не тот принц на белом коне, который сможет быть надежным, любимым и самым лучшим для девушки, ты просто человек без индивидуальностей со многими проблемами и неустоями в самом себе. Устала, в конце концов, от всего, что крутится вокруг меня… - Голос немного дрогнул, поэтому взяла над собой контроль и прибавила голосу больше железа.
– Зачем тебе вот это все? Зачем меня мучить?! Почему тебе так сложно позволить мне стать счастливее, чем вовсе оружия лезть с головой под стрельбу прошлого? Что тебе мешает? Что?!
Сорвалась на последнем вопросе, заглядывая в его пучину, ища хотя бы один ответ на все эти пустующие пункты. Но он молчит, как долбанный партизан. Приоткрывает рот и снова его закрывает, так и не удосужившись высказать единственных слов, которые, может быть, я ждала уже так давно.
– Ты не сможешь быть счастливым, если уже сейчас стараешься избегать себя настоящего, - горько подметила и поймала броский, нахмуренный взгляд, поедающий меня всю без остатка.
Эрик немного отступил,
– Так не решаются проблемы, Эрик. Ты готов защищать любого, но идешь под обстрел сам, тем самым погибая, - издала печальный смешок, хотя это можно было назвать пустующим бряканьем. Мысли разлетались, не могли выстроиться в ряд, сбивая с толку меня. Я не знала, что хотела прямо сейчас: его присутствия, прикосновений, огромной стены, каркающего напоминания…
Протерла руками лицо, поправила волосы и спиной прильнула к стеллажу, не способная устоять на ватных ногах. Меня замутило жутко: в животе так сладко все бурлило, затем смешалось с мучительной язвой, вызывая послевкусие на языке.
– Я люблю тебя, Ханна, - вдруг шепотом сказал парень, от чего сердце забилось тщательнее и громче, что услышать мог сам Эрик.
Взметнула взгляд на него.
– Что?
– Я люблю тебя.
– Горячие руки коснулись моих щек, стирая влажные дорожки, неистовость заманивала меня в свои сети, тлетворно взывала, не давая на этот раз сбежать. Я и не могла.
– Вот в чем я себя всегда корил и не позволял этому осуществиться. Мое слабое звено, мое наказание, моя погибель.
– Эрик…
– Я не желал тебе никогда зла, детка. Сам того не осознавая, понял, что стоило бы вырывать чертову страницу из книги и начать по-другому наши отношения. Но я не смог. И мне до скрежета в сердце, до язвительной гибели, до чудовищнейших снов стыдно перед тобой. Перед нами.
– Как такое может быть?
– задала бессмысленный вопрос, положила руки на плечи парня, впиваясь в мышцы ногтями. В его глазах застыла немая красочная сторона души, которая пробудилась и заполнила все пустые места солнцем.
– Я дурак, ты сама это знаешь, - усмехнулся он, болезненно опустив глаза на мои губы.
– Но я хочу быть твоим дураком. Всегда. А ты моей. И не принадлежать никому!
– зарычал и наклонился еще ниже, что дыхание перехватило.
Могло случиться что-то предельно опасное. Расстояние между нашими губами было катастрофически маленькое, боже, да тут даже не назвать это расстоянием, потому что он был вплотную ко мне, дышал вместе со мной, стрелял на поражение искрами, возбуждал, вызывал во мне фееричные и магнетические импульсы, поражающие выдержку. Если кто-то говорит, что пережить эти нити, не порвавшиеся из-за крепких чувств, можно любым путем, то они врут самому себе, но не главному органу, бьющемуся в сумасшедшем темпе, когда распознаешь virus - та самая заносчивая инфекция.
Один миллиметр. Всего лишь эта несуществующая грань перед тем, его губы сначала невесомо коснулись моих, как перышко, ласкающее кожу, потом более глубже, настойчивее, страстно и огнеопасно. И небо упало, перекрывая осознание баланса на земле, звезды миллиардами крупинками посыпались на нас, опадая к ногам, чем обжигая и причиняя невыносимую боль.
[1] Кэтрин Эрншо (Линтон) - действующий герой романа «Грозовой перевал».
11 глава